Сборник "Посольский десант"
Шрифт:
От разведчика-инспектора Низшей ступени, наделенного правом наблюдения, решения и ограниченного действия, безупречного Монитака, списочный номер: две звезды – сто восемьдесят шесть – синяя звезда – девятнадцать тысяч два нуля семьдесят четыре.
С почтением, намного превышающим величайшее.
Регулярное сообщение.
Да будете Вы неизменно и бесконечно здоровы.
Сообщаю о фактах: с момента передачи предыдущего регулярного сообщения, следуя предписанному зигзагу поиска, я преодолел расстояние, составляющее одну стомиллионную часть Условного Галактического Радиуса. На этом пути, при использовании каждого узла для выхода из сопространства, мною было замечено и посещено сто семнадцать планет, из которых сто две оказались совершенно непригодными для жизни. Тем не менее, следуя инструкции по проведению разведки, а также сорок четвертой главе Положения о Жизни, я произвел посев, хотя не беру на себя смелость предсказать сколь-нибудь положительные результаты хотя бы в одном случае. Остальные же пятнадцать из обнаруженных мною планет уже обладают жизнью, уровни развития которой весьма разнятся между собой. Можно считать твердо установленным, что четырнадцать из упомянутых
Нижеследующая часть моего сообщения целиком и полностью посвящается пятнадцатой планете, где мною сделан ряд заслуживающих, как мне представляется, наблюдений, выводы из коих оставляю на высокое и просвещенное усмотрение тех, кому было угодно послать меня в этот далекий путь.
Указанная планета относится к технически цивилизованным и, весьма возможно, уже миновала критическую точку развития, из которой с равной вероятностью можно повернуть и к самоуничтожению, и к дальнейшему развитию. В частности, обитатели этой планеты, как я смог заключить по некоторым признакам, уже обладают методикой выхода в сопространство. Видимо, происходит также сообщение с другими мирами, находящимися на относительно умеренных расстояниях, то есть в пределах этого же витка. Осмелюсь выразить надежду, что об этом будет сообщено тем Надсистемам Союза, к ведению которых относятся технологические, транспортные, а также политико-экономические проблемы. Мои же интересы и задачи, как Вы, безусловно, помните, относятся лишь к обнаружению подобных нам монических форм жизни, вмешательство же мое допускается не при возникновении угрозы для этой жизни, имеющей технические корни, но лишь для защиты подобной нам жизни от действий, при которых вред нашим собратьям наносится (или может быть нанесен) непосредственно другими живыми же существами – независимо от того, является ли этот вред физическим или моральным. При этом я никогда не должен забывать (см. ту же сорок четвертую главу Положения о Жизни, раздел восьмой, статьи пятнадцатая и шестнадцатая), что главнейшей моей задачей является защита возникающего и растущего потомства – во имя Великого Жизнелюбия, которым отличается наш Союз.
Конкретные действия мои заключались в следующем. Прибыв на указанную планету и опустившись в том ее полушарии, которое к моменту посадки не было освещено Центром Системы, прежде чем приступить к собственно наблюдениям, необходимым для дальнейших выводов, я занялся поисками надежного укрытия, в котором мог бы оставаться незамеченным, во всяком случае, в дневные периоды. Дело в том, что обитатели этой планеты, как я заметил почти сразу после прибытия, хотя в самых общих принципах и схожи с нами (прямохождение, две пары конечностей, органы зрения, речи, а также, возможно, и слуха, размещенные в верхней части организма), тем не менее множеством бросающихся в глаза деталей резко отличаются от нас, и мое открытое появление среди них привело бы к весьма серьезным осложнениям. Могу утверждать это хотя бы на основе случайной встречи в ночь моего прибытия на планету: неожиданно появившийся передо мною туземный организм (мне даже показалось, что он располагался горизонтально на грунте и поднялся вертикально лишь при моем приближении – этим и объясняется то, что я не заметил его заблаговременно) сначала направился было ко мне, вытянув одну из верхних конечностей и произнося какие-то слова голосом весьма неприятного тембра, однако, приблизившись и, видимо, более детально рассмотрев меня, повернулся и кинулся бежать, совершая непонятные мне манипуляции и очень громко выкрикивая какое-то слово, многократно повторенное. От существа этого, кстати, исходил резкий и, по нашим представлениям, не вполне приятный запах. Однако этот не возымевший последствий эпизод позволил мне понять, что нахождение надежного укрытия является для меня задачей номер один.
