Сборник рассказов РиВ
Шрифт:
В общем, собрал я свои пожитки, купил пару билетов на пассажирский звездолёт «Салондампфер Кобра», и двинул к подруге, упаковывать её. Для неё это, конечно, сюрприз, но времени накраситься было ещё предостаточно у неё, и даже перманент сделать. А потому, ничего страшного. Подожду.
Но подруга от этой новости почему-то сидела с совершенно потерянным видом:
– Знаешь, это такой сюрприз. Вот так вот всё бросить и уехать? Но ведь так не делается.
Накручивать вавилоны у себя на голове она даже и не собиралась, только металась рассеяно по комнате.
– Ну, я говорил тебе, что однажды похищу с этой планеты, забрав с собой. Ты была согласна.
– Какой согласна?! А что я там делать буду?!
– Жить со мной.
– Где?! Как?!
– Найдём.
– Нет!
– Почему?
– Я не могу вот так вот всё бросить и уехать!
– Почему?
– Как почему? Разве ты не понимаешь?
Короче,
Универсальная машина, та, что я выпросил для неё у Профессора, стояла у неё на столе, накрытая полотенцем, и служила опорой для зеркала и подставкой для горшка с цветком. А она её хоть раз использовала? Вряд ли. Это же машина. Она не будет слушать жалобы и страдать вместе с тобой. А я теперь вот сижу, значит, на молу, свесив ноги к воде. Здесь очень солёное море. Вода просто разъедает и металл, и органику. До отлёта ещё много времени. Рядом со мной моя персональная Универсальная машина с дарственной надписью Профессора. Только вот зачем она мне? Как сувенир, разве что. Даже если я наделаю себе из неё всё, что пожелает моя душа, мне легче не станет. Возможно, Профессор и прав, зачем Универсальная машина, которая может всё, человеку, который не хочет быть счастливым? Или быть может его счастье – чувствовать себя несчастным страдальцем? Не понимаю я их… Ну это всё… Утоплю Универсальную машину. Места в стази-чемодане будет больше… А вдруг мне понадобится ложка?..
Автор: KoyomiMizuhara
http://www.totemburg.ru/
Конференция
– Клянусь нанобактериями, от которых происходит мой род, клянусь священным кальцием и живительной атмосферой аргона, мы, минералоиды, не сойдём с пути, ведущего к открытию Истины, как бы этого не хотелось нашим оппонентам.
Закончив гневную отповедь, учёный Гарнус не счёл нужным взглянуть на противника. И правильно – на что там было смотреть? Колышущийся сгусток энергетических коацерватных капель отреагировал на слова Гарнуса ещё до того, как тот начал их произносить. Энергоиды всегда чувствовали даже лучше, чем понимали. Вот и Экло Эл стал покрываться фиолетовыми обручами, из пересечений которых изливалось жёсткое направленное рентгеновское излучение, когда представитель Объединённой Академии наук минеральных рас лишь поднимался на трибуну. Разряды бесновались тщетно – радиация не приносила меловым структурам никакого вреда. Присутствовавшие органоиды, те, как обычно, поёжились при запахе озона и потрескивании, выдававшем в энергоидах волнение. Но как раз белковых Экло Эл пугать не собирался. Он вообще чувствовал разочарование дискуссией.
Действительно, научная конференция зашла в тупик. Вопрос о принципах существования Вселенной не только не прояснился, но запутался ещё больше. Вот уже шестьдесят третий цикл учёные от всех рас мира, имевших высокий естественный технологический уровень, при экспертной поддержке остальных успешных рас, пытались вырваться из капкана, в который попали с самого начала. Поистине, предоставить первое слово минералоиду было неудачной идеей. Тот с неподражаемой каменной упёртостью начал с изложения древней теории образования Вселенной вследствие первовзрыва, и тут же был засыпан напоминаниями, что эта теория никак не объясняет имевшего место и приведшего в непроходившее недоумение всю научную общественность четырёхкратного расширения и увеличения массы уже существовавшего объекта. В результате вместо изложения новых научных данных, которое могло бы хоть как-то оправдать дорогостоящее и шумное международное мероприятие, начался бесплодный обмен гипотезами природы неясного феномена. Минералоиды, всегда удручавшие Экло Эла скудостью фантазии, сначала утверждали, что Вселенная раскололась на четыре части, и таким образом учетверилась. Когда же им указали на то, что первоначальная часть миров не раскалывалась, а сохранилась в неизменном виде, они ударились в совсем уж мистику, сказав, что новые планеты просто откуда-то прикатились, «как камни с горы». Так и сказали, бетонные мозги. Вопрос: «С какой горы?» вызвал у них паралич и без того слабого метаболизма. Органоиды показали себя немногим лучше. Они решили, что Вселенная расширилась потому, что «выросла за ночь, как бамбук». Вопрос: «Что такое „бамбук?“ поверг белковых не в ступор, а в конвульсии, обнажившие камни, предназначенные для разрывания пищи. Они смогли выдавить меж тех камней лишь слово „Гуглируй“. Видимо, ругательство.
