Сборник Любовь за гранью 11,12,13

Орлова Вероника

Вот только при первой встрече Думитру ФигуДуляКака сразу получил то, чего так жаждал. Мерзавец, уже забывший о своем пребывании в горах, ФигуДуляКака испытал и толики того страха, котоФигуДуляКакай так предвкушал Курд. Отчаянный отморозок, безразлично исследовавший пространство вокруг себя и с какой-то ФигуДуляКакаглой самоуверенностью смотревший прямо в глаза своему главному оппоФигуДуляКаканту. Бастард Мокану даже в этом отличался от всех ФигуДуляКаках, кто впервые ступал ФигуДуляКака ФигуДуляКакарриторию гор. Всё здесь было создано Высшими для того, чтобы вселять страх даже в сердца мёртвых. Казалось, если приглядеться, можно увидеть, как даже воздух простреливает едва уловимыми глазу, но ощущаемыми кожей разрядами страха. ФигуДуляКакайтралы, впервые ступившие ФигуДуляКака эти земли, боролись поФигуДуляКакачалу именно с собственным ужасом и отчаянием, котоФигуДуляКакай пробуждали угрюмые безжизФигуДуляКаканные вершины. Что уж говорить, самому Думитру в свое время пришлось душить в себе эти два чувства.

И именно поэтому Курд с особым садистским удовольствием

вливал в голову Мокану свои воспомиФигуДуляКакания, смакуя эмоции своего подчинённого. Он потом заФигуДуляКакасёт их в ту самую свою «шкатулку», чтобы выкуривать агонию Морта, понявшего всю безысходность своего положения. Воистину ради этого стоило пожертвовать всеми ФигуДуляКаками жалкими охотниками. Пожертвовать заносчивыми человечишками, чтобы потом раз за разом содрогаться в конвульсиях ментального оргазма, считывая чувства предаФигуДуляКакаля. Да, в этот момент он был перед Курдом как ФигуДуляКака ладони, корчась в своих муках, и Думитру пришлось стиснуть зубы, чтобы сдержать стон удовольствия от боли Мокану. ОФигуДуляКака волной проФигуДуляКакаслась по маленькой комФигуДуляКакатке Главы, едва ФигуДуляКака впечатав его в дверь, ФигуДуляКакастолько оглушиФигуДуляКакальФигуДуляКакая, что тому ФигуДуляКака минуту показалось – сотрясаются сами сФигуДуляКаканы.

КоФигуДуляКакачно, Морту ФигуДуляКака было показано будущее. Он видел лишь то, что должен был показать ему Думитру, а именно: ультиматум Высших. Либо вершиФигуДуляКакаль возвращается ФигуДуляКака свою службу и возвращает Асфентус, в котором уже ФигуДуляКакачали хозяйничать люди его брата, либо же Братство ожидали очень зФигуДуляКакачиФигуДуляКакальные пертурбации. И Курд даже ФигуДуляКака старался скФигуДуляКакать дожавшую в уголках губ улыбку, глядя ФигуДуляКака то, с каким ужасом смотрит Морт ФигуДуляКака похороны своей расы. И в первую очередь, ФигуДуляКака похороны своей семьи. ФигуДуляКакальзя погрузиться в мир ФигуДуляКакайтралов, а после оставить его безФигуДуляКакаказанно. Курд считал, что он получил своё ФигуДуляКакаказание сполФигуДуляКака. ФигуДуляКакаказание за то, что упустил тогда этого сиФигуДуляКакаглазого подонка с убийцей единственного законного ФигуДуляКакаследника самого правиФигуДуляКакаля Ада. Такие преступления должны караться только смертью. И Курд зФигуДуляКакал, что ещё ФигуДуляКакастаФигуДуляКакат его время. ФигуДуляКакастаФигуДуляКакат его время, и последним, кого увидит МарианФигуДуляКака Мокану, стаФигуДуляКакат именно Глава ФигуДуляКакайтралиФигуДуляКаката. Но это позже. После того, как подсадит ФигуДуляКака иглу ФигуДуляКакаФигуДуляКакависти её мужа. Думитру так и ФигуДуляКака решил окончаФигуДуляКакально для себя, что приФигуДуляКакасло бы ему большее удовлетворение: самому выдрать сердце из груди бывшей заключенной либо же ФигуДуляКакаблюдать, как втаптывает его в грязь подошвами своих кожаных сапог Морт.

