Сборник «Мамины бусы»
Шрифт:
– Объекты приказано уничтожить.
– Значит, у Георгия не было шансов?
– Это мутанты с очень опасными способностями, непредсказуемые и агрессивные.
– Он был добрым, и его звали Георгий, а не мутант!
– В документах он фигурирует как объект номер шесть, а тот, кого вы называете Миссия объект номер семь. За каждого из них полагается вознаграждение. Если вы столь принципиальны, то можете отказаться от платы за шестого и взять только за седьмого.
– Пожалуй, я так и поступлю. Для вас объект, а мне он жизнь спас, а теперь еще и билет из Зоны помог получить.
– Вы сами говорили, просто повезло. Шестой грамотно и расчетливо провел операцию по ликвидации седьмого, воспользовавшись тем, что внимание седьмого сконцентрировано на вас. То, что он вас не зомбировал скорее похоже на предсмертную слабость, он же был ранен. Я уже упоминал об изменении их мышления после мутации. Непредсказуемость, эксцентричность и жестокость – вот и все.
– Я собираю вещи!
– Да и подпишите бумаги о неразглашении государственной тайны. С сегодняшнего дня за вами будет установлен тщательный контроль. Кроме подписки за вами также числится незаконное ношение оружия, проникновение на территорию Зоны Отчуждения и вполне возможно убийство.
– Я буду молчать!
Собирать было нечего. Артефакты под запретом, оружие тоже. Я просто села на свою, ставшую уже родной кровать и заплакала. Серые стены, пружинистый матрац времен коммунизма, видавшее лучшие дни постельное белье. Разве можно по такому плакать? Сумасшедшие ученые, которые не сегодня, так завтра умрут от опасных опытов с подарками Зоны. Два ручных зомби. Пропадут без меня. Странник – мой друг. Мой спаситель. Как я буду без него? Как он без меня? Странная вышла дружба. Что я несу?! Что?! Я приеду домой к маме, к папе, к сестре. Да мало ли еще к кому. И буду спать на нормальной кровати. Есть нормальную домашнюю еду, может, вообще с мясом завяжу. Ходить буду, как хочу, а не боком между двумя «мясорубками», потом по дуге мимом «трамплина». Впереди был свет в конце тоннеля: я умру в этом мире и воскресну в том. Вошел Странник. Сел рядом. Перед ним плакать было совсем не стыдно, и я даже не пыталась успокоиться. Я плакала. А он смотрел на меня так печально, как смотрят на фотографию на могильном памятнике лучшего друга.
– Я не смогу тебе писать, да?
– Да, и я тебе не смогу.
– Тогда давай вот так вот побудем последние минуты вместе, а потом обо все забудем.
– Ты принесла жизнь в это место, тебя никто забывать не будет, и я в том числе.
– Такими словами можно просто убить. Я не хочу никуда уезжать, я остаюсь!
– Уезжай. Там твой дом. Здесь смерть, вопрос только в том, где и как. Я тебе это говорю не для того, чтобы ты осталась, а для того, чтобы ты помнила, что и тут у тебя были счастливые моменты. Чтобы начать все с начала, не обязательно забыть все, что было.
– Нам пора, выходите.
Я шла мимо ребят из лаборатории как по своей «зеленой миле». Кто-то пытался всучить мне сувенирчик на память, кто-то махал рукой, кто-то демонстративно отворачивался. Я ухожу в другой мир, в другую жизнь, а они остаются здесь. В этой норе под радиационной землей Зоны Отчуждения. Я до последнего не выпускала руку Странника из своей. Мы вышли на поверхность. Дальше уже порознь.
– Прощай.
– Прощай.
Потоки воздуха, гонимые лопастями вертолета, не давали мне сделать и шагу. Кто-то схватил за руку, прокричал в ухо, чтобы я пригнулась и потащил к открытому люку бронированного транспорта. Мы взлетали медленно, складывалось ощущение, что даже бездушная машина дает мне последний шанс спрыгнуть и остаться. Низко нависшие тяжелые облака грозили разразиться нешуточными осадками. Беззвучные всполохи молний на горизонте намекали на нереальность всего происходящего. Дождь так и не пошел. Брюхатые сизые тучи, словно пойманные в лассо небесных ковбоев, были бесцеремонно растянуты в разные стороны. В освободившийся просвет выглянуло солнце. На секунду в этом огненном шаре я увидела лицо, его хитрый глаз подмигнул мне, и видение растворилось. Всю дорогу перед глазами стояла сцена расставания.
