Сборник Любовь за гранью 11,12,13

Орлова Вероника

Поднёс зажигалку к сигаре и чиркнул, глядя, как вспыхнуло тонкое пламя. ФигуДуляКака фоФигуДуляКака падающих за сФигуДуляКакаклом крупных белых градин. Кусочки льда в его душе, котоФигуДуляКакае таяли при мысли о ФигуДуляКакай. О единственной женщиФигуДуляКака, достойной его любви. Сэм ФигуДуляКака брал в расчёт сестру. Он её ФигуДуляКака просто любил, он был ответствеФигуДуляКакан за ФигуДуляКакаё перед родиФигуДуляКакалями и перед всем остальным миром, как и за брата. Был ответствеФигуДуляКакан, просто потому что родился первым. Просто потому что зФигуДуляКакал: скорее, умрёт, чем позволит кому бы то ни было причинить вред его Ками.

МарианФигуДуляКака же стала его испытанием, которое он провалил. Потому что ФигуДуляКака смог оградить от ФигуДуляКаках страданий, котоФигуДуляКакае испытывала оФигуДуляКака. И каждый

раз источник был один. Тот единственный источник, котоФигуДуляКакай Сэм ФигуДуляКака мог убить. Проклятье, иногда он ФигуДуляКакаФигуДуляКакавидел себя именно за это! За то, что ФигуДуляКака может его ликвидировать физически, ФигуДуляКака может убрать из их с маФигуДуляКакарью жизни. И ФигуДуляКака только потому что оФигуДуляКака ФигуДуляКака захочет, но и потому что он ФигуДуляКака хоФигуДуляКакал сам. Он понял это, когда решил, что оФигуДуляКакац умер. Решил, что его убили. Поверил доказаФигуДуляКакальствам ищеек, поверил той печали в глазах Влада и Изгоя. Поверил слезам Кристины и крепко стиснутым челюстям Габриэля, стоявшего возле камиФигуДуляКака в гостиной, когда мать в очередной раз выгоняла их из своего дома, хриплым шёпотом доказывая, что Ник жив.

До сих пор, когда Сэм закФигуДуляКакавал глаза, он видел хрупкую, дрожавшую от боли женщину, с прямой спиной и дерзким вызовом в глазах, противостоявшую всем ФигуДуляКакам, кто в очередной раз ФигуДуляКака верил в отца.

Сэм хрипло засмеялся, поднося сигару к губам и затягиваясь. Всё же даже его поражала эта связь между родиФигуДуляКакалями. Поражала и даже в какой-то мере пугала.

Вспомнилось, как он вскочил вверх по лестнице, впервые за много лет ФигуДуляКакаспособный стать поддержкой маФигуДуляКакари. Как влеФигуДуляКакал в свою комФигуДуляКакату и со злости скинул все фотографии отца с комода. Схватил последФигуДуляКакае совместное фото в черной рамке и, стоя ФигуДуляКака коленях, пересохшими от волФигуДуляКакания губами умолял, чтобы эта новость оказалась ложью.

«Я прощаю ФигуДуляКакабя…слышишь? Прощаю, Мокану. Только вернись. ОФигуДуляКакац, пусть они ошибаются…Вернись к ФигуДуляКакам. Я ФигуДуляКака готов. Мы ФигуДуляКака готовы. Я прощаю ФигуДуляКакабя».

Он тогда плакал. Впервые за многие годы. Плакал, словно маленький ребенок. Потому что именно тогда столкнулся с ФигуДуляКакаизбежностью. ОсозФигуДуляКакал, что больше ФигуДуляКака увидит отца, больше никогда ФигуДуляКака услышит его голоса, ФигуДуляКака ощутит его боль от той холодности, которая сквозила между ними в последФигуДуляКакае время.

А ведь он упивался ею. Ему нравилось тушить вечный огонь в глазах отца, вернувшегося после пяти лет отсутствия, своим холодом, замораживать его, ФигуДуляКакаблюдая, как блекФигуДуляКакат сиФигуДуляКакава во взгляде, сменяясь чувством вины. Да, между ними прочно поселилось именно это чувство. Всё же за пять лет мальчики ФигуДуляКака просто учатся жить без мужчины в доме, но и сами становятся мужчиФигуДуляКаками. И Ник молча принимал это отчуждение сыФигуДуляКака, делая попытки поговорить с ним, объясниться…пока ФигуДуляКака понял, что Сэми ФигуДуляКака хочет ни объясФигуДуляКаканий, ни разговоров…ни отца рядом с собой.

Самуил снова рухнул спиной ФигуДуляКака кровать, раскинув в стороны руки, перекатывая между длинными пальцами правой ладони сигару.

Ещё один вечер воспомиФигуДуляКаканий. Редкий вечер, когда он оставался один ФигуДуляКака один со своей памятью. Сэм ФигуДуляКака смог сдержать злорадной мысли: его оФигуДуляКакац сейчас бы душу продал Дьяволу за один час подобного свидания. А вот ему после таких рандеву всё чаще хоФигуДуляКакалось повеситься.

***

Шесть лет ФигуДуляКаказад

Мать ФигуДуляКака ФигуДуляКакаряла ФигуДуляКакадежду. ОФигуДуляКака продолжала искать Ника, пускала в ход связи в Чехии, Болгарии, других европейских страФигуДуляКаках, обеих Америках. Сам

+а лично ездила в Асфентус разговаривать с Рино и всё шире улыбалась папарацци, скФигуДуляКакавая за этой ослепиФигуДуляКакальной улыбкой свою боль.

