Сборник "Этические уравнения"
Шрифт:
На улице появились дети, соседские мальчишки и девчонки, кто с флажками, кто с березовыми ветками в руках, украшенными белыми самодельными цветами. Всем им, как и Арсению, предстоит участвовать вместе с другими школьниками в торжественном шествии, посвященном Первомаю. Никто из них не задумывается, чему посвящен, для чего организован и кому служит праздник, для всех это праздник весны, предвещавший каникулы, и душа буквально купается в незримых потоках предвкушения веселых игр.
– Арсик, пора собираться, – зовет мать.
Арсений с
Кто-то деликатно кашлянул.
Арсений Васильевич вздрогнул, выплывая из бездн воспоминаний, поднял глаза на посетителя.
– Ты не заболел часом? – спросил Толя Юревич, озабоченно глядя на заведующего лабораторией. – Я уже пять минут тут стою, а ты и ухом не ведешь.
– Детство вспомнил, – виновато улыбнулся Гольцов. – Посмотрел в окно, там дождь, а дождь всегда вызывает у меня приступы ностальгии. Что у тебя?
– Мы закончили тестирование системы, можем отрабатывать программу летных испытаний.
– Завтра и, если можно, без меня.
– Разве ты в отпуск уходишь?
– Как ты догадался? Хочу съездить в Муром, к сыну, помочь ему надо с ремонтом квартиры. Потом поеду к дочке в Москву. А там посмотрим.
– Хорошо, завтра так завтра. На машине поедешь или на поезде?
– Еще не знаю.
– Если на машине, то будь осторожен, не бери попутчиков. Вчера в криминальных новостях по телику передали, что у нас орудует банда, промышляющая нападениями на водителей. Есть жертвы. Личный шофер нашего председателя гордумы соблазнился легким заработком, так его потом на свалке нашли.
– Живого?
– Мертвого.
– Откуда же стало известно, что он соблазнился легким заработком?
– Это ты у ментов спроси. Рисковать, однако, не рекомендую.
– Успокойся, – усмехнулся Арсений Васильевич, – я редко кого подвожу, да и то только знакомых. Но все равно спасибо за предупреждение.
– Не за что. – Юревич вышел.
Арсений Васильевич откинулся на спинку стула, выпятив губы, посвистел, пытаясь расслабиться, но не смог. Мешало возникшее утром и до сих пор зудящее комаром ощущение подглядывания. Кто-то следил за ним из толщи стены, буравил спину недобрым взглядом, а стоило Гольцову оглянуться, взгляд перемещался по стене на потолок, и начинало казаться, что наблюдатель сидит в люстре или же прячется в крохотной головке пожарного сигнализатора.
– Не дождетесь! – пробормотал Арсений Васильевич. – Не на того напали! Не испугаюсь!
В кабинет робко заглянула Оксана Петрова со стопкой белых листов в руке:
– Можно, Арсений Васильевич?
– Заходи.
Девушка осталась у двери, нервно перебирая листки, преданно глядя на начальника лучистыми серыми глазами.
– Вы на меня сердитесь?
–
– Мы давно не встречались…
– Ах, вот почему ты такая невеселая. Я уж думал, не справилась с заданием. У меня проблемы… были. Чуть освобожусь, и мы встретимся.
– А сегодня нельзя?
Арсений Васильевич хотел было ответить отказом, но заглянул в готовые наполниться слезами глаза и передумал. Оксана любила его и готова была делать все, что он прикажет. Огорчать ее не хотелось. Хотя и доводить их отношения до серьезных зависимостей тоже не хотелось.
– Вечером я заеду за тобой. Жди у ресторана «Ракета».
Лицо девушки осветилось радостью. Она кивнула, сделала официальный вид и упорхнула.
Арсений Васильевич покачал головой. Чего греха таить, Оксана ему нравилась, да и любовницей была великолепной. Красивое тело, полные бедра, высокая грудь, милое лицо, мягкая, добрая, покладистая. Она заслуживала большего, чем быть просто любовницей. Однако он любил другую. Свою жену. Ту, которую встретил тридцать с лишним лет назад в троллейбусе в Рязани и с которой познакомился на студенческой вечеринке.
– Что она во мне нашла? – вздохнул Арсений Васильевич, глядя на свое отражение в дисплее. – Или права поговорка: любовь зла, полюбишь и козла?
Посидев минуту в полной прострации, он снова вздохнул, подумав: ну и что мне с тобой делать? Неужели не понимаешь, что наша связь недолговечна? Мне пятьдесят пять, тебе двадцать пять. Где ты и где я? В каких временах?
Ты сам даешь ей надежду, проворчал внутренний голос. Возьми и скажи, что жениться на ней не собираешься, она и перестанет надеяться. Зачем назначил встречу?
Так ведь хочетс я! – виновато шмыгнул носом Арсений Васильевич.
Баб кругом одноразовых хоть сачком греби, захотел – вызвал.
С ними знакомиться надо, ухаживать…
Дурак, это не те бабы, за кем надо ухаживать. Вот за Оксаной действительно надо ухаживать, цветы дарить.
Ее я уже знаю, мне приятно, да и ей тоже, причем без всяких цветов.
Это так кажется.
Да некогда мне цветами заниматься!
Тогда молчи и не комплексуй! Жизнь возьмет свое, даже вопреки твоим желаниям. Все просто, не усложняй.
Я и не усложняю. Если бы на мне не висел крест экзора, я бы, может быть, и не думал ни о чем.
Только дураки ни о чем не думают.
Я тоже дурак, улыбнулся Арсений Васильевич, понимая, что лукавит сам с собой. Детство все еще жило в нем, несмотря на нынешнее понимание вещей, и прощаться с ним не хотелось.
Будешь обзываться, перестану с тобой общаться, обиделся внутренний голос.
Извини, вздохнул Арсений Васильевич в третий раз, я пошутил. Есть такой индуистский термин: ванапрастха – следующий за семейным возрастной период, удаление от бытовых дел. Мы с тобой как раз подошли к нему, так что жениться я не собираюсь. А Оксану жалко.