Сборник «Хрустальный грот»
Шрифт:
Приподняв брови, я взглянул на Ульфина, и он кивнул, показав вопросительно на дверь.
— Да, — сказал я, — но позже. Сначала ты отнесешь ему питье. Пусть она пока спит. Судя по твоему виду, тебе и самому не мешало бы выспаться, Ульфин.
— Если он заснет, то посплю и я, — у него на губах промелькнула улыбка. — Завари покрепче, милорд, и повкуснее, хорошо?
— Не беспокойся, он выпьет.
— Я не о нем, — ответил Ульфин. — Я о себе.
— О себе? А, ну да, тебе придется попробовать его?
Он кивнул.
— Ты пробуешь все? Всю его еду? Даже любовную пищу?
— Его любовную пищу? — Он уставился на меня, открыв рот, и затем рассмеялся. — Ты шутишь!
— Я хотел проверить, умеешь ли ты смеяться, — улыбнулся я. — Вот мы и на месте. Подожди, я мигом.
Кадал ждал меня у камина в комнате. Это были удобные покои, расположенные в башенной стене. Кадал поддерживал яркий огонь под большим котлом с кипящей водой. Он вытащил для меня шерстяной халат и бросил его на постель.
На сундуке около окна лежала стопка одежды, отливая золотом и пурпурным цветом мехов.
— Что это? — спросил я уже сидя, пока он снимал с меня обувь.
— Король прислал тебе одеяния для участия в завтрашней коронации, милорд, — ответил Кадал официально, поглядывая на служку, наполнявшего ванну. Руки мальчика слегка дрожали, и на пол пролилось немного воды. Когда он закончил, тут же послушно вышел, повинуясь кивку Кадала.
— Что с этим мальчишкой?
— Он не каждую ночь готовит ванны для колдунов.
— О боже, что ты сказал ему?
— Только то, что ты превратишь его в летучую мышь, если он будет плохо прислуживать.
— Дурень. Подожди-ка. Принеси мне мою коробку. Там ждет Ульфин. Я должен приготовить снадобье.
Кадал повиновался.
— Что такое? Его рука по-прежнему болит?
— Это не для него — для короля.
— А… — Он больше ничего не сказал.
Я приготовил снадобье, и Ульфин ушел. Я раздевался, чтобы принять ванну, когда Кадал спросил:
— Это настолько серьезно?
— Хуже того. — И я рассказал ему о нашем разговоре с королем.
Он выслушал меня хмурясь.
— Что же делать?
— Попытаться увидеться с ней. Нет, не халат, не сейчас. Дай мне чистую одежду, что-нибудь темное.
— Не пойдешь же ты к ней сегодня, уже заполночь.
— Я не пойду, придут ко мне.
— Но с ней Горлуа…
— Хватит, Кадал. Мне надо подумать, оставь меня. Спокойной ночи.
Я подождал, пока за ним закроется дверь, и прошел к креслу у огня. Неправда, что я хотел подумать. Мне требовались лишь тишина и огонь. Медленно, частица за частицей, я освобождал свой ум, отпуская мысли, покидавшие меня, как струится песок, высыпающийся из стакана, и чувствуя легкость и пустоту. Было очень тихо. Из дальнего угла комнаты донесся скрип рассыхающегося дерева. Мои руки покоились на серой ткани одеяния. Мерцал огонь. Я рассеянно смотрел на него, как смотрят на огонь греющиеся после холода люди. Грезы не обволакивали меня. Я сидел, как легкий осенний лист, который вот-вот подхватит поток и понесет в море.
За дверью внезапно послышались голоса и шум. Раздался стук, и вошел настороженный и встревоженный Кадал.
— Горлуа? — спросил я.
Он проглотил комок и кивнул.
— Пусть войдет.
— Он спросил, был ли ты у короля. Я сказал, что ты здесь только два часа и не успел ни с кем встретиться. Я правильно ответил?
Я улыбнулся:
— Тобой руководили. Пригласи его.
Горлуа вошел быстрым шагом, и я поднялся поприветствовать его. Он изменился не меньше Утера по сравнению с тем, как я видел его в последний раз. Его крупная фигура ссутулилась. Сразу бросались в глаза годы.
Он отбросил церемонии в сторону.
— Ты еще не лег? Мне сказали, ты только что приехал.
— Едва успел на коронацию. Все-таки я ее посмотрю. Присаживайтесь, милорд.
— Спасибо. Я пришел к тебе за помощью, Мерлин. Помоги моей жене. — Из-под седых бровей проницательно смотрели его глаза. — Никто не знает, что у тебя на уме, но ты, наверное, слышал?
— Да, были разговоры, — осторожно ответил я. — Утер всегда окружен сплетнями. Но я не слышал, чтобы дурно отзывались о твоей жене.
— Только посмел бы кто-нибудь! Но я пришел не за этим. С этим ничего не поделаешь, хотя, возможно, ты единственный, кто может вразумить его. Тебе, наверное, не удастся добраться до него до завершения коронации. Но хорошо бы, если бы ты сумел уговорить его отпустить нас в Корнуолл до завершения празднеств. Сделаешь это для меня?
— Если смогу.
— Я знал, что могу рассчитывать на тебя. В нынешней обстановке трудно определить, кто тебе друг, а кто враг. Утеру трудно противоречить. Но ты способен на это, и более того, у тебя хватит на это смелости. Ты сын своего отца, и ради старой дружбы…
— Я сказал, что постараюсь.
— Что с тобой, ты болен?
— Ничего. Я устал. Трудный путь. Я увижу его утром рано, перед началом коронации.
Он благодарно кивнул.
— Я пришел просить тебя не только об этом. Не навестишь ли ты сегодня вечером мою жену?
Наступившая вдруг звенящая тишина была такой продолжительной, что я думал, он что-нибудь заметит.
— Да, если желаешь. Но зачем?
— Ей нездоровится. Если можешь, приди сегодня. Когда женщины сказали ей, что ты приехал в Лондон, она попросила послать за тобой. Я благодарю бога за то, что ты приехал. Сегодня я доверяю немногим, видит бог, но ты в их числе.
Позади обгорело полено и обвалилось на угли, взметнув столб пламени. Его лицо озарилось кровавым блеском.
— Ты придешь? — спросил старик.
— Конечно. — Я отвел взгляд в сторону. — Немедленно.
Утер не преувеличивал, заявив, что леди Игрейн хорошо охраняли. Они с мужем разместили свой двор к западу от королевского замка. Помещения были заполнены корнийскими воинами. Они толпились в прихожей, а в спальне находилось пять-шесть женщин. При нашем появлении самая старая из них, седоволосая взволнованная женщина, поспешила нам навстречу, на ее лице отразилось облегчение.