Первоначально я избрал местом своего пребывания обширный и густонаселенный местными жителями город. Однако вскоре убедился, что для передвижения в пространстве организмы здесь используют слишком много механических устройств разного рода, являющихся, безусловно, источниками повышенной опасности. После случайного соприкосновения с одним из них (вследствие весьма слабого освещения большей части поверхности планеты в темное время суток) я хотя и не лишился способности к активной деятельности, но решил переместиться в более приемлемые с точки зрения безопасности районы. Слишком значительное удаление от густонаселенных мест могло бы отрицательно повлиять на количество и качество столь нужной нам информации; вследствие таких рассуждений я в конечном итоге отдалился от города на такое расстояние, которое звук в здешней атмосфере преодолевает за время, равное здешним пяти минутам, что соответствует семнадцати с половиной нашим шигам. В месте, в котором я решил обосноваться для наиболее полного обследования данной территории, также живут люди (именно таково их самоназвание), но имеющиеся тут жилые строения предназначены, как я предположил (и вскоре убедился в справедливости этой мысли) лишь для пребывания в них в теплое время года (климат здесь непостоянен, ибо ось вращения планеты наклонена по отношению к плоскости ее орбиты, а вовсе не вертикальна, как у нас); теплое же время – насколько я мог судить – здесь либо еще не наступило, либо же успело уже закончиться. Поэтому люди появляются здесь в ограниченных количествах и редко остаются надолго. Это, как Вы, безусловно, согласитесь, давало хорошую возможность выбрать для систематического наблюдения и изучения определенную, не весьма многочисленную, но и не слишком малую группу особей, и заниматься ими, не рискуя ошибиться
На этом надпись погасла.
– Эй, ты чего? – грубовато тряхнул Монитака за плечо Федоров.
– Надо немного отдохнуть. И подкрепиться. Это требует большого напряжения – таким способом передавать длинный текст…
– Давай поешь – хотя почти уже и нечего… Налить?
– Немного.
– А язык не станет заплетаться? И глаза не пойдут вкось?
– Почему? Ах, вы об этом… Нет, такие соединения нас только согревают, на сознание они не оказывают никакого воздействия, в организме есть свои регуляторы и нейтрализаторы… А на вас разве это так действует?
– Да как на кого, – сказал Федоров неопределенно. – Где же все-таки твой связник – или кто он там у тебя?
– Я ведь уже говорил: не знаю. Сам беспокоюсь.
– Кто же принесет поесть, когда мы все тут прикончим?
– Вас волнует еда? Сходите и принесете.
– Мы? Где же мы ее возьмем?
– В Центре, понятно, в каком-нибудь из буфетов; больше в этом так называемом городе ничего не найти.
– Это чтобы мы снова сунулись туда? Да мы еле ноги унесли…
– Просто потому, что ничего не знали. Я вам все объясню, и у вас прекрасно получится. Я этот Центр знаю до последнего закоулка, каждую заклепку, каждый шов, каждый аппарат…
– Ну, ты, похоже, уже отдохнул? Давай, почитаем дальше… Посол, а ведь смешно: мы все ему там, у нас дома, казались на одно лицо. Где же твой глаз, разведчик?
– Обычное дело, – сказал Изнов. – Я вот хоть и терранин, но тебя первые две недели тоже путал с одним официантом из ресторана… Ты такой… не очень бросающийся в глаза. Не обиделся?
– Нет, – сказал Федоров. – Таким я и должен быть. А что ты путал меня с официантом – вот это плохо. Это недоработка была. Ведь я-то и был тем официантом – надо было завершить одну операцию… И рассчитывал, что опознать меня не смогут. Правда, кроме вас, никто и не заподозрил.
