Сборник "Круг Земель"
Шрифт:
– А Пелны? Что, они отпустили тебя с миром? – недоверчиво спросил Элай.
– В общем-то с миром. Правда, я не уверен, что кто-нибудь из Пелнов знает, что он отпустил меня с миром, – Герфегест ответил Элаю бесшабашной улыбкой. – Я ушел из Наг-Нараона, не сообщив об этом Пелнам. Мне помог один солдат. Он не был Пелном, хотя очень хотел им казаться. Правда, для того, чтобы он из врага стал помощником, мне тоже пришлось потрудиться. Для начала мне пришлось напомнить этому перевертышу, сколь многим его отец, Нисоред, в прошлом владетель Суверенной Земли Сикк, захваченной Пелнами, обязан мне, подарившему ему ни много ни мало, а целую человеческую жизнь. Затем моему кинжалу пришлось попробовать крови из его вены – это сразу придало ему и преданности, и искренности. Он помог мне бежать из Наг-Нараона – бежать сюда.
– Скажи, Герфегест, отчего ты избрал для изгнания такое мерзкое место, как Денница Мертвых? Разве эти руины достойны Хозяина Дома, помышляющего об отмщении? – спросил Элай, боязливо поеживаясь при одной мысли о том, сколь много прожорливой бестелесной нечисти вьется сейчас за чертой охранительного круга, внутри которого они сидят.
– Место как место, Элай. Я бывал здесь и раньше. В Поясе Усопших я стал Хозяином Конгетларов. В конце концов, не мне страшиться того, чего пристало страшиться простолюдинам. Между тем, Денница Мертвых имеет немало преимуществ перед всеми прочими городами Синего Алустрала. Во-первых, здесь нет Пелнов. Во-вторых, ни одному магу Алустрала, кроме тебя, моя возлюбленная госпожа, – Герфегест послал Хармане воздушный поцелуй, – не обнаружить меня здесь посредством гадания. – Что же теперь? – спросил Элай.
– Теперь? – хором спросили Герфегест и Хармана, переглянувшись. Похоже, ответ на этот вопрос занимал их ничуть не меньше, чем Элая.
14
Птица в Поясе Усопших – как корабль с пустыне, слишком похоже на горячечный бред.
В Поясе Усопших не живут птицы – им нечего пить, нечего кушать.
В полнейшем изумлении Элай, Хармана и Герфегест наблюдали за тем, как подвижная точка, недавно появившаяся на горизонте, растет, по мере приближения превращаясь в белого альбатроса. Все они глядели на птицу с надеждой.
– Почтовый? – предположила Хармана.
– Похоже, – отвечал Герфегест. – И, кажется, он ранен.
Когда альбатрос сел на землю, Герфегест решительно зашкандыбал к нему, оставив Харману и Элая строить предположения относительно того, что за загадочный корреспондент посылает почтовых альбатросов в Пояс Усопших.
– Бьюсь об заклад, это письмо от императора, Торвента Мудрого, – сказала Хармана. – Если, конечно, Герфегест, спасаясь из Наг-Нараона, не завел себе какую-нибудь смазливую дамочку, которой не лень марать бумагу любовными каракулями.
– А что, это было бы славно, – не сдержался Элай. – По крайней мере, тогда я не чувствовал бы себя таким паршивцем…
Очень скоро к ним присоединился Герфегест – в одной руке его было небольшой футляр для писем, а на запястье другой нетвердо сидел альбатрос – одна из его лапок была сильно искалечена.
– Ну что? Скрипит ли ось колеса мироздания? – сверкнула глазами Хармана.
Герфегест, глядя в пустоту перед собой, покачал головой в нерешительности. Похоже, письмо поразило его больше, чем он сам мог ожидать.
– Это письмо от Торвента Мудрого, – сказал наконец Герфегест. – Орин пал. Сармонтазара погружается во мрак.
15
Письмо, доставленное почтовым альбатросом, спутало все планы и разрушило все надежды на сравнительно бескровный и сравнительно благоприятный исход истории, участниками которой оказались Хармана, Герфегест, Элай и еще половина Синего Алустрала. Орин пал. Это значило, что вместе с Орином в объятия Хуммера и Октанга Урайна пала и вся Сармонтазара.
Только невежа мог остаться равнодушным к этому факту. И вопрос еще, имеются ли в Алустрале такие невежи.
Ибо, по меньшей мере всякий благородный, вне зависимости от того, к какому Дому он принадлежал и каким Путем следовал, после Дагаата понимал, что Алустрал и Сармонтазара – это близнецы, навеки связанные единой пуповиной, которую не перерезать, не изжить.
Об этом твердили древние книги, об этом говорили оракулы. Не может быть зла в Сармонтазаре, которое немедленно не откликнулось бы эхом, быть может, стократным эхом в Алустрале…
Герфегест сидел, обхватив руками колени – он был погружен в невеселые раздумья.
Торвент Мудрый, та-лан отражение его учителя Зикры Конгетлара, предложил ему единственное возможное решение. И он примет его. Падение Орина означает – Война Домов должна прекратиться. Это ясно императору, это ясно и Герфегесту. И даже этому ублюдку Тарену Меченому, которого Герфегест с удовольствием насадил бы на кол при большом стечении просвещенного народа, тоже ясно.
Торвент установил мир и урезонил всех – и Пелнов, и их немногочисленных союзников. Казалось, можно было бы радоваться. Но радоваться было нечему. Ибо конец этой войны означал начало другой – куда более страшной и кровавой.
Войны с Сармонтазарой.
И эта война будет идти до последней капли вражеской крови – потому, что Семь Благородных Домов Алустрала никогда не объединяются из гуманных побуждений. Ибо у них нет гуманных побуждений.
Герфегест знал – армии под водительством Торвента Мудрого предстоит встретиться с армией Октанга Урайна. Не ясно, на чьей стороне будет удача и благословение небес. Но одно было ему очевидно – если Алустрал сделает попытку отсидеться в кустах, то вскоре он будет захвачен. Захвачен быстро, четко, хорошо. То есть так, как умеют захватывать страны варанцы во главе с Гаассой окс Тамаем, так, как воюют грюты во главе с Аганной.
«Вот и Торвент об этом же» – Герфегест снова развернул письмо:
«Кое-где уже можно заметить вершины бесплодных черных островов. Они поднимаются из вод, как то случилось с Дагаатом. Каждый из этих островов окутан едва заметной пока малиновой, или скорее бордовой дымкой с изумрудными отсветами. Глупцы полагают, что эти жуткие острова нужны затем, чтобы наводить ужас на наших людей. Но не Урайну водить меня за нос, Герфегест. Я понимаю, что эти острова – ни что иное как зародыши будущего Тракта Хуммера который проведет посуху войска Урайна от самого Пояса Усопших и до моей столицы.»