Сборник "Круг Земель"
Шрифт:
В общем, в Арсенале хватало пищи и рассудку мудреца, и рукам воина. Любой начинающий герве-ритский колдун мог бы захлебнуться здесь в собственных восторженных слюнях. Но с ними не было начинающих герверитских колдунов. Поэтому первым, что сказал Ганфала, было:
– Ничего не трогать! Обо всем подозрительном сразу же сообщать мне.
Он помолчал, хмурясь и покусывая нижнюю губу, и добавил тоном главаря шайки разорителей усыпальниц:
– Что сделаете не по мне – убью.
Даже Ваарнарк почел за лучшее промолчать. По всему было видно, что Ганфале не до
Ганфала довольно долго стоял, бросая по сторонам быстрые, казалось бы скользящие, взгляды. Потом он осторожно поднял указательный палец правой руки вверх и с филигранной точностью положил на кончик пальца свой посох. Так, что тот, не колеблясь, сразу же принял положение абсолютного равновесия. Все непроизвольно затаили дыхание – картина моментального и абсолютного равновесия показалась всем противоестественной. Впрочем, чего уж тут такого? – подумалось Герфегесту. На то Ганфала и зовется Надзирающим над Равновесием.
Спустя несколько мгновений посох, разрушая наваждение, начал неспешно поворачиваться. Ганфала осторожно поднял палец повыше – так, чтобы посох мог свободно проворачиваться у него над головой.
Герфегесту почудилось, что посох вращается чуть быстрее. Вот он совершил полный оборот. Вот – еще один. Вскоре посох завращался столь быстро, что стальной полумесяц на его вершине слился в один сплошной сверкающий круг. Ганфала заговорил или, точнее, запел, но это не были ни слова заклинания, ни слова песни. Рыбий Пастырь издавал страшные горловые звуки, которые, казалось, способны разорвать саму ткань мироздания. И косматая звезда на потолке зала услышала его. Посох, который теперь превратился в сплошной диск, стремительно соскочил с пальца Ганфалы и… только позже, изучая запечатленный в своей памяти слепок чужой смерти, Герфегест понял, что это был стальной полумесяц.
Не издав ни звука, молодой Орнумхониор из свиты Ваарнарка повалился наземь, обезглавленный. Двурогий посох, обретя завершение своего танца, грациозно колебался в медном боку одного из сосудов в высокой нише.
Прежде чём Ваарнарк и его люди схватились за мечи, Ганфала сказал почти ласково:
– Тише… Она не любит, когда в ее присутствии ведут себя так… Нельзя брать, не отдавая… Она выбрала свою.жертву…
Герфегест следил, как, неестественно подпрыгивая по плитам пола, голова Орнумхониора достигла парапета, который ограждал бассейн с тяжелой серебрящейся жидкостью, и, уткнувшись в него, замерла. За ней тянулся отчетливый кровавый след.
Ганфала тем временем, пренебрегая собственными словами об осторожности, подошел к отверстию в стене и небрежно извлек оттуда четырехлоктевую железную трубу, запечатанную глиняной крышкой.
– А ну-ка… – пробормотал он, не глядя на лица вскипающих гневом Орнумхониоров. Никто и никогда не убивал их родственника так – нагло, у всех на глазах, под самым что ни на есть благовидным предлогом, словно бы назначенного к закланию белого агнца. – Сейчас посмотрим, не скисло ли пивко в этом кувшинчике…
Ганфала упер глухой конец трубы в пол, направив запечатанное жерло в направлении группы квадратных ниш на противоположной стене, в которых лежали растрескавшиеся стеклянные шары. Горхла, неотступно следовавший за своим хозяином, понимающе кивнул и, подняв свой двуручный топор, нанес по глиняной крышке трубы рассчитанный удар нижним концом древка.
Происшедшее вслед за этим заставило Орнумхониоров забыть на время о погибшем собрате. Тугая струя чадного оранжево-черного пламени ударила в стеклянные шары, от которых Ганфалу отделяло по меньшей мере семьдесят шагов. Спустя несколько ударов сердца с аппетитным треском на пол Арсенала потекло расплавленное стекло.
Но все внимание Герфегеста было приковано к кровавым следам на полу. Точно такие же оставил он, Последний Конгетлар, в подземельях цитадели Тайа-Ароан. Тогда жертва звалась Синфит, сегодня – Ларт из Дома Орнумхониоров. Тогда ставкой было Семя Ветра, сейчас – смертоносное оружие. Тогда жертву приняла Великая Мать Тайа-Ароан, сейчас… Герфегест поднял глаза к потолку, на котором жадно вбирала в себя отблески багрового пламени безмолвная косматая звезда.
9
На полу Арсенала были выложены рядами по десяткам железные трубы. Рядов было пять полных десятков. В шестом не хватало шести труб. Пятьдесят четыре. Пятьдесят пятая, выгоревшая изнутри без остатка во время наглядного представления Ганфалы, сиротливо валялась под стеной.
– Итак, огнетворительные трубы в наших руках, – сказал Ганфала, неторопливо обводя тяжелым взглядом своих спутников. – Это очень хорошее оружие. В Книге Первого Вздоха оно называется «черное пламя». Стагевд полгода назад разыскал похожее в Поясе Усопших. Когда Гамелины захотели показать Пелнам свою силу, Стагевд приказал применить «черное пламя» против защитников архипелага Лорнуом.
– Я слышал, что Гамелины использовали «кричащих дев», – мрачно заметил Ваарнарк.
– И «кричащих дев» тоже, – утвердительно кивнул Ганфала. – Но только потому, что воины Пелнов оказались сильнее, чем того хотелось бы Стагевду. Они выстояли против «черного пламени». Хотя от многих из них остался лишь пепел. Но когда дым и пепел рассеялись под порывами штормового ветра, воины Гамелинов увидели, что над твердынями Пелнов по-прежнему реют стяги с крылатыми кораблями. «Черного пламени» у Гамелинов больше не было. После этого Стагевду не оставалось ничего, кроме как швырнуть на чашу весов «кричащих дев».
– Значит, «черное пламя» не всесильно, – с горечью заметил Ваарнарк. – А мы заплатили за него…
– Не всесильно даже Солнце Предвечное. Иначе оно испепелило бы мать матери Стагевда и всех прочих Гамелинов до третьего колена, – резко оборвал его Ганфала. – Но «черное пламя» может помочь нам. Стагевд не знает – нужно приложить все усилия к тому, чтобы он ничего не узнал – о том, что мы обладаем «черным пламенем». Если мы используем его все сразу в самом начале сражения, нам, возможно, удастся заронить семя ужаса в души Гамелинов. И тогда их не спасет ни число, ни умение.