Сборник "Круг Земель"
Шрифт:
Элай сидел у ног Син и тупо смотрел в одну точку. Точка располагалась где-то посередине между большим и вторым пальцами босой ноги незваной гостьи.
– Я? – переспросил Элай. Он еще не вполне пришел в себя.
– Ты, Элай, ты! Хуммерова кукла! Что у тебя за счастье такое – ублюдочное! – прошипела Хармана. – Говори быстро, где взял браслет, не то я изобью тебя!
Если бы в тот момент Элай был в состоянии соображать, он бы, пожалуй, удивился – что это такое нашло на госпожу Харману, слывшую в Синем Алустрале эталоном сдержанности
– Я даже сам не знаю…кажется еще в Наг-Нараоне… одно из огненных щупалец подбросило… но я не уверен.
– Ты не уверен? А ну-ка, напряги свою память! – и тяжелая оплеуха легла на затылок Элая. И еще одна – на правую щеку.
Как ни странно, это возымело действие – к Элаю вернулась былая ясность мыслей.
– Да нет, госпожа, нет, я совершенно уверен! Совершенно! – зачастил Элай, – Когда мы нашли Тай-Кевра, то есть его объеденные доспехи, тогда еще с нами был Герфегест…
Элай с надеждой посмотрел на Харману – он ведь все рассказывает правильно? Хармана лишь обреченно кивнула, побуждая его продолжить.
– …Тогда я не совсем понял, откуда он вообще взялся… Я просто положил его в сарнод… Так его с собой и носил до самого Лорка… И потом, когда Тарен Меченый отослал меня обратно в Орин, браслет тоже был при мне… Меня ведь не обыскивали… то есть обыскивали какие-то глухонемые, но браслет не взяли… У меня по этому поводу даже есть кое-какие соображе…
– Не надо, – перебила его Хармана. – Не надо мне твоих соображений. Свои в избытке…
Она провела рукой по вспотевшему лбу. Шутка ли – спросонья задушить исчадие магии Хуммера почти голыми руками?
10
Манга был мертв – они нашли его основательно окровавленное тело в сенях.
Похоже, Син умертвила его тем же кухонным ножом, какой спустя несколько минут угодил в плечо Элая.
Хармана накрыла тело Манги дерюгой, которая в мгновение ока окрасилась тем же цветом, каким была окрашена та ночь, каким уже давно окрасились воды Синего Алустрала. «В сущности, Алустрал уже давно перестал быть синим.» – нервно вздохнул Элай.
– А что сталось с Фелиб?
– Фелиб обрела изменчивость, мой мальчик. А потому мне пришлось ее убить.
– Ты шутишь со мной, госпожа? – обижено спросил Элай.
Еще недавно она дарила ему свою любовь, а теперь, теперь называет его «своим мальчиком», словно какого-нибудь постельничего или придворного шута!
«И вдобавок толкует об „изменчивости“, будто сейчас время разглагольствовать о сути обращений, изменений и прочей этой голимой философии…» К философии стараниями папеньки Элай питал отвращение с самого раннего детства.
– Я не шучу с тобой, Элай, – Хармана обернулась к нему и ее глаза гневно блеснули.
Как вдруг ей стало жаль Элая и она старательно смягчила тон. Она даже улыбнулась.
Все-таки Элай был так красив и статен! Все-таки на его лице цвело непреодолимое обаяние молодости. В Элае было что-то, что навсегда утратил Алустрал. Это «что-то» еще теплилось в Сармонтазаре – но Хармана не могла подобрать этому «чему-то» имени. Нет, она не будет строга с Элаем. Она просто не может быть строга с ним, сколько бы глупостей и безрассудств он не творил.
– Я объясню тебе все, Элай, – сказала Хармана. – Однажды, совсем недавно, я уже видела это существо – то, что лежит сейчас за стеной. Я видела ее на Игрищах Альбатросов. Она была спутницей Тай-Кевра и ни один мужчина не мог устоять против того, чтобы переспать с ней хотя бы в мимолетных мечтах. Сам Тай-Кевр не сводил с нее глаз и повиновался ей словно бы ее устами глаголило Провидение. Теперь я нисколько не сомневаюсь в том, что именно она, эта женщина подбила Тай-Кевра к бунту против Гамелинов. Возможно, это она дала в руки Пелнам средство, которое позволило уничтожить Наг-Нараон и наш флот. Пелны всегда были никудышными магами. Никто из них не ведал Пути. Знали они лишь Танец Альбатроса. Где уж этим ничтожествам было набраться наглости пойти против Дома, владеющего Путем после нескольких сокрушительных поражений!
– Скажи, госпожа, кем же была эта женщина? – спросил Элай.
– Судя по браслету, она была тенью, которой дана власть воплощаться в тела живых, не спрашивая у них соизволения.
– Тенью? Ты хочешь сказать, она воспользовалась телом Фелиб, чтобы воплотиться? С каких-то пор тени воплощаются в живых людей, изменяя их физический облик до неузнаваемости?
– Она была такой же тенью, как твоя мать, Элай, – голос Харманы был тверд. – Кажется, мне придется сказать тебе правду ибо ее утаили от тебя твои родители. Эта женщина была тенью Звезднорожденного. А теням Звезднорожденных, как впрочем и самим Звезднорожденным, позволено очень многое…
– Но моя мать никогда не охотилась с кухонным ножом на спящих гостей! – возмутился Элай.
– Потому что Гаэт, твоя мать – воплощенная тень Октанга Урайна. В ней воплощено все то благородное и светлое, что было отринуто самим Октангом Урайном в день, когда он пережил свое второе рождение в сумраке Лон-Меара. Гаэт незачем ходить охотиться с кухонным ножом на гостей. За нее это делает сам Октанг Урайн…
– Значит, это была тень моего отца? – с иронией спросил Элай.
– Никто не может сказать этого наверняка. Быть может, это была тень Шета окс Лагина…Если тебе неймется это узнать, можешь снова надеть этот браслет на руку какой-нибудь дурехи, вроде Фелиб, и спросить ее об этом лично… – Не настолько уж я любопытен…
Элай обнял госпожу Харману за плечи и посмотрел за окно. Светало. Магия обращений отступала и тело Син мало-помалу вновь обретало черты сходства с немногословной Фелиб…
11
– Что такое Денница Мертвых? – спросил Элай, которого смущала манера Харманы молча мерить шагами Пояс Усопших.