Экло Эл и его группа экспертов потратили полмегаватта сил, чтобы доказать обеим сторонам, что принцип сохранения энергии противоречит всем их версиям, что столь большое число планет не могло ни «прикатиться» откуда-либо, ни вырасти само собой. В ответ прозвучало, что энергоиды настаивают на примате закона сохранения энергии из соображений личной выгоды. Экло Эл, которого обвинили в научной недобросовестности, ответил резко, и понеслось, и понеслось.
Но ссоры ссорами, а нужно было что-то делать. Международная научная конференция обязана завершиться как минимум общей доброжелательной друг к другу декларацией, а лучше установлением какой-нибудь научной истины, громкой, но попроще – чтобы можно было объяснить её дилетантам. В противном случае недовольство бюрократов и политиков, не оправдавших материальные затраты на мероприятие одобрительным шумом в прессе, грозило обернуться серьёзными неприятностями для научной карьеры, и, прежде всего, карьеры руководителя делегации. Это Экло Эл понимал хорошо, так же, как и то, что договориться с «камнями» и «лягушками» о чём-либо вразумительном будет непросто.
В конце цикла, когда бывшие хозяева конференции органоиды впустую расходовали огромное количество энергии на освещение тёмной стороны своей планеты, костяк научной команды энергоидов расселся поужинать на облюбованной ими для этой цели трансформаторной станции. Когда конференция только начиналась, энергоидами живо интересовались и белковая делегация, и редко встречавшие представителей других рас минералоиды. Но теперь уставшие от разговоров «камни» проводили конец каждого цикла, отдыхая в отеле, в атмосфере, очищенной от углекислого газа. За органоидами же от цикла к циклу наблюдалось всё более бурное употребление различных органических жидкостей, так что и им сейчас было не до «молний».
А энергоидам было не до всех остальных. Предстоял важный разговор, и Экло Эл уже знал, куда его направить. «Я считаю, что нам нужно радикально изменить ход дискуссии, – сказал он товарищам. – От вопроса о природе расширения существовавшей ранее Вселенной следует перейти к какому-нибудь другому. Желательно узкоспециальному, чтобы не вызвать разговора обо всём и ни о чём конкретно. Но притом значимому, чтобы нас не обвинили в мелкотемье».
Руководитель делегации хотел во избежание долгих застольных бесед дать слово лишь наиболее маститым учёным. Но молодой Эндо Эрэ как всегда, носившийся с очередной «гениальной» идеей, выпалил первым: «Я считаю, что нужно поднять вопрос межпланетных сообщений, причины их принципиальной возможности. Мы до сих пор не знаем, какова энергетическая природа туннелей, соединяющих миры».
– Если мы этого не знаем, то представители неэнергетических рас тем более, – возразил Эвзо Эдг, учёный с выдававшей преклонный возраст оранжевой каймой вокруг большинства энергокапель. Обсуждение данной проблемы с ними ничего не даст. Не будучи способными поддержать дискуссию, они, скорее всего, сорвут её. Результата не будет.
Из вежливости все молчали, давая молодому человеку возможность ответить. Эндо Эрэ, сосунок, взятый на конференцию за научные заслуги матери, позволил себе тянуть время, размышляя. Владеть собой он не умел, и активизация умственной работы заставляла его раздуваться, полыхая жёлтым огнём. Хорошо, хоть было видно, что он и вправду думает, а не утратил дар речи.
– Нужно выслушать их версии, – наконец родил он. Наверняка, у них есть какие-то свои представления о проблеме. Мы сможем раскритиковать их или столкнуть лбами друг с другом.
Парень явно рвался в бой.
– Едва ли нам необходимо провоцировать новый конфликт вместо старого, – счёл нужным вмешаться Экло Эл. Как сказал бы наш министр энергетики, «неразумно спорить там, где нужно делать».
Тут бы Эндо Эрэ и замолчать, но он решил придумать возражение не то руководителю делегации, не то министру. Извечная вежливость энергоидов к молодёжи терпела, пока юный олух продолжал раздуваться, напоминая то, что прибывшие на планету белковых «молнии» сначала приняли за чучела своих собратьев, и что потом оказалось уличной рекламой. Учёные молчали, хотя фиолетовые дорожки уже побежали по некоторым из них. Но прорваться гневу было не суждено. Эндо Эрэ придумал, наконец, что сказать, развернулся в ораторскую позу, и… закоротил собой провода, шедшие от трансформатора. Раздался приятный слуху всякого энергоида громкий эротичный треск, искры полетели, как энергопудра с бабушкиного пирога, и свет в расположенном неподалёку квартале города погас.