Посадка. Даже в таком удрученном состоянии я чувствовала атмосферу не похожую на ту, что обволакивает человека в Зоне. Теперь периметр далеко позади и нет смысла сверяться с детектором, держать обзор на сто восемьдесят градусов и палец на спусковом крючке. Незнакомые люди куда-то меня повели. Кабинеты, кабинеты, медосмотры, инструкции, подписи на бумаги с грифом «секретно», строгие дядьки, безликие женщины. Все.
– Вот ваши деньги за содействие в уничтожении особо опасных объектов.
– Объекта,– поправила я.
– Что, простите?
– Только за ликвидацию объекта номер семь, до этого известного, как профессор Степанов.
– Ах, да. Конечно. Распишитесь, – еще одна роспись, которая? Сто первая, две тысячи тринадцатая? Все равно. – Вы в подробностях помните вашу легенду?
– А если нет, меня бы отсюда выпустили?
– Простите, но это моя работа. Вы должны еще раз все пересказать.
– Очередной тупой пиджак.
– Не понял.
– Это мои нервы шалят после столь длительного пребывания в заложниках, извините.
– Вас били?
– Да, били. Собаками травили, – показываю руки, – на русском все они говорят плохо. Что им надо было – не поняла. Почти все время держали на наркотиках. Пришли наши – началась перестрелка. Я побежала. По дороге напоролась на маленькую девочку, она была без сознания. Я вытащила ее из здания и оказала первую помощь. И получилось так, что она приходится дочерью какому-то крутому дядьке, он мне и отщелкнул деньги. Конец. А кто слушал, тот потом долго лапшу с ушей кушал.
– Все хорошо. Машина во дворе. Вас проводят.
– Ага. И вам тут не задерживаться.
Глава 13
Семья, друзья, коллеги. Поздравления, соболезнования. Отпуск, похожий на больничный. Двести тысяч зеленью за номер семь, полтинник за артефакты и поход до бара. Дом не был уже родным. Чье-то постоянное нытье, что мне надо сделать пластику, что девушке нельзя ходить с такими руками. Руки, как руки. Моя память и я не буду ее стирать ради эстетического вида моих конечностей. После очередных увещеваний я ушла в риэлтерскую контору, а вернулась владельцем двушки на другом конце города. Собрала манатки и поминай, как звали. Я и тишина. Работа, дом. Странные люди смотрят за мной. Коньяк вечером, головная боль утром, а между ними сны о Зоне. Я влипла.
Прошло полгода: слежка перестала быть такой навязчивой, сны яркими, а коньяк потерял свойства снотворного. Я начала выбираться в люди. Сначала просто покупка одежды и парикмахерская. Потом боулинг. «В яблочко» я так и не смогла посетить. Меня никто не торопил. Для всех я отхожу от моральной травмы: злые террористы мучили бедную девочку, пусть отойдет.
Настал решительный день для возвращения в общество. Поход на концерт, лучший способ и пообщаться с друзьями и получить заряд позитива. К нам приехала группа «Lumen», поэтому на концерт я шла с уверенностью, что все пройдет на высшем уровне, такие ребята выкладываются по максимуму. Автографы на билетах, как дитя, ей богу, продолжение отдыха после концерта. Домой возвращались на рогах и пешком. «Как можно было пробухать двести баксов и не оставить на такси?»– эта мысль бегала в голове по кругу, предвещая неприятности. Черт с ними, с потраченными деньгами. Фигня, что пешком домой, что по прямой не дойти. Беда в другом. Ловя обрывки мыслей в моей непутевой голове, я умудрилась не только отстать от друзей, но и где-то не там свернуть. Четыре жлоба преградили мне дорогу: