Сборник рассказов
Шрифт:
Сережа встал. Был он строен, где-то даже красив, но слишком значителен изнутри, чтобы его внешняя красота ослепляла.
– Есть, - ответил снизу, с земли Филимонов.
Климентьев закурил. Тут Еремеев заметил, что на незнакомце короткое пальто, хотя стояло жаркое лето.
– Нам нельзя, а им можно раскапывать?
– спросил Сергей, показывая на могилу.
– Друзьям-то его? Они же пустяшные, - хмыкнуло существо.
– А вам ни-ни... Не туда лезете.
– Кто ты?
– спросил Еремеев.
Этот
Сергей остолбенел.
Филимонов тем не менее неуклюже поднялся с земли, бормоча:
– Ведь говорил же я, говорил, не бери книгу...
Хохот существа делался все пространнее и пространнее. Казалось, хохотала Луна или сама Вселенная. Ничто не могло его остановить.
Климентьев внезапно оборвал смех.
– Пойдемте со мной, - миролюбиво предложил он.
– А этот, - он указал на могилу, - пусть. В глубь пошел, но не в вашу сторону. Не мешайте ему.
Друзья (Филимонов и Еремеев) поплелись с кладбища. Прихватили и книгу. Впереди шел Климентьев.
Тенями выскользнули из ворот.
В стороне, на отшибе, стояло другое существо, по виду женщина. Она просила милостыню - но у кого?
– кругом была пустота и ночь, Словно чего-то ждала.
– Лизанька, - улыбнулся Климентьев.
– Из моих.
И он помахал ей ручкой.
– Чудные вы, смертные, - верещал по пути Климентьев, словно стал бабою.
– Даже самые умные из вас - такими порой бывают глупцами, - сплетничал он. Недотепы...
Филимонов угрюмой тенью молчал, подавленный, а Сережа бесконечно улыбался. Синие глаза его совсем уплыли.
– Вот и хвартера!
– вдруг прокричал Климентьев серьезно. И распахнул калитку в маленький дом. Вокруг был одинокий поселок - безразличный в своей пустоте.
"Затянул он нас", - подумал Сергей.
– Проголодались вы у меня, проголодались, - шутил Климентьев в комнате, сбросив пальто и бегая чуть не по стенам.
А потом вдруг - как бы с потолка - сказал:
– А ведь вот вы не боитесь меня, Сережа. Знаете - вы защищены...
И тут же оказался рядом, за столом, с бутылкой водки в руках. Керосиновая лампа освещала влажно-мрачную теплую комнату с невидимым по углам.
– Варя!
– окликнул Климентьев через плечо.
Никто не появлялся. В комнате зияла тишина. Картошка как бы дымилась на столе.
Филимонов тупо уставился на сундук, крышка которого вроде шевелилась...
– Верьте нам, - дружелюбно осклабился Климентьев.
Филимонов как-то угодливо (особенно по отношению к себе) опрокинул стаканчик водяры в нутро, которое потеплело. Филимонов оживился.
– Вот вы какие, - хихикнул он, глядя на Климентьева и расхрабрившись. Не ожидал, не ожидал...
– Вы, смертные, много чего не ожидаете, - поучительно согласился Климентьев, хрустнув огурцом.
Сережа смотрел на него, пламенея, и что-то шептал.
"Не бес это, даже особый, а труп человека, покойник, ставший божеством", - почему-то подумал он.
– А вот вас я не понимаю, - стукнув вдруг стаканом об угол стола, резко сказал Климентьев, обращаясь к Сереже.
– Вы очень русский человек, как и ваш великий друг Андрей. И вы слишком многого хотите для этой маленькой Вселенной. А я устроился хорошо... благополучно!
– Кто ты?!!
– закричал Еремеев.
И опять, как в замкнутом круге, раздался нечеловеческий хохот. Водка была выпита, Филимонов снова упал, хохот продол жался, но в нем уже был выход - в какую-то Вселенную за окном.
Сергей неожиданно стал что-то быстро говорить Климентьеву. Тот, хохоча, отвечал, и его хохот был более серьезен, чем ответ. Вся комната наполнилась мраком и смехом. Хохотал даже воздух.
– Ничего, ничего не спрашиваю!
– отчаянно выкрикнул Сергей.
И внезапно - или ноги сами пошли - их вынесло на улицу. Существо осталось внутри. Но потом дверь в этот маленький дом отворилась, и появился пляшущий Климентьев, а за ним тень - чья непонятно. Лицо Климентъева было при этом каменно-холодным и даже надменным.
Он прокричал друзьям (Филимонову и Еремееву) на прощанье:
– Питонова забудьте, его сам Бог забыл!
– Бежим отсюда, Витя, - проговорил Сергей. Нервы у него вдруг сдали.
– Куда?!
– истерически крикнул Филимонов.
– В Москву. В пивную.
Пивная оказалась не пивной, а живой ночной квартирой, где собирались московские любомудры. Была она особенная, с низким потолком, но вместительная, и скорее напоминала огромную единую, связанную коридорами келью, как в древних русских дворцах, но современную. Встретила Сергея и Виктора хозяйка - Ульяна Родимова - их возраста, с золотистыми волосами.
Круглый стол, за который сели втроем, превратился в единство.
– Не можешь ты, Сереня, не можешь, - говорила Ульяна, - глянь в небо: утонешь умом. И те миры такие же, всего не облетишь, даже с нашей душой.
– Пусть, - ответил Сережа.
– Даже Андрей не может тебя остановить.
Андрей Артемьев был лучший друг Сергея. Мало кто знал его во всей глубине, но, соприкасаясь с ним, многие видели в нем своего Учителя. Проповедовал и практиковал он древнее и традиционное учение (Веданту), возникшее еще в Индии, но прошедшее через его огненный опыт и освещенное им чуть-чуть иначе, в русском пламени.