Сборник "Круг Земель"
Шрифт:
– Мы на месте. Рожденный в Наг-Туоле.
Что он знал о Молочной Котловине? Возможно, слышал в детстве. Возможно, что-то рассказывал ему Зикра Конгетлар. Но Герфегест не помнил этого. Кажется, впервые он услышал о Молочной Котловине вчера из уст Ганфалы.
Здесь, внизу, на дне древнего морского залива, который после Эпохи Сотрясений стал лагуной, а позже был осушен якобы по указанию самого Лишенного Значений, здесь располагался Арсенал. По крайней мере, должен был располагаться. И ключом к нему служило Семя Ветра.
Они стояли в центре котловины, у края круглой каменной плиты, которая, насколько можно было судить, служила затвором
– У нас это место считается очень плохим. В полночь здесь исчезают люди, – заметил Ваарнарк, обходя каменную плиту по кругу.
– Сейчас полдень, – сказал Ганфала сухо. – И не все из нас вполне люди. Пробил твой час. Рожденный в Наг-Туоле.
Герфегест посмотрел на него в некоторой растерянности. Потом достал Семя Ветра – как и прежде загадочное, непонятое, шершавое.
– Я не знаю ни слов, ни действий. Ваарнарк зловеще усмехнулся:
– Прости меня. Рыбий Пастырь, но я никогда не верил в избранность рода Конгетларов.
– А я не прошу тебя верить в избранность Конгетларов, достойный Ваарнарк из Дома Орнумхониоров, – мягко сказал Ганфала. – Если можешь – открой сам, и я первый назову тебя Трижды Величайшим. Но вначале этим займется Рожденный в Наг-Туоле.
Горхла, от которого за весь день Герфегест не слышал еще ни одного слова, неожиданно шепнул Герфе-гесту:
– Съешь это. Рожденный в Наг-Туоле. Герфегест почувствовал, как в его правой ладони оказалось что-то маленькое, сухое, на ощупь напоминающее истлевший прошлогодний лист липы. Герфегест исподтишка скосил глаза вниз. У него в руке была небольшая бледно-желтая бабочка. Зачем он должен съесть ее – оставалось совершенно неясным.
– Тайен, – добавил Горхла одними губами. Герфегест вспомнил. Ложе и тело Тайен. Прощальное прикосновение. Клевер, лиса и дрозд. Сотни бабочек, которые долгое время служили плотью Тайен. Если это яд – Идущий Путем Ветра успеет убить Горхлу. – Если это злая шутка – Идущий Путем Ветра успеет убить Горхлу трижды. Карлик знает это. Он, Герфегест, будет выглядеть глупо перед всеми и в первую очередь перед заносчивым Ваарнарком только в одном случае – если не откроет Арсенал. Но тогда это уже не будет иметь никакого значения – без оружия, которое, по мнению Ганфалы, они разыщут здесь, у них не будет ни малейшего шанса в сражении с мятежниками. Ни малейшего шанса.
Не боясь выглядеть глупо, Герфегест привселюдно съел бабочку без остатка.
– Ну как? – без тени иронии поинтересовался Ганфала, который, как успел заметить за ним Герфегест, имел привычку воспринимать все происходящее как есть и не задаваться праздными вопросами.
Герфегест не ответил. Сухая пыльца, крошечные лапки, тщедушное тельце – они не должны были иметь вкуса, и они его не имели. Но вместе с ними в Герфегеста вошла свежая память о Тайен. О закатах и рассветах над Сармонтазарой. О ночах безумной любви. И еще – память об одной фразе из восьми слов, которых он никогда не слышал и не мог слышать.
Герфегест ступил на каменную плиту. Сделал три шага и оказался точно в ее центре.
– Отойдите как можно дальше, – сказал он так, что все повиновались беспрекословно.
Герфегест сложил руки лодкой, зажав Семя между ладоней, и воздел их к небу. Потом произнес слова, которые он вкусил от частицы тела Тайен.
Орнумхониоры, наблюдавшие за этим со стороны, видели, как над головой Герфегеста сгустилась светло-зеленая полупрозрачная воронка, уходящая в заоблачную высь. Какое-то время воронка висела неподвижно, затем на ее краях обозначилось круговое вращение, затем раздался усиливающийся свист и острие воронки пронзило Герфегеста насквозь. Ноги Герфегеста словно бы срослись, образовав единую расползающуюся по каменной плите подошву. Казалось, будто на месте Последнего Конгетлара вырастает мощный узловатый бук. Прошло еще несколько минут, и каменная плита лопнула с утробным грохотом. Герфегест исчез.
Это видели Орнумхониоры. Ганфала видел иное. Он видел истинную суть вещей, и в бездонных омутах его души всколыхнулось едва ощутимое восхищение перед Рожденным в Наг-Туоле. Он, Ганфала, сделал правильный выбор.
7
Ваарнарк первым подошел к краю провала, открывшегося в земле благодаря силе Рожденного в Наг-Туоле. На длинные черные волосы главы Дома Орнумхониоров неспешно оседала пыль. В десяти локтях под ногами Ваарнарка, на дне неглубокого провала среди мелкого каменного крошева стоял Герфегест. Его ладони все еще были сомкнуты над головой. Потом руки Герфегеста скользнули вниз, к животу, и он закашлялся, перегнувшись почти пополам. Потом Рожденный в Наг-Туоле поднял побагровевшее лицо к идеальному кругу света и тихо сказал:
– Все в порядке. Можете спускаться.
Двое молодых Орнумхониоров сбросили вниз веревочную лестницу, предусмотрительно прихваченную по приказанию Ганфалы.
Вскоре все оказались внизу.
На плечо Герфегеста легла крепкая ладонь Ганфалы.
– Спасибо тебе. Рожденный в Наг-Туоле. «Спасибо Горхле», – хотел ответить Герфегест, но промолчал.
Из небольшого круглого зала, в котором они оказались, в четыре стороны света расходились коридоры. На пороге каждого смальтой своего цвета были выложены короткие надписи. Герфегест не знал этого языка. Зато для Ганфалы, похоже, эти письмена не были тайной.
– Три из них – весьма жестокие предостережения, – заметил Ганфала, криво усмехнувшись каким-то своим давним воспоминаниям. – Если бы я не знал этого наречия и мы случайно вошли бы, к примеру, в южный коридор, за последним из нас замкнулись бы ворота из заклятого железа, и мы бы остались в нем навеки.
8
Да, Ганфала оказался прав. Здесь был свет. И его было много. Пожалуй, чересчур много для изумрудно-зеленых глаз, идущих по кругу в три ряда под потолком.
Они находились в круглом подземелье, никак не меньшим сотни шагов в поперечнике. Его стены изобиловали нишами самой различной формы. Больше всего было приблизительно одинаковых круглых отверстий, в которые взрослый человек мог без труда просунуть голову. Несколько меньше, но тоже в достаточном числе было высоких прямоугольных ниш, скрывавших в себе позеленевшие медные сосуды. Но попадались и вовсе странные – оплавленные, многогранные, содержащие в себе подозрительно поблескивающие предметы из металла и стекла. Некоторые углубления были похожи на погребальные «норы» смегов, и в них действительно лежали груды бурого праха. В центре зала был шестиугольный бассейн, огражденный парапетом высотой в половину человеческого роста. В нем тяжело дышала едва серебрящаяся олив-ково-черная жидкость. А над бассейном, на потолке зала, было начертано зловещее изображение косматой звезды.