Шрифт:
Кагарлицкий Борис
Сборник статей и интервью 1996-2000гг.
1. 1996г. ПАРЛАМЕНТАРИЗМ И ЛЕВЫЕ
После 1989 года, когда идеология “авангардной партии” оказалась совершенно дискредитированной, не только социал-демократы, но и коммунисты повсеместно провозгласили приверженность принципам парламентской политики. Это была простая рефлективная реакция на конкретные события. Она не сопровождалась ни серьезной теоретической дискуссией, ни анализом прошлого исторического опыта. Никто даже не попытался сформулировать, какой должна быть роль левых в парламентской системе. А зря.
Создается впечатление, что парламентаризм порождает неразрешимые противоречия в теории и практике левых. Русский опыт 1993-96 гг., на первый взгляд, говорит о том же.
Левые в Государственной Думе - это прежде всего Коммунистическая партия Российской Федерации. В результате декабрьских выборов 1993 года КПРФ оказалась представлена фракцией из 45 депутатов. Хотя по численности эта фракция уступала “Выбору России”, Либерально-демократической партии, аграриям и даже “Новой региональной политике”, благодаря высокой дисциплине КПРФ сразу стала одной из ключевых сил в думской политике. Тесное сотрудничество с аграриями, получившими тогда 55 мест, позволило левым установить контроль над 7 думскими комитетами. При поддержке КПРФ спикером Думы был избран Иван Рыбкин.
Впоследствии фракция КПРФ сохранила высокую дисциплину, хотя имелся один случай дезертирства -
Правая пресса подняла большой шум относительно депутатских привилегий и использования парламентских средств для партийной деятельности. Моральная несостоятельность этих рассуждений очевидна хотя бы потому, что осуждая коммунистов за использование парламентских средств, те же самые газеты и телепрограммы не нашли ни единого слова, чтобы осудить за то же самое Ивана Рыбкина (не говоря уж о прямом использовании бюджетных средств “партией власти”). Между тем парламентские средства не просто допустимо использовать на партийные цели - ради этого, собственно, они и существуют.
Современные депутатские “привилегии” есть результат борьбы западных левых за демократизацию парламента. В либеральном государстве прошлого века депутат мог вообще не оплачиваться - это была его “общественная работа”. Это означало, что политика оставалась привилегией “джентльменов”, у которых и без того имелось достаточно средств к существованию. Выходцы из низов в политике были просто обречены на коррупцию, ибо иначе просто не могли бы получить средства ни для себя, ни для своего политического аппарата.
Рабочее движение положило этому конец, добившись не только оплаты депутатской работы, но и финансирования из государственных средств законной политической деятельности представленных в парламенте партий. Однако это породило новую проблему - профессионализация политики означала усиливающийся разрыв между избирателями, рядовыми активистами и партийной элитой.
Поразительно, что даже не успев сменить название и окончательно оформить свою новую идеологию, Российская компартия за 3-4 года прошла тот же путь, на который западноевропейским левым требовались десятилетия. Впрочем, это не удивительно: в стране, где нет гражданского общества, а массовая база партии отличается исключительной пассивностью, профессионализация политики наступает исключительно быстро и с самыми тяжелыми последствиями.
Тенденция к превращению КПРФ в парламентскую партию постоянно усиливалась. Успехи на местных выборах в 1995 году закрепили эту же тенденцию. В ряде областей “Красного пояса” коммунисты получили большинство в местных законодательных собраниях. В некоторых областях (Воронеж, Кемерово) это привело к резкому конфликту с местной исполнительной властью, но в большинстве случаев коммунистическое большинство пошло на сотрудничество с региональными элитами.
Стремление к “конструктивности” предопределило характер работы КПРФ в Госдуме в 1994 году. Несмотря на острые разногласия во фракции, разделившейся почти поровну, Геннадий Зюганов провел решение о поддержке коммунистами правительственного проекта бюджета. В течение большей части 1994 года можно говорить о сотрудничестве КПРФ с правительством Черномырдина, и к концу этого относятся высказывания Ельцина о возможности включения коммунистов в правительство. Однако в 1995 году ситуация резко изменилась. Лидеры КПРФ стали занимать все более жесткую позицию. Сказалось и давление со стороны низовых парторганизаций, и война в Чечне, и предвыборные соображения. К тому же фракция все более осваивалась с ролью парламентской оппозиции. За два года работы в Думе коммунисты осознали, что можно завоевать репутацию конструктивной силы, не только соглашаясь с властью, но и жестко критикуя ее.
В целом работа фракции КПРФ в Госдуме была очень успешной и способствовала резкому укреплению партии. Постоянно используя парламентскую трибуну, КПРФ оттеснила на второй план в общественном сознании более радикальные коммунистические организации. Для умеренных левых, не разделявших идеологии КПРФ, также не осталось иной альтернативы, кроме компартии, ставшей единственным парламентским представителем левых сил. Эта тенденция еще более усилилась к концу 1995 года, когда стал очевиден поворот вправо Аграрной партии России. Выступая скорее как лоббистская организация, АПР постепенно утрачивала влияние среди избирателей в сельских районах и авторитет среди городского населения. В результате к КПРФ потянулись разочарованные сторонники аграриев.
Если в 1993 году КПРФ воспринималась как самая большая, но не самая серьезная оппозиционная сила, то к концу 1995 года компартия воспринималась значительной частью населения страны уже как единственная настоящая оппозиционная организация. Это не замедлило сказаться на политическом процессе в России и прежде всего на исходе выборов 1995 года.
Победив на декабрьских выборах и готовясь к выборам президентским, КПРФ всячески стремилась показать себя умеренной партией, оглядываясь на опыт своих бывших товарищей из Польши и Венгрии. Новый спикер Государственной Думы Геннадий Селезнев заявил, что ему “близка шведская модель”, а отказ от идеи диктатуры пролетариата - “уже не предмет дискуссий” note 1 . Однако остается большим вопросом, сможет ли КПРФ стать партией “умеренного прогресса в рамках законности”, как того желает ее руководство. Проблема не только в старых идеологических корнях и настроениях рядовых коммунистов, но и в объективных противоречиях самой российской жизни, не оставляющих места для централистского “здравомыслия”.
Note1
1