Сборник стихов
Шрифт:
Еще, быть может, пламя тлело, И с камнем камень не был слит, И жизнь, быть может не одела Твой остывающий гранит?
А может быть, минули сроки, И жизнь свой свиток развила, В телах кипела красным соком, Сражалась, пела и цвела,
И кто-то встал ногою твердой И оглядел твои края, И чей-то так же разум гордый Сказал планете: ты моя.
И своему, быть может, царству Конца не видел никогда, И создавались государства, И разрушались города...
И кто бесстрастно и сурово Твой протрубил последний час? Полет ли
Иль хаос, в атом заключенный Начала творческой мечтой, Рванулся вдруг, освобожденный Неосторожною рукой?
Кто, от огня всемирной тризны Не в силах отвернуть лица, Терял свой разум прежде жизни В предельном ужасе конца?
...И вот на нашем небосклоне Твоя слегка скользнула тень. Но,может быть, в моей ладони И наш лежит грядущий день?
И все, над чем трудился гений, И все, что разрушал злодей, И все безумье поколений, И все терпенье матерей,
Все только темным камнем ляжет В руке, неведомой для нас; И чей-то голос что-то скажет Про первый, про последний час,
И чей-то спросит взор пытливый Про судьбы мира моего,Но камни неба молчаливы И не расскажут ничего.
– -- 1952 г.
x x x
Нет у меня родного в мире края, И нет такого"милого предела", Где часто просит смертный, умирая, Свое навеки успокоить тело.
Так пусть меня покрыли бы землею Под старою, мохнатой, строгой елью; Пускай она склонится надо мною, Как над моей когда-то колыбелью.
Пуская она вершиною качает, С ночным тревожным ветром буйно споря, Пусть звоном птиц и шелестом встречает Вечерние и утренние зори.
И пусть бормочет мерно и невнятно Шумит-шумит таинственно, как вечность, О самом важном в мире непонятном, О самом лучшем в жизни быстротечной,
О том, что знают травы и деревья, И знают птицы в радостном полете, И облака в бездумном их кочевьи, Скользя в лазурных солнечных высотах;
О том, что в небе, полночью раскрытом, Ей сверху шепчут звезды и планеты, И что порой, как сон полузабытый, Припоминают дети и поНты.
– -- 1952 г.
x x x
Порой бывает ранним летом: Закат так чист и так хорош, Так полон золотистым светом, Что с утренней зарею схож.
И на ветвях косматой ели, Вдруг встрепенувшись в полусне, Зальется птичка робкой трелью В янтарной светлой тишине.
Но не найдя в тиши ответа, Внезапно смолкнет и поймет, Что день погас, что песня спета, И сумрак ночи настает.
– -- 1952 г.
x x x
Ее за маленькой деревней Нашли в слежавшемся песке Табличку клинописи древней На мертвом ныне языке.
Над ней раздумывал ученый, И знаки странные прочли Они до нас из Вавилона В тысячелетиях дошли.
Мы в них прочли о мирозданьи, Начале времени и числ, И стал далекого преданья Нам снова близок тайный смысл.
...Был хаос темный и туманный Никем не создан, не рожден. И стал он волей безымянной На два начала разделен.
Бог
Когда впервые жизни милой Росток таинственно возник, Она в живом отобразила Свой злобный и бездушный лик.
В морях, не знающих предела, Чешуйчатый свивался змей; Червь грел свое слепое тело На отмели среди камней.
Сквозь лес болотистый и темный Шагал чудовищный дракон, Покрытый панцирем, огромный, Свирепой силой наