Сборник «Хрустальный грот»
Шрифт:
А ждать этого совсем не входило в мои планы. Тем более, что бортовой иллюминатор оставался открытым, а буксирный канат проходил прямо надо мной к швартовой тумбе на причале. Оба охранника, как я полагал, никогда не имели дело с малолетними узниками, и потому не придали значения открытому иллюминатору. Никто, даже такой шустряк, как Ханно, и не подумал бы бежать таким образом. А если и подумали, то не знали, что я даже плавать не умею. Канат же они в расчет не принимали, а я его внимательно разглядывал. Если уж крысы могли пробираться по нему, а в тот момент я как раз наблюдал одну из них — крупную, откормленную, лоснящуюся, сползающую на берег, то, значит, и я справлюсь.
Но мне нужно было ждать. Между тем похолодало, а я был раздет.
Свет с берега шел слабый, но я рассмотрел свою маленькую тюремную клетку с грудой одеял, наваленных на кучу старых мешков; у перегородки увидел покоробившийся и потрескавшийся матросский сундучок, тяжелую — мне не под силу — ржавую цепь, кувшин для воды, а в дальнем углу — «дальнем» значило два шага от меня — стояла мерзкая бадья, наполовину заполненная блевотиной. Возможно, из добрых побуждений Маррик снял с меня промокшую одежду, а может быть, просто забыл вернуть ее или же сознательно не отдал, чтобы предотвратить попытку побега.
Пять секунд осмотра сундучка показали, что в нем, кроме дощечек для письма, бронзового кубка и каких-то кожаных ремешков от сандалий, ничего нет. Закрывая крышку сундучка с этой не подающей надежды коллекцией, я подумал, что хоть туфли они мне оставили. Не потому, что я не привык ходить босиком, но не зимой же и не по здешним дорогам… Однако, голым или нет, я должен был бежать. Именно меры предосторожности, предпринятые Марриком, вынуждали меня больше, чем когда-либо, стремиться выбраться отсюда.
Я не знал, что буду делать, куда пойду. Всевышний выпустил меня из рук Камлака и помог перебраться через море, и я поверил в свою судьбу. По плану я намеревался войти в приближение Амброзиуса, чтобы узнать, что он за человек. Потом, если там можно будет найти покровительство или хотя бы милосердие, я бы рассказал о себе и предложил свои услуги. Мне никогда не приходило в голову, что просьба воспользоваться услугами двенадцатилетнего — это какой-то абсурд. Полагаю, что в силу своего возраста я тогда рассуждал по-королевски.
Мешки, на которых я лежал, были старыми и кое-где даже прогнившими. Так что не составляло труда разорвать один из них по швам, чтобы через образовавшиеся дырки просунуть голову и руки. Одеяние было ужасным, но зато модным. Таким же образом я «разделался» и со вторым мешком. Стало теплее. Одеяла были добротными и слишком толстыми, чтобы их разорвать, к тому же помешали бы мне отсюда выбраться. Связав пару кожаных ремней, я сделал себе пояс. Оставшийся кусок ячменного хлеба я засунул в переднюю пройму мешка, остатками воды вымыл лицо, руки и волосы, снова подошел к иллюминатору, поднялся и выглянул.
Пока занимался своей экипировкой, я слышал выкрики и громкий топот шагов, как будто шло построение к маршу. Так оно и было. Воины и повозки покидали пристань. Последняя из повозок, тяжело груженная, со скрипом, сопровождаемая щелканьем кнута, удалялась вдоль сооружений. Меня разбирало любопытство: что за груз?
В эту пору года зерно — вряд ли; более вероятно — металл или руда. Это подтверждало и то, что разгрузку вели воины, и повозки отправляли в город под охраной. Звуки стихли. Я осторожно огляделся вокруг. Фонари все еще горели, но, насколько я мог видеть, на пристани не было никого. Пора двигаться, пока часовому не вздумалось проверять, на месте ли узник.
Вскоре я уже сидел на подоконнике иллюминатора и пытался дотянуться до каната, наполовину высунувшись и опираясь ногами на перегородку. Мне стало немножко не по себе, когда увидел, что не могу сразу за него ухватиться, что придется встать в рост и как-то удержаться, находясь над черной бездной между судном и пристанью, куда маслянистые волны катили груды мусора. Но мне удалось справиться. Цепляясь ногтями за борт, как это делала крыса, которую до этого наблюдал, я смог выпрямиться и ухватиться за канат. Он был туго натянут. Я вцепился в него обеими руками и ногами.
Я полагал, что, перебирая руками по канату, без шума приземлюсь в тени на пристани. Но не имея никакого «морского» опыта, я не учел одну вещь — легкий вес малого судна. Когда я повис на канате, оно резко наклонилось и, раскачиваясь, неожиданно накренилось в сторону пристани. Канат под моим весом опустился к воде и начал сворачиваться в петлю. В том месте, где я прилип к канату, как обезьяна, он внезапно встал вертикально. Ноги потеряли опору, руки не могли удерживать мой вес. Я заскользил по канату, как бусинка по нитке.
Если бы судно качнулось более плавно, оно придавило бы меня к пристани или я бы пошел на дно, достигнув нижнего изгиба петли. Но оно повело себя, как пугливая лошадь. Когда судно стукнулось о кромку пристани, я как раз был на ее уровне. Оно резким толчком как бы сбросило меня с себя. В нескольких дюймах от тумбы я приземлился, растянувшись на твердой мерзлой земле.
Времени на раздумья не было. Я слышал шлепанье босых ног по палубе. Видно, часовой побежал посмотреть, что случилось. Я сгруппировался, перекатился, вскочил на ноги и уже бежал, прежде чем он с раскачивающимся фонарем оказался на том месте, где я только что был. Он что-то кричал, но я уже скрылся за углом строений и был уверен, что он не видит меня. Даже если бы и видел, я все равно считал себя более-менее уже в безопасности. Сначала мой страж проверит каюту, где меня заперли, но даже в этом случае я сомневался, что он осмелится оставить судно. На пару секунд я прислонился к стенке, крепко прижимая к себе расцарапанные руки и стараясь привыкнуть к темноте. Я быстренько огляделся, чтобы выбрать направление движения.
Сарай, за которым я укрылся, стоял в дальнем конце пристани. Прямая лента гравиевой дороги тянулась в направлении видневшихся вдали огней, скорее всего — город. Там, где дорога уходила в темноту, мерцали тусклые огоньки, принадлежавшие направляющемуся в город каравану. Все будто замерло.
Нетрудно было догадаться, что столь тщательно охраняемый груз ждали именно в штабе Амброзиуса. Я не представлял себе, как мне добраться до него или вообще до какой-нибудь деревушки, или города. А пока мне нужно было разыскать себе еду и теплый кров, под крышей которого я мог бы найти убежище и дождаться наступления дня. Бог, видимо, покровительствовал мне.