– У меня зрительная память отличная, – сказал Изнов. – Хотя, конечно, до Монитака мне далеко. Давайте, коллега, крутите ваше кино дальше. Поселились вы, значит, в дачном поселке. Пока никакого криминала не вижу – разве что вторжение в частное владение, – но за это вас сейчас никто преследовать не стал бы, уверяю.
– Не спешите, – сказал Монитак. И снова побежали слова.
«Обосновавшись в одном из пустовавших строений, довольно обширном доме, чьи помещения располагались по высоте на двух уровнях, я первоначально опасался, что придется слишком долго ожидать, пока тут появится хоть кто-либо – пусть даже один обитатель, который затем неизбежно привел бы меня к какой-то достаточно устойчивой группе. Прошу Вас снисходительно вспомнить, что я ведь в то время так и не смог еще установить главного: является ли население этой планеты двуполым – или же нам наконец посчастливилось, и мы встретили совершенно новую моническую расу. Внешне, да еще и на расстоянии, определить это было практически невозможно: как и у нас, одевались все примерно одинаково, шерстистый покров верхней части (которого мы, к счастью, лишены) бывал хотя и достаточно разнообразен, но не имел каких-либо характерных признаков принадлежности к разным полам – или, напротив, к единому. Следовательно, нужно было гораздо более близкое и детальное обследование.
И мне необычайно повезло: уже на следующий после моего проникновения день дом заполнила некая общность, насчитывавшая целых восемь индивидуумов. Наблюдать за ними первое время было весьма неудобно, поскольку я видел их лишь в небольшую щель в тесном помещении, в котором хранились, как я понял, различные инструменты для ручной обработки почвы. Тем не менее, ближе познакомившись с теми самыми признаками, что у нас принято считать основополагающими – одежда, длина волос, употребление наркотических средств, начиная от слабодействующих, а главное – отсутствие четко определенных пар, что, безусловно, является главным признаком и условием двуполости, – заставили меня с великой радостью прийти к выводу, что население этой планеты является, как и мы, монитонами и размножается почкованием. Чтобы ситуация стала для Вас более ясной, уточняю детали: практически все они носили брюки и куртки из одного и того же, или очень похожего, материала, употребляли наркотики в виде, как я установил несколько позже, измельченных листьев какого-то растения, завернутых в нечто, живо напомнившее мне бумагу нашей давней эпохи письма; все они пользуются одной и той же лексикой, достаточно ограниченной, и употребляют для утоления жажды жидкости, в которых также присутствуют наркотические вещества (это мне также удалось установить несколько позже при помощи экспресс-анализа). Отнюдь не хочу этим сказать, что все без исключения местные жители одеваются одинаково; на улицах мне приходилось встречать немало и таких, что вместо брюк носили подобие цилиндра из ткани, чья длина весьма сильно варьировала: от буквально нескольких сантиметров, до метра и даже более. Вероятно, одежда здесь обозначает какие-то сословные различия; я вынес такое суждение потому, что эти вторые люди были неизменно отягощены увесистыми сумками и пакетами; когда один пакет на улице разорвался и его содержимое рассыпалось, я без труда убедился, что упомянутые емкости содержат преимущественно предметы питания. Добавлю еще, что эти люди часто пользуются средствами транспорта, перевозящими сразу множество пассажиров, и никогда или почти никогда – теми, что перевозят двух-трех человек и не имеют, как я установил, определенных маршрутов.
Прошу великодушно простить меня за эти, может быть, не обязательные и даже неуместные отступления. Причиной их появления стал тот ужас, какой охватил меня при наблюдении событий, о которых я сейчас буду иметь честь доложить и какой не оставляет меня до сих пор – хотя я, как Вам, безусловно, известно, всегда считался в пору выполнения учебных заданий – да и был на самом деле – хладнокровным и находчивым исследователем, не поддающимся страхам и успешно преодолевающим неожиданные осложнения.