Сборник Попаданец
Шрифт:
— Ты делаешь только хуже, немедленно закрой рот! — Лин с легкостью дотянулся до барона, отвесив ему звонкую пощечину. — Не позорь семью!
Ох, и неприятное это зрелище — так унизить парня, еще и передо мной. Терпеть не могу, когда старшие вот так поступают со своими детьми, отчитывая их прилюдно или браня последними словами. Учителя тоже мне выискались, да вас за такое самих пороть надо. На парня жалко было смотреть, может быть, если бы не такие вот учителя рядом, из него вырос бы совсем другой человек. Всю жизнь терпеть побои от папочки, теперь от этого великовозрастного деда, день
— Ты и ты. — Я ткнул пальцем в Лина и Герхарда. — Вышли отсюда, с вами разговор окончен.
— Ты что себе позволяешь, щенок?! — Дед вскочил из-за стола, сжав кулаки. — Ты не забыл, с кем говоришь?!
— Послушай меня, защитник. — Я хмуро уставился на него. — Сейчас ты выйдешь отсюда и поедешь туда, где тебе предписано быть королем. Потому что ты для меня никто и звать тебя никак. Ты нарушил сейчас своим визитом больше законов, чем мы с Нуггетом, вместе взятые, потому будь так любезен, покинь помещение, а если хочешь потягаться, так учти, что вся операция произошла с негласного одобрения двух защитников.
Блеф, лицо истинного игрока в покер, в конце вскинутая бровь — все это возымело действие. Альфред Лин, прожигая меня взглядом, вышел из комнаты.
— Господин Герхард, вас также попрошу выйти и подождать своего нанимателя снаружи, — обратился я к здоровяку. — Слово дворянина, тут барону телохранитель не понадобится, мы будем говорить, война окончена.
Доу задумчиво смерил меня взглядом.
— А в тебе есть стержень, парень. — Он вытер руки прямо о скатерть, поднимаясь из-за стола. — Ну и яйца у тебя, конечно, стальные должны быть, чтоб в таком тоне говорить с защитником, любые другие оторвут и выкрутят, оглянуться не успеешь.
Мы остались вдвоем: я, хмурый с ленцой разбирающий куриную грудку с маринадом, и Нуггет, по лицу которого ручьями текли слезы, а на щеке все еще алел след от пощечины. Вот спрашивается, оно мне надо было влезать со своими заветами в этот храм тоски смертной? Еще и ругаться с этим дедом, который может меня по стенке щелчком пальца размазать. Тьфу на меня, какой я размазня. Вон враг сидит — повержен, сломлен, весь в слезах, а я что? По головке его буду гладить, мол, не переживай, мы тебе новую войну купим, что ты так расстраиваешься, следующая война обязательно будет еще лучше этой! Нашел тоже кого жалеть, он моего формального папочку на тот свет отправил, за что, конечно, не мешало бы руку пожать, но вот за Дальнюю как его простить? Как простить за старика Охту и бедную Ишу?
— Не реви. — Я налил в кружку разбавленное вино, подталкивая ее к нему. — Выпей, успокойся.
— Я не реву, — всхлипывая и утирая нос, сказал он, отпивая глоток.
Да уж, угораздило же паренька родиться в семейке извергов с такой комплекцией и натурой. Небольшого росточка, с правильными, немного женственными чертами лица. А руки? Руки маленькие, пальцы подвижные, словно у музыканта. Да уж, ему не на коне скакать с шашкой наголо, а на балу стихи дамам читать нужно, и голос тихий, не командный, нет, определенно этому парню нужно было родиться девочкой. Была же у него
— Успокоился? — Я откинулся на спинку стула, вперив взгляд в потолок.
— Я и был спокоен, — все еще шмыгая носом, ответил он.
— Хорошо. Значит, будем разговаривать. — Поднявшись из-за стола, вышел в коридор, где дал заказ слугам принести чаю. — Ты мне вот что скажи: за что всю мою деревню вырезали, когда на Каливара шли?
— Пикты-то были, не мои люди. — Он, потупившись, опустил голову. — Мы даже не знали, я в это время лучников с пехотой лесом вел в засаду на барона.
— А в Касприв зачем пиктов отправил? — Мы немного помолчали, дождавшись, когда уйдет слуга, принесший нам терпкий отвар трав.
— У меня среди их племен люди есть свои. — Он с интересом, совершенно без злобы стал на меня смотреть. — Они дали весточку, что один из их морских ярлов в поход идет и, скорей всего, мою границу грабить будут. Вот я и решил перенаправить удар, немного, конечно, доплатив этим разбойникам. Все равно ты маг, проредил бы их ряды в любом случае.
— А три сотни бойцов зачем у границы поставил? — Я маленькими глоточками отпивал горячий напиток.
— Ну ясно же, что мстить станешь. — Он виновато пожал плечами. — Кто ж знал, что с таким размахом?
— В Роне тогда зачем злорадствовать приходил? — Попивая местный чай, вдруг осознал, что здесь-то еще нет сахара! Вот еще один бизнес-проект вырисовывается.
— Запугать хотел. — Он покраснел и замялся, не зная, куда деть руки. — Все надо мной смеются, а я подумал, что хоть тебя запугаю, чтоб в будущем не лез ко мне.
— Ясно. — Я выбил дробь пальцами по столу. — Деньги-то тебе сейчас зачем?
— К-к-как это зачем? — Он аж поперхнулся чаем. — Это же деньги!
— Понятно, что не говняшки куриные, я тебя спрашиваю, зачем именно сейчас ты столько суеты развел? По сути что я у тебя забрал? — Для более доверительной беседы я пересел к нему поближе, чем неожиданно вызвал целую бурю эмоций — от смущения до испуга. — Ты с управляющими-то успел поговорить?
— Нет, не успел. — Он и вправду, словно девица, залился румянцем и захлопал ресницами.
— Ну так я тебе скажу. — Я подлил ему в кружку еще чаю. — Первое — это деньги, которые лежали в казне и нигде не использовались, а второе — это вообще не деньги.
— Как это не деньги?! — вскинул он брови.
— Вот так и не деньги. — Я наставительно поднял палец. — Это золото, которое только-только намыли, а его еще предстоит очистить, переплавить, а уж потом превратить в деньги. Так что по сути я избавил тебя от ненужного.
— Да что ты такое говоришь?! — Он смотрел на меня как на умалишенного.
— Ну сам посуди: казна лежит, и ты с нее уже ничего не берешь, а с золота еще не берешь. Понимаешь? — Я развел руками. — Так что я определенно не вижу смысла в такой панике, что вы тут со своим защитником устроили. Да, в следующем году по весне придется тебе сбавить обороты с армией, распустив половину, но это лишь тебе на пользу, я уже говорил и повторю: такая сила не останется безнаказанной, мало того что до короля дойдет, так еще и соседи ополчатся.