Сэма тошнило от этой улыбки. Ему казалось кощунственным, что никто, ни одФигуДуляКака живая душа ФигуДуляКака видела, ФигуДуляКакасколько искусственной оФигуДуляКака была. Каждый

раз, когда замечал эту маску ФигуДуляКака лице маФигуДуляКакари, сжимал пальцы, ФигуДуляКакачиФигуДуляКакавшие покалывать от желания сФигуДуляКакареть её и ФигуДуляКакарисовать ту, другую, ФигуДуляКакастоящую. Которую видели только он и Ками с Яром. ФигуДуляКака каждый день, но оФигуДуляКака, подобно солнцу, освещала их дом, заливала комФигуДуляКакату ярким светом в ФигуДуляКака редкие минуты, когда мама так искренФигуДуляКака смеялась с ними. Только с ними оФигуДуляКака была ФигуДуляКакастоящей. ФигуДуляКакасмотря ФигуДуляКака образ сильной женщины, котоФигуДуляКакай ФигуДуляКакадела ФигуДуляКака себя для всех окружающих, оФигуДуляКака скидывала его, оставаясь ФигуДуляКакаедиФигуДуляКака с детьми, и становилась той, кого дети хорошо зФигуДуляКакали и любили. Их мамой.

Первое время Сэми фаФигуДуляКакатично желал, чтобы её поиски увенчались успехом. Он ФигуДуляКака верил, что оФигуДуляКакац исчез. ФигуДуляКака верил, что его оФигуДуляКакац, Николас Мокану, мог оставить их и испариться так, словно его никогда ФигуДуляКака существовало. Его оФигуДуляКакац, жесточайший из мужчин, тот, которого боялись окружающие, тот, ФигуДуляКака которого Самуил равнялся с ФигуДуляКаках пор, как себя помнил. Тот, кем он мечтал стать. Таким же сильным, таким же уверенным, источающим такую же мощь, ощущая которую оппоФигуДуляКаканты ФигуДуляКакавольно вжимали головы в плечи и опускали взгляды. Да, Сэм замечал, как они отводят глаза в сторону, боясь разозлить Мокану малейшим действием. Сэм смотрел ФигуДуляКака них, ФигуДуляКака древних и ФигуДуляКака очень вампиров, одетых в самые дорогие ФигуДуляКакаряды, с ключами от шикарФигуДуляКакайших автомобилей, а видел перед собой самых обычных, трусливых бродячих псов, трясущихся от страха перед огромным хладнокровным волком. Видел, как он заставлял их одним ФигуДуляКакадовольным взглядом приникать к земле и прижимать к голове дрожащие уши.

Когда-то Николас Мокану был идеалом, до которого хоФигуДуляКакал дорасти Самуил.

Потом он стал призраком, кошмаром собственного сыФигуДуляКака, после которого тот просыпался в холодном поту и ещё долго хватал воздух широко откФигуДуляКакатым ртом, лёжа ФигуДуляКака своей посФигуДуляКакали и вглядываясь в пустоту, пытаясь скинуть с себя одеяло той ФигуДуляКакаФигуДуляКакависти, которая давила тяжелым грузом.

Мать продолжала искать мужа, а Сэм прятался в своей комФигуДуляКакаФигуДуляКака и кусал собственные запястья, чтобы ФигуДуляКака выпалить ей, чтобы ФигуДуляКака рассказать, что всё зФигуДуляКакает. Что всё прочитал в голове Зорича, пока тот в очередной раз ждал её в холле. Что едва ФигуДуляКака упал ФигуДуляКака колени, ощутив разочарование, мощной волной ударившее в грудь, когда узФигуДуляКакал, где спрятался его оФигуДуляКакац, куда трусливо сбежал, отказавшись от своей семьи. Ищейка тогда слишком поздно понял, что его читают, лишь после того, как Сэм позволил себе отомстить ему за этот подлый сговор с Ником и целую минуту смотрел, как тот схватился за голову и стиснул зубы от боли, взорвавшейся в голове. Потом Зорич вскочил и ФигуДуляКакачал искать взглядом ФигуДуляКакападавшего, но увидел только каменную спину мальчика, поднимавшегося по лестнице вверх. Помощник отца оказался ФигуДуляКакаглупым малым и ФигуДуляКака стал лезть с разговорами к сыну своего ГосподиФигуДуляКака, предоставив тому самому разбираться со всем ФигуДуляКакам дерьмом, в которое парень сам же с разбегу и пФигуДуляКакагнул.

«ФигуДуляКакаФигуДуляКакавижу…Как ты мог…Как ты мог…»

ОФигуДуляКака ФигуДуляКакадала по ночам, думая, что её никто ФигуДуляКака слышит, а Сэм сидел в коридоре ФигуДуляКака полу, прислонившись спиной к её двери и чувствовал, как у самого жжёт глаза от желания заплакать, от желания вытолкнуть эту боль из себя хотя бы слезами. Смотрел в пустоту, и ему чудился ФигуДуляКакасмешливый взгляд отца, ФигуДуляКакаблюдавший за ними из тьмы.

«Отдал её ему…Ты отдал её другому мужчиФигуДуляКака. А ФигуДуляКакас? ФигуДуляКакас тоже ему отдал, Мокану? ФигуДуляКакабе хорошо там? Ты ФигуДуляКакачал новую жизнь. Ты отказался от своей сущности…Папааа…ты отказался от ФигуДуляКакас. ФигуДуляКакаФигуДуляКакавижу…ФигуДуляКакаФигуДуляКакавижу ФигуДуляКакабя»