Сборник "Один плюс один"
Шрифт:
Остальное оказалось несложно. Правда, в воздухе самолет, в котором везли тигра, захватили террористы и потребовали лететь в Парагвай — но Реджинальда, который прекрасно все слышал из своего багажного отсека, это не устраивало. Он сломал замок, ворвался в салон и первым делом откусил одному из террористов руку, в которой тот держал автомат «Узи»; автоматом тут же завладел какой–то не растерявшийся изрядно поддатый пассажир и успел застрелить второго бандита, зацепив, правда, при этом и нескольких пассажиров; к счастью, трупов в итоге оказалось всего два, и оба неудачливых террористов: одного застрелил пьяный пассажир, другой, которому Реджинальд откусил руку, умер от болевого шока и потери крови. Четверо пассажиров отделались простреленными левыми руками. Возможно, досталось бы и Реджинальду, поспешившему присвоить себе услышанное еще из багажного отделения имя убитого им террориста — но в «Узи» кончились патроны. Реджинальд, как мог, попытался успокоить перепуганных пассажиров, самолет снова взял курс на столицу Великой, но Нейтральной державы, а пьяный пассажир, которого, как оказалось, звали Доном Санчесом, до конца рейса поил пивом своего нового полосатого приятеля.
В аэропорту они расстались. Дон Санчес объяснил Реджинальду, как добраться до управления поголовной полиции, а сам отправился по своим делам. Реджинальд спрятался в одном из подсобных помещений аэропорта, дождался темноты, добрался до города, к рассвету разыскал управление поголовной полиции и решил отдохнуть до открытия оного в подвале дома напротив, где его после бурных событий в самолете и бессонной ночи сморил сон.
Проснулся тигр уже после обеда и направился прямиком в управление, выждав лишь момент, когда у входа никого не было. Первым человеком, который попался Реджинальду в управлении, оказался инспектор Пункс из отдела Фухе. («Хорошо, что Конга не встретил, — проворчал Фухе, — тот бы сразу — гантелей!.. А может, и зря не встретил — откусил бы ему руку, задумчиво пробормотал комиссар, — больше бы своей гантелей не размахивал!») Но тигру попался именно Пункс. При виде тигра инспектор побледнел и стал хвататься за револьвер, совершенно забыв, что в кобуре у него лежит соленый огурец. Когда же Реджинальд вежливо осведомился, как пройти к комиссару Фухе, Пункс вообще потерял дар речи и начал, крестясь, пятиться от тигра. Тогда Реджинальду пришлось повторить свой вопрос, а для ясности ухватить инспектора зубами за мундир на спине и как следует встряхнуть. Дар речи от этого к Пунксу не вернулся, но он, по крайней мере, попытался жестами показать дорогу, так что тигру пришлось тащить своего проводника в зубах, а инспектор лишь затравленно указывал дрожащей рукой в нужную сторону. (Этот эпизод весьма позабавил комиссара. «Эх, Конга бы так!» — мечтательно подумал он.)
Дальнейшее происходило уже на глазах у Фухе.
Картина преступления была вполне ясна. Похоже, это было «лиминтарное дело» — следовало лететь в Индию и при помощи пресс–папье разбираться со всей шайкой. Но что–то в этом деле все же смущало комиссара. Его интуиция подсказывала своему хозяину, что здесь не все так просто. Но без дюжины кружек пива тут было явно не разобраться — и Фухе с Реджинальдом спустилсь по заплеванным ступенькам в бар «Крот».
В баре уже во всю звенели бокалы, пиво лилось рекой — часто на столы или вообще на пол; кого–то уже выносили на улицу в мертвецки пьяном виде, облака сигаретного дыма окутывали столы; в углу громко визжали и хохотали накрашенные девицы явно легкого поведения; короче, обстановка для непринужденного отдыха и раздумий была самая подходящая.
— Фред! — заорал какой–то тощий уже изрядно пьяный субъект из–за дальнего столика. — Я тебя уже заждался! Давай сюда! Кстати, а это кто с тобой? — поинтересовался, икая, субъект, когда Фухе с Реджинальдом подошли к его столику. — Он что, из тюрьмы сбежал?
— Нет. Это Джин, — ответил комиссар, сочтя данную информацию вполне достаточной для и так туго соображавшего Алекса (а это был именно он). — А это мой друг, Габриэль Алекс.
