Сборник "Один плюс один"
Шрифт:
Однако лет за двадцать охота на бандитов тоже приелась, и старая знакомая - скука - навалилась на меня с новой силой.
Пробовал рисовать (при жизни я тоже этим увлекался). Кое-что выходило даже весьма неплохо - но меня хватило ненадолго. «Успею еще этим заняться,» - думал я, с кривой ухмылкой вешая на стену свой последний кладбищенский пейзаж.
И я вновь начал искать, чем бы заполнить окружавшую меня тоскливую, засасывающую пустоту.
Теперь я уже был умнее. Сперва я отлавливал очередного рэкетира и утолял голод (пару раз потом приходилось менять одежду: эти идиоты взяли за моду палить в любую приближающуюся тень; мне, конечно, на это наплевать (хотя и больно!) - но не идти же после на вечеринку или на дискотеку в простреленном в нескольких местах костюме?!) - и только после этого, сытый и благодушный, отправлялся веселиться.
Наверное, мы, вампиры, действительно обладаем какой-то скрытой магией - хотя люди и сильно преувеличивают наши способности. Просто после смерти мы начинаем жить как бы в другом мире. Мы по-другому видим, по-другому слышим, по-другому чувствуем…
Но, кроме того, есть у нас и некий особый «магнетизм», некая необъяснимая притягательность. Генрих как-то назвал это свойство «некрообаянием». Очень похоже. Во всяком случае, мы чем-то притягиваем к себе людей - как притягивают к себе хищники своей смертельно опасной грациозностью. Причем внешняя красота тут особого значения не имеет - это какое-то внутреннее свойство, которое мы приобретаем… умирая! Действительно, «некрообаяние» - лучше не скажешь!
Так что за последнее время у меня появилось множество новых друзей и знакомых, и я был желанным гостем во многих компаниях. В одной из таких компаний совсем еще молодых людей, которым льстило общение со мной - таким взрослым и загадочным!
– я и познакомился с Ней.
Это случилось совсем недавно - каких-то два месяца назад; по нашим (да и по людским) меркам - пустяки. А мне уже кажется, что мы знаем друг друга целую вечность, как ни банально это звучит.
2
Еея увидел сразу: разметанное облако рыжих волос, таких пушистых, что мне тут же захотелось зарыться в них лицом; загадочные зеленые глаза, большие, чуть раскосые; нежный атлас губ; и одета Она была, как одевались, кажется, в прошлом веке: атласное платье со шнуровкой - и в то же время вызывающее декольте, наполовину открывающее небольшую тугую грудь. Она напоминала очаровательно невинного и одновременно неуловимо порочного эльфа… Эльфийку? Эльфицу? Нимфу? Нимфетку?… Не важно!
Блики свечей, негромкая музыка, шепот из темноты - все это было романтично и пошло, но сейчас я не видел ничего, кроме Ее приближающегося лица и этих огромных зеленых глаз, в которых отражалась, казалось вся комната - вся, кроме меня!
– Тебя можно пригласить на танец?
Малахитовый бархат, переливы золотых блесток - таким был для меня Ее голос.
Я не удержался, взглянул на Нее изнутри.
Серебристые сполохи - и за ними трепещет, бьется, складывая и раскрывая крылья, пурпурный мотылек.
Я смотрел, смотрел - и не мог оторваться, уже не обращая внимания ни на кого и ни на что вокруг.
– Конечно!
– с опозданием улыбнулся я - и с трудом убрал клыки. Между прочим, Она первая в этой компании сразу назвала меня на «ты».
– Ты не знаешь, что это за песня? Мне она так нравится…- упругий стан под рукой, я прижимаю Ее к себе, и Она поддается, игриво улыбнувшись.
– «Metallica». «Nothing Else Matters»,-не упускаю я случая блеснуть эрудицией. Тем более, что эта песня - одна и из моих любимых, в черно-багровых тонах.
– Trust I seek and I find in you
Every day for us something new
Open mind for a different view
And nothing else matters,-
цитирую я куплет, кажется, довольно удачно подпевая вокалисту.
– А о чем это?
– зачарованно распахнутые изумруды с золотыми искорками в глубине.
– А то я на слух плохо понимаю.
– Доверия ищу я - и нахожу в тебе;
Новое для нас есть в каждом дне.
Раскройся, взгляни на мир
Сквозь призму иного зрения -
И больше ничто тогда
Уже не имеет значения!
And nothing else matters…
Коряво и не совсем дословно, но по духу звучит именно так.
– And nothing else matters…-задумчиво повторяет Она.
– А почему ты не отбрасываешь тени? И в зеркале не отражаешься?
Она первая обратила не это внимание! Первая за двадцать с лишним лет моей «посмертной» жизни!
– Потому что я - вампир, - просто отвечаю я.
Этого нельзя было говорить, и нельзя было потом провожать Ее домой - но для меня уже не существовало «нельзя»! Я влюбился. Влюбился, как мальчишка, как последний дурак; я понимал, что выгляжу полным идиотом, что я не только выгляжу - я и есть полный идиот, я делаю то, чего делать нельзя - но я уже не мог совладать с собой!
Оказывается, с вампирами такое тоже случается…
Тогда Она поспешила поскорее удрать со мной, неумело соврав, что Ей уже пора домой, но одна идти Она боится, так что не мог бы я Ее проводить?
– Одна - боишься, а вдвоем с вампиром - нет?
– усмехнулся я, продемонстрировав на этот раз свои клыки.
Я все еще пытался удержать Ее и себя - отпугнуть, оттолкнуть… В глубине души (кстати, а есть ли у меня душа? впрочем, не важно…) - в глубине души я понимал, что добром это не кончится - ни для Нее, ни для меня.
– С тобой– нет!
– улыбнулась в ответ Она.
– Ты ведь меняне укусишь?
– Кусают собаки, - проворчал я.
– А мы - целуем… Нет, не укушу. Я сегодня сыт.