Сборник "Посольский десант"

Михайлов Владимир Дмитриевич

– Хвастун, – буркнул Гост.

– А вот увидим. Вам всем – стоять тут, быть наготове и прислушиваться, словно к шепоту любимой женщины. Я пошел.

Оставшиеся и действительно ничего не услышали – до такой степени бесшумно ускользнул вверх Федоров, похоже, и вправду знающий все о нравах и обычаях старых скрипучих лестниц. Трое напряженно ловили каждый звук – и наверняка поймали бы, только звуков никаких не было. Минуту, другую. Потом сверху донесся негромкий свист – на два тона. Изнов проговорил тихо:

– Его манера. Значит, все в порядке. Поднимаемся.

Двинулись

по лестнице. Вот когда она показала свой сварливый характер: каждая ступенька и впрямь кричала дурным голосом. Люди уже не обращали на это внимания. Поднялись; лестница оказалась достаточно крутой, зато состояла из единственного марша. Наверху была небольшая площадка – и дверь, на этот раз реальная, а не пустой проем. Она была приотворена, и где-то за ней был огонь и тепло.

– Смелее, смелее! – приободрил их невидимый с лестницы Федоров.

Они вошли. Средних размеров помещение было слабо освещено уже угасающим, похоже, пламенем; огонь был разведен в глиняном горшке внушительной величины, который покоился на выложенном из все тех же кирпичей подножии. Больше в комнате ничего не было – если не считать крепко спавшего, похоже, на груде тряпья существа – или, пользуясь местной терминологией, организма. Вся обстановка – если она вообще когда-нибудь тут имелась – успела, вероятно, уже сыграть свою последнюю роль – топлива.

– Он жив? – осторожно придвигаясь к лежавшему, спросил Изнов. – Я что-то не слышу дыхания… Если это труп – то нам грозят очень серьезные неприятности, если нас застанут…

– Просто спит, – успокоил посла Федоров. – Дышит, правда, медленно и бесшумно и спит так крепко, словно до этого неделю не высыпался.

– Это, несомненно, местный житель…

– Кем же еще ему быть? – удивился Гост.

– Первое впечатление порой бывает обманчивым, – проговорил Мерк, все еще державшийся поближе к выходу. – Советник, вы осмотрели его – оружия нет?

– Если бы я стал его ворочать, он уж точно пробудился бы, – сказал Федоров. – А люди спросонок могут совершать самые неожиданные и неразумные поступки… Пусть себе отдыхает. А мы тем временем немножко согреемся и пораздумаем. Если уж мы изображаем собой разведывательный десант, то будем считать, что взяли языка.

– Что же такое вы рассчитываете у него выведать? – не без некоторого ехидства поинтересовался Гост. – Какие государственные секреты?

– Он ведь как-то сюда попал, верно? – сказал Федоров. – Не с экрана же сошел? А если сюда можно откуда-то добраться, значит, тот же путь возможно пройти и в обратном направлении. Моя мысль вам ясна, коллега?

– Вы правы, советник, – вместо Госта ответил Меркурий. – Но кто знает, сколько он еще может проспать? Час? Или сутки? А нам следовало бы поторопиться: не похоже, чтобы мы находились в полной безопасности.

– Что касается меня, – начал Изнов, – то я полагаю, что…

– По мне, – неожиданно прозвучало в комнате, – вы можете спрашивать хоть сейчас.

Это было сказано по-граански. И одновременно со словами спавший организм отбросил накрывавшее его тряпье и сел на своем ложе.

Четверо вторгшихся в его убежище путешественников оцепенели.

И дело было не только в том, а скорее даже вовсе не в том, что якобы погруженное в глубокий сон существо в мгновение ока превратилось в бодрствующее и, похоже, готовое к активным действиям. Поразило их совершенно другое.

У заговорившего с ними организма вместо нормальной одной оказалось сразу две головы. Одна, смотревшая сейчас на них, находилась там, где ей и полагалось быть, и обладала нормальными для этого мира формой и размерами. Другая же, маленькая и не открывавшая глаз, росла прямо из груди – из правой ее стороны. Величиной она была, пожалуй, не больше нормального человеческого кулака, и ее украшало какое-то подобие круглой шапочки.

– Итак, господа, – на том же языке продолжил двухголовый урод, – кто вы такие и что, собственно, вас интересует?

– Ну, дела… – только и смог проговорить Гост, к которому, видимо, первому возвратился дар речи.

– Долг гостеприимства, по-видимому, требует, – продолжил тем временем обитатель комнаты в развалинах, – чтобы я предложил вам присесть, обогреться и утолить голод и жажду. Не стану отступать от общепринятых стандартов. Садитесь, если угодно, рядом со мной, если же опасаетесь – то на пол; грейтесь, а если огонь кажется вам слабым – не поленитесь спуститься и поискать какое-нибудь топливо, хотя бы оторвите пару половиц на первом этаже – там все сгнило, и для вас это никакого труда не составит. Что же касается легкого ужина, то я с удовольствием присоединюсь к нему – если только у вас имеется съестное: мои запасы, увы, пришли к концу еще нынче утром, а выйти, чтобы пополнить их, для меня достаточно затруднительно. Так что, если говорить откровенно, я очень рад вашему появлению: оно поможет мне решить сразу несколько задач.

– В этом я вовсе не уверен, – сказал Федоров, пытаясь поудобнее устроиться на полу, покрытом достаточно толстым слоем пыли. – Потому что есть нам и самим нечего, и мы, откровенно говоря, рассчитывали…

– На мои ресурсы? Как я уже сказал, они иссякли. У меня сейчас, по ряду причин, усиленный аппетит. Но ничего – вы что-нибудь да раздобудете.

– Гм, – сказал Изнов, все еще переминавшийся с ноги на ногу: пол его явно не привлекал. – Не уверен, что мы сможем чем-то помочь вам: мы, откровенно говоря, не очень ориентируемся в этой обстановке.

– Этого можно было бы и не говорить: достаточно глянуть на вас, чтобы понять, что к благословенному миру Тивизы вы не имеете никакого отношения – кроме разве того, что сейчас находитесь именно в нем. А могу ли я спросить – какими судьбами?

– Нет, – сказал Федоров. – Не можете. Потому что спрашивать будем мы, а вам придется отвечать. Ясно и точно. Не скрывая совершенно ничего.

– Советник, – негромко проговорил Изнов по-террански, чтобы не быть понятым. – Вы его таким обращением напугаете до смерти, и он вообще ничего нам не расскажет…