Сборник Поход «Челюскина»
Шрифт:
Великим Северным путем
Метеоролог О. Комова. В далекий путь!
Мы прощаемся с городом Ленина. Скоро будут убраны сходни, и тезка далекого северного мыса — ледокольный пароход «Челюскин» отвалит от пристани, направляясь в свой долгий ледовый рейс.
Набережная у Васильевского острова заполнена огромной толпой. Приветствия, смех, веселые шутки. Провожающие на берегу, провожающие на борту парохода…
На спардеке, у трапа вижу Отто Юльевича с букетом в руках.
Он оживленно беседует с двумя молоденькими
Пароход еще кажется чужим. Брожу по палубе, осматриваю каюты, твиндек, красный уголок, кают-компанию.
Третий прощальный гудок. Трап поднят. С берега несутся последние приветствия, над толпой вздымается лес машущих рук.
«Челюскин» медленно отрывается от берега. Старт дан! Ленинград — Арктика — Владивосток. Как сурово и просто звучит название этого необычайного маршрута!..
Первая остановка — на Угольной пристани. Пароход, вчера еще [72] нарядный и праздничный, теперь весь засыпан углем. И днем и: ночью визжат лебедки, и огромные лапы грейферов, захватив полные пригоршни угля, ссыпают его в трюмы.
Вечером 14 июля — первое общее собрание всех едущих на пароходе «Челюскин». Выступает Отто Юльевич Шмидт. Он говорит о предстоящем нам долгом ледовом походе, о тех трудностях, которые могут встретиться на нашем пути, о необходимости железной большевистской дисциплины.
Всматриваюсь в его добрые смеющиеся глаза, смеющиеся, хотя он и говорит нам о суровых правах, которые предоставлены начальнику северной экспедиции.
Оглядываю собравшихся в кают-компании матросов, кочегаров, механиков, научных работников и нашу небольшую группу зимовщиков острова Врангеля. Нет, не придется Отто Юльевичу применять предоставленные ему чрезвычайные права! Как напряженно и уверенно смотрят все на своего начальника! В глазах каждого — твердая воля: до конца пройти длинный путь, вместе со всеми войти в Берингово море.
…Уголь погружен. Последняя проверка документов, груза, людей — и «Челюскин» радостно гудит, выходя в открытое море.
Ночь. Темно. Море брызжет соленой пеной в иллюминаторы твиндека. Наша первая ночь вдали от твердой земли…
Утром все население «Челюскина» — на палубе. Плывут навстречу гористые, заросшие лесом островки Финляндии. Множество лесовозов — среди них вереницы советских судов — встречается нам по пути.
Порядки нашего парохода, новые люди из команды и состава Экспедиции пока еще незнакомы нам. Мы, зимовщики острова Врангеля, еще держимся отдельной маленькой группой. Но знакомство не заставляет себя долго ждать.
Правда, оно происходит несколько неожиданно. На лестнице раздаются шаги, и в нашем твиндеке появляется Илья Леонидович Баевский.
— Товарищ, ваша фамилия Комова?
— Да.
— Я назначил вас в бригаду доктора Никитина. Сегодня вам дано задание — перебрать лук.
— Лук? — удивляюсь я.
— Ну, да. Кроме вас в бригаде товарищи Лобза и Сушкина.
Быстро рассеивается недоумение. Ну конечно, ведь на «Челюскине» не может быть «праздных пассажиров»! Каждый должен выполнять [73] какую-то маленькую часть общей большой работы. И каждая мелочь приобретает особое значение в условиях трудного ледового похода. Итак, где же он, этот лук?
Лук лежит в больших кучах на корме. Мы, отбрасывая за
Добросовестно работаем весь день. Доктор Никитин, воодушевившись, строит планы дальнейших работ нашей бригады.
— До острова Врангеля еще далеко, — говорит он. — Дела у нас на пароходе пока маловато. Вот почистим лук, примемся за помощь буфету, за уборку спардека…
17 июля — неожиданная встреча: катер, терпящий бедствие. В катере — двое финнов, которые что-то кричат нам на своем языке.
Что случилось?
С помощью одной из буфетчиц, которая знает финский язык, удается выяснить, в чем дело. Финны плыли по личным делам к какому-то маяку. Бензина нехватило, и двое суток их носило по [74] Финскому заливу. Встретившийся германский пароход отказал в помощи.
Пока шли переговоры, катер был взят на буксир. Мы гурьбой стояли на корме и разглядывали злополучных путешественников. Они что-то жевали и изредка перекидывались фразами с нашей переводчицей.
Получив горючее, финны пошли дальше.
…Немножко качает. Более слабые предпочитают лежать; наша бригада бодрится. Закончив переборку лука, принимаемся за организацию библиотеки.
Красный уголок — небольшое, но уютно обставленное помещение. Много книг и много посетителей.
— Когда книги будете давать?
— Есть ли новые писатели?
— Есть ли книги по физике?
Спрашивающие — большею частью матросы и кочегары. Каждое новое лицо встречаем с удовольствием: в читателях очевидно недостатка не будет.
Входит высокий парень в полосатой «тельняшке» с засученными рукавами.
— Вот хорошо, что книг много! Будет с чем полтора года жить…
— Почему полтора года?
— А если зазимуем…
— Типун тебе на язык! — слышатся в ответ недовольные возгласы. — Тоже еще прорицатель нашелся…
Кочегар Киселев долго и внимательно просматривает выложенные на стол книги. Он много читал, и наш книжный ассортимент его не удовлетворяет.
— Маловато, — говорит он. — Это я почти все прочел!..
— В Мурманске библиотека пополнится, — утешаем мы Киселева.
…Копенгаген.
Раннее утро. Набережная Копенгагена еще пуста. Часам к семи начинают подъезжать на велосипедах любопытствующие горожане. Вот, солидно переступая педалями, к набережной подкатывает толстый безбородый датчанин. Он подводит велосипед к стенке, отвязывает два небольших чемоданчика и с неожиданной резвостью вбегает по трапу на палубу «Челюскина».
Что принес нам этот утренний визитер, первый гость из столицы Дании? Гость торжественно открывает свои чемоданчики, и недоумевающим взорам челюскинцев предстают сокрытые там [76] «сокровища»: резинки, подтяжки, пуговицы и прочее в том же духе. Датчанин производит над всем этим галантерейным великолепием выразительные пассы и произносит зажигательную речь, смысл которой нам понятен, несмотря на незнание датского языка: купец расхваливает свой товар. Чудак твердо уверен в том, что мы пустились в далекое плавание без резинок, подтяжек и пуговиц! Мы с трудом разубеждаем его в этом тяжелом подозрении. Пожимая плечами, датчанин недовольно собирает свои чемоданчики и грузна садится на велосипед.