Сборник "Чистая фэнтези"
Шрифт:
Тюха еще раз пожал плечами.
– И это верно. Двух жен в могилу свел, скряга. Сына голодом уморил. По вечерам спускается в подвал со свечой: к заветным сундукам. За хорошее приданое жабу в дом возьмет. Жаба не жаба, а подумать стоит… Подумаем?
«Ага», – кивнул Тюха, не зная, о чем он должен думать вместе с королем.
– Эгмон Бастард, граф д’Эмуле? Идиот. Надутый пузырь. Мечтает о наследнике хороших кровей. Если правильно повести разговор… Маркиз Пьерли? Новодел, из купцов. Любит рыцарские романы с продолжениями. Может клюнуть. Что ж, будем пробовать. Хорошая мина при плохой игре. Турнир, что ли, устроить? Для видимости?
Когда с тобой разговаривают как с вещью, слегка обидно.
– Спокойной ночи, Ваше Величество…
Наутро Тюха узнал, что Серджио Романтик отправил пять гонцов – к двум баронам, одному графу, одному маркизу и какому-то виконту, о котором ночью разговора не шло. С предложением взять в жены принцессу Марию-Анну. Срочно. Торг уместен.
Спустя неделю пятерка претендентов зарегистрировалась у нотариуса в качестве потенциальных участников турнира. Виконт оказался двоеженцем и из списка выпал. Зато добавился престарелый сэр Мельхиор, с недавних пор – Мельхиор Драконоборец. Старец забыл, зачем люди женятся, и хотел вспомнить заново.
Турнир назначили в конце месяца.
За день до турнира Тюха сбежал из замка. Псарь Гервасий и верная Муми Тролль отправились проводить друга до излучины Бурблюхи, откуда Арчибальд Тюхпен, бывший паж принцессы Марии-Анны, собирался отплыть в дальние страны.
Навеки.
Турнир, да еще за руку принцессы, проводился в королевстве впервые. Разумеется, столь знаменательное событие требовалось запечатлеть в веках. В назидание потомкам. И для формирования должного фольклора. Поэтому Серджио Романтик озаботился присутствием на турнире летописца. Летописец нашелся и присутствовал. С его ролью за отдельный гонорар вполне успешно справлялся Агафон Красавец: склонность менестреля к гиперболам, метафорам и образному восприятию действительности пришлась как нельзя кстати. Ибо качества сии жизненно необходимы всяческому летописцу, уважающему себя за достоверность и скупое изложение фактов.
«…отовсюду съехались достославные рыцари – преломить копья за руку и сердце прекрасной Марии-Анны. Сверкали латы, развевались плюмажи, пели вороны на дубах…»
Женихов, как и намечалось, съехалось пятеро. Добрались все без приключений, ибо жили неподалеку, а сэр Мельхиор вообще был местным. Правда, барон Ле Нэш успел по дороге пропить (сказал, будто потерял!) шлем-бургиньон и сверкал на солнце потной лысиной. А у графа д’Эмуле лошадь охромела. На левую заднюю ногу. Теперь граф вместе с бароном фон Кайзерингом, в целях экономии приехавшим на попутной телеге, настаивали на проведении пешего, а не конного турнира. С пехотой яростно пререкался сэр Мельхиор, поборник традиций, которые в отличие от всего остального помнил дословно. Доспех старца, плохо отрихтованный кузнецом, скрежетал в особо спорных местах. Маркиз же Пьерли чистосердечно предлагал вместо турнира сыграть на принцессу в «пьяный джокер».
Ну не рубить же друг друга всерьез, господа, в самом-то деле?!
Идея «джокера» нашла поддержку в массах женихов, но тут опять воспротивился воинственный сэр Мельхиор, забывший правила игры. Скрипящего старца внезапно поддержал барон Ле Нэш, тайком одолжив шлем у короля Серджио. Видать, припомнил фон Кайзерингу старую закладную на свое имение и теперь рассчитывал закрыть долг славным ударом меча.
«…Трибуны ристалища были полны именитых гостей: августейших особ и наследных принцев, герцогов и графов, а перечень почтивших своим присутствием сие зрелище баронов, маркизов и прочего цвета рыцарства оказался столь длинен, что мы, с высочайшего дозволения Его Величества, будем кратки…»
Под ристалище отвели Кузькин Луг, согнав по такому случаю пасшихся там коз – к большому неудовольствию последних. Силами женщин очистив арену от благоухающих катышков, луг огородили кольями с натянутой веревкой. На веревке позванивали овечьи бубенцы и коровьи колокольчики. В качестве флажков мотылялось разнообразное тряпье с гербами и без. Трибун решили не возводить, иначе у Марии-Анны был шанс состариться в девицах. Народ толпился за огорожей, вытягивая шеи, громко обмениваясь сплетнями, лузгая семечки и стараясь не очень часто плевать шелуху на арену.
– Слыхали? Принцесса по ночам драконкой обертается!
– К гаду своему летает. Всю ночь тешатся, а наутро…
– К гаду – далеко. За ночь не управишься.
– Мужиков она ворует, какие покрепче! И какие поближе…
– Ой, божечки! А я думаю, чего это мой Панкрат на рассвете приползает?! Мочало мочалом, хоть на кол вешай…
– Тю на тебя! В корчме твой Панкрат всю ночь воюет!
– А чё, я б тоже… всю то есть ночь…
– Гляньте на кочета! Топтун курий!
– Курвий!
– Выискался, блоха некованая! Да тебя драконка в два счета заездит…
– Сам блоха! Я насчет корчмы…
Кузькин Луг трещал от наплыва зевак. Вражинцы едва ли не всем селом, малокатахрезцы с чадами и домочадцами, замковая челядь со товарищи, лесник-бобыль в компании браконьеров, иначе вольных стрелков; бродячий флейтист, притащивший с собой кучу малолетних беспризорников, и даже четверка иностранных шевалье проездом.
«…на высоком золоченом помосте восседал король Серджио Романтик с царственной супругой, королевой-матерью Терезой, а также их дочь принцесса Мария-Анна, затмевая красотой всех присутствующих дам…»
Помост был высотой в аршин. Его перед самым турниром наскоро сколотили из останков сарая, почившего в бозе. Шаткая конструкция грозила рассыпаться в любой момент. Опасаясь конфуза (падать, конечно, невысоко, но гоже ли ронять монаршее достоинство на глазах у верноподданных?!), послали за Гервасием: пусть укрепит. Увы, главная рабочая сила замка куда-то запропастилась. Пришлось сидеть как есть. Спереди, на торце помоста, была приколочена грамота, подписанная экспертами, удостоверяющая непорочность Марии-Анны.
Особого успеха грамота не снискала.
У народа имелось по этому поводу частное мнение.
На лице принцессы были заметны следы недавних слез. Однако сейчас Мария-Анна старалась держать себя в руках. Сидела, потупясь, комкая батистовый платок. Так всегда: сделаешь благое дело, королевство, к примеру, от змея спасешь, а потом расплачивайся…
«…и вот трубы герольдов возвестили начало…»
Здесь Агафону Красавецу пришлось на время прервать записи. Потому как дуть в альпийский рожок надлежало именно ему. Сперва на роль герольда (а заодно и маршала турнира) хотели назначить Тюху. Однако паж, как и Гервасий, сгинул без вести в самый неподходящий момент. Менестрель отложил перо, поднес рожок к губам…