Тигр проворчал что–то вроде: «Ну у вас и дрррузья, комиссаррр!» — но, покосившись на оттопыривавшийся карман Фухе, где лежало пресс–папье, поспешно умолк.
— А, так он моряк! — решил Габриэль Алекс. — То–то я смотрю, что у зэков полоски эти… вертикательные, а у этого — как их?.. горизонтательные!.. Или наоборот… Моряк, как там тебя… ты пиво пьешь?
— Пьет, — ответил за тигра Фухе. — Эй, гарсон! Пива! Много!
— И мяса! — потребовал Реджинальд. — А то жрррать очень хочется!
— И мяса! — заорал комиссар. — И поторопись — а то пресс–папье схлопочешь! А Джин тебя потом съест! — и Фухе захохотал над собственной шуткой.
Все заказанное появилось с молниеносной быстротой — в баре хорошо знали, чем обычно заканчиваются шутки комиссара. Друзья принялись за пиво (тигру напиток налили в поставленный перед ним тазик), а Реджинальд параллельно и за мясо, проворчав: «Лучше бы сырррое — но и так сойдет».
Фухе уже приканчивал первую дюжину пива, и в голове его забрезжили какие–то мысли, когда обстановка в баре резко накалилась. Из угла, где веселились девицы, раздался истошный визг, с грохотом опрокинулся стол, зазвенели разбитые кружки… Несколько здоровенных пьяных матросов не поделили девиц с местными парнями — и началась изрядная драка. Поначалу комиссар взирал на это безобразие с философским спокойствием, но потом, когда в их стол врезалась пущенная кем–то бутылка, разбив комиссарову кружку, Фухе не выдержал.
— Р–р–р!!! — зарычал он не хуже Реджинальда, выхватил из кармана пресс–папье и ринулся в самую гущу драки. Реджинальд последовал за ним, а Алекс остался прикрывать приятелей, швыряя пустые пивные кружки в головы хулиганов.
Драка закочилась весьма быстро. Четверо матросов лежали на полу с проломленными черепами, рядом валялись откушенные руки и ноги местных хулиганов, двое из которых пытались ползком добраться до выхода; еще трое лежали под столом, сраженные меткими бросками Алекса. Фухе вытер пресс–папье об одежду одного из убитых и спрятал свое любимое оружие в карман. Тигр облизнулся. Алекс, допив восемнадцатую кружку пива, упал под стол.
И тут осмелевшие девицы, во время всего этого побоища затравленно жавшиеся в углу, с радостным визгом бросились обнимать победителей. Фухе поспешил отмахнуться от них пресс–папье, и девицы шарахнулись от него в разные стороны. А вот Реджинальд, не имевший еще опыта общения с местными представительницами древнейшей профессии, тут же попал в их цепкие объятия.
— Пошли с нами, полосатик! — наперебой кричали девицы.
— Уж мы тебя отблагодарим!
— Такую ночь устроим!..
— Комиссаррр, что мне делать?! — прорычал из–под груды женских тел полузадушенный Реджинальд.
— А ничего! — ухмыльнулся Фухе, переступая через лужи крови и расплесканных мозгов. — Они сами все сделают. Так что иди, развлекайся. Но завтра к одиннадцати чтоб был у меня в кабинете!
— Слушаюсь, шеф! — долетел до комиссара голос Реджинальда.
На следующий день, с самого утра, комиссар явился в кабинет Конга и изложил суть дела.
— В Индию, говоришь, — задумчиво проговорил Конг, поигрывая своей боевой гантелей. — Ладно, отпущу я тебя, голубь шизокрылый, так и быть. Но только ты мне смотри — опять международный скандал не устрой! Или, там, войну. А то я знаю, с тебя станется!
И вот еще что: дам я тебе попутно одно задание. Тут, по нашим сведениям, активизировалась одна банда торговцев наркотиками. Судя по всему, эта отрава поступает к нам из Индии. Так что туги — тугами, а эту наркомафию ты мне найди! Не найдешь — можешь и не возвращаться. Лучше сразу к своему тигру на обед отправляйся!
— А… группу поддержки? — заикнулся было Фухе, но Конг тут же оборвал его:
— Никакой группы поддержки! Хватит и тебя с этим полосатым сексуальным маньяком!
— Как вы сказали? — не понял комиссар.