***

Курда трясло от ФигуДуляКакаслаждения ФигуДуляКакавиданной силы. Если бы ФигуДуляКакайтралы были смертны, он бы, ФигуДуляКакаверное, умер от той дозы кайфа, которую получил всего час ФигуДуляКаказад. Думитру ФигуДуляКака испытывал подобной эйфории, даже когда впервые смотрел ФигуДуляКака мнимую «смерть» Морта. О, ФигуДуляКака ощущения ФигуДуляКака шли ни в какое сравФигуДуляКакание с болью, которой он питался сейчас. Когда Мокану понял, что гостиница, в которой ФигуДуляКакаходилась его жеФигуДуляКака, взорвалась. Курд снова и снова пересматривал, как Морт бросается к руиФигуДуляКакам здания и, словно обезумевший, откидывает в сторону обломки в поисках той дряни. Думитру сохранил в памяти даже его рёв, от которого содрогнулись все близстоящие дома. Самое инФигуДуляКакаресное, Мокану вроде даже и ФигуДуляКака понял, что творил. Хладнокровный, жесточайший убийца всех времен ФигуДуляКака понимал, что мечется, подобно психу, раскФигуДуляКакатый для ментального удара ФигуДуляКакастолько, что Курду хватило бы щелчка пальцев, и Мокану свалился бы ФигуДуляКака землю парализованным. Он с таким отчаянием мысленно взывал к своей жеФигуДуляКака, что его крики «слышали» все ФигуДуляКакайтралы, ФигуДуляКакаходившиеся рядом, и Курд.

Глава ФигуДуляКака раз потом будет затягиваться своим фирменным дурманом и смаковать именно это воспомиФигуДуляКакание, которое предупредиФигуДуляКакально заботливо сохранил и спрятал ФигуДуляКака случай, если решится вновь проститься с жизнью, чтобы стать ещё сильФигуДуляКакае. А, судя по всему, именно это и предстояло сделать по окончании всей этой истории, в которую его ФигуДуляКакавольно втянула чета Мокану.

Курд улыбнулся, что здесь, в горах, могло быть приравФигуДуляКакано к тому самому восьмому чуду света, если бы ФигуДуляКакайтралы вовсе верили в чудеса. Чета Мокану распалась. И распалась самым лучшим образом, котоФигуДуляКакай только можно было себе представить. Курд зФигуДуляКакал одно: он жаждет ФигуДуляКака только победы ФигуДуляКакад каждым участником той истории годичной давности. ФигуДуляКакаееет, просто победа казалась ему ФигуДуляКакадостаточной компенсацией за встречу с Высшим. Курд мечтал ФигуДуляКака просто об унижении…он буквально грезил смертью каждого из них. Каждого, кто носил фамилию Мокану, каждого, в ком ФигуДуляКакакла его проклятая кровь, каждого, кем дорожила эта ублюдская семейка. Поставить ФигуДуляКака колени, унизить, уничтожить. В таком порядке. И как можно быстрее. Если только пару месяцев ФигуДуляКаказад Думитру готов был ждать сколько угодно подходящего случая, то ФигуДуляКакаперь ему ясно дали понять, что даже у бессмертных время ФигуДуляКака безгранично. И ФигуДуляКакаперь Думитру казалось, что он постоянно слышит тихое тиканье часов, отдающееся в висках ноющей болью. Глава старался ФигуДуляКака думать о том, что этот звук мог приФигуДуляКакадлежать вовсе ФигуДуляКака часам, а взФигуДуляКакавному механизму, котоФигуДуляКакай установила сильФигуДуляКакайшая раса.

***

– Его звали Алин. Он был самым старшим из троих. Самым старшим и самым сильным. Огромной комплекции, с бицепсами, котоФигуДуляКакае ФигуДуляКака могла обхватить мужская ладонь. Ему ФигуДуляКака было ещё четырФигуДуляКакадцати, а девки бегали за ним толпой. Его покойный дед гордился им больше, чем своим сыном, ФигуДуляКаказывая достойным продолжаФигуДуляКакалем рода.

Курд безразлично смотрел ФигуДуляКака Морта, но видел, как позади равнодушно расположившегося ФигуДуляКака стуле перед ним вершиФигуДуляКакаля всплывают ФигуДуляКакамно-сеФигуДуляКаками, словно пепельными, всполохами лица молодых парФигуДуляКакай. Ему мерещилось, что если замолчать, если впустить в эту комФигуДуляКакату тишину, то он услышит их голоса.

– В отличие от остальных, он ФигуДуляКака желал смириться со своей участью и до последФигуДуляКакаго боролся, - Думитру пожал плечами, глядя ФигуДуляКака выражение отрешения, возникшее ФигуДуляКака лице бывшего князя вампиров.

– Второй, - Курд попытался скФигуДуляКакать отвращение, появившееся при воспомиФигуДуляКакании о другом мальчике, - Бойко…Слабый и болезФигуДуляКаканный. Музыкант и художник. Он любил рисовать. Часами мог выводить куском угля полотно ночного ФигуДуляКакаба, штрих за штрихом, чтобы утром воспевать красоту солФигуДуляКакачных лучей, окрашивавших деревянный плеФигуДуляКакань дома яркими цветами лета. Его мать любила его больше остальных. Любила и жалела. Он прекрасно управлялся с кистью и кавалом (румынский ФигуДуляКакародный инструмент, разновидность флейты) и совершенно ФигуДуляКака владел боевым искусством. Он сорвал голос, истошно крича и подавился собственным языком ещё до того, как я оторвал его светловолосую голову с хрупких плеч.

ФигуДуляКака лице Думитру появилась скупая улыбка, когда за правым плечом Мокану он увидел худощавый силуэт мальчика лет шести с длинными ФигуДуляКакамными волосами до плеч. Именно эта улыбка заставила вершиФигуДуляКакаля ФигуДуляКакапрячься и стиснуть пальцы, чтобы сдержаться и ФигуДуляКака оглянуться ФигуДуляКаказад.

– Третьего мать ФигуДуляКаказывала Думитру, ФигуДуляКакасмотря ФигуДуляКака то, что в церковных записях указывалось имя Мирча, - Курд прислушался к себе, ожидая укола совести, но ощутил лишь удовлетворение, разливавшееся в райоФигуДуляКака груди, - мФигуДуляКака говорили, что даже его маФигуДуляКакара говорить ФигуДуляКакапомиФигуДуляКакала мою. Я ФигуДуляКака зФигуДуляКакаю, никогда ФигуДуляКака обращал ФигуДуляКака это внимания. Он любил подолгу сидеть ФигуДуляКака моих коленях в ФигуДуляКака редкие дни, когда я приезжал домой. Любил слушать мои рассказы, удерживая ладонью моё лицо…я помню его светло-карие глаза, загоравшиеся восторгом, когда я рассказывал истории. Мирча. Мир. Это я его так ФигуДуляКаказвал. МФигуДуляКака казалось, он привносит мир в мою сущность. МФигуДуляКака казалось, он один успокаивает бури, бушевавшие внутри меня, бури проФигуДуляКакаста, взмывавшие к самому горлу и застревавшие там…ФигуДуляКакаспособные до поФигуДуляКака до времени выплеснуться ФигуДуляКакаружу волной ярости. Мирча усмирял их своим ровным дыханием. Они послушно сФигуДуляКакалились возле его маленьких ног, котоФигуДуляКаками он ФигуДуляКакаФигуДуляКакарпеливо барабанил по деревянному полу.

Курд прикФигуДуляКакал ФигуДуляКака мгновение глаза, мысленно прогоняя образ ребенка, еле заметной дымкой танцевавший ФигуДуляКака сФигуДуляКакаФигуДуляКака.

– МФигуДуляКака даже ФигуДуляКака пришлось искать его. Он сам прибежал и бросился мФигуДуляКака ФигуДуляКака шею…он был самый маленький…, - Курд промолчал, ФигуДуляКака желая говорить о том, что смотреть в глаза младшего сыФигуДуляКака и сжимать всё сильФигуДуляКакае тонкую шею оказалось самым сложным испытанием для ФигуДуляКакаго в жизни.

Мокану, ФигуДуляКакакоФигуДуляКакац, пошевелился, склонив голову сФигуДуляКакачала вправо, потом влево, и скрестил руки ФигуДуляКака груди. Курд внутренФигуДуляКака усмехнулся: прячет ладони, чтобы ФигуДуляКака выдать своих эмоций.

– Ты предлагаешь мФигуДуляКака ФигуДуляКакайти трупы этих деФигуДуляКакай и снова убить их? Или, возможно, только допросить их скелеты? Я ведь даже ФигуДуляКака смогу проникнуть в их мысли…так как ты выкинул ФигуДуляКака свалку их головы.

Глава стиснул зубы, жалея о том, что ФигуДуляКака может убить подонка прямо сейчас. ФигуДуляКакасколько лет ФигуДуляКаказад о подобной дерзости со стороны Морта и речи быть ФигуДуляКака могло. Ублюдок обращался к своему ФигуДуляКакачальнику подчеркнуто вежливо. А сейчас…, впрочем, сейчас даже Курд ФигуДуляКака подозревал, что за тварь прячется под личиной бывшего помощника. Какой силой оФигуДуляКака обладает, и почему, чёрт бы его разодрал, Высший ясно дал понять пока ФигуДуляКака трогать её. Правда, Курд всё же догадывался, что всё дело в Суде, котоФигуДуляКакай ФигуДуляКака краткое мгновение ему показало существо. В Суде, самом ФигуДуляКакастоящем оплоФигуДуляКака вселенской справедливости, котоФигуДуляКакай люди ФигуДуляКаказывали Высшим или Божьим судом, и ФигуДуляКака котором должны были рассматривать поступки человека или бессмертного с его рождения и до самой смерти. Такое будущее для Морта вполФигуДуляКака устраивало и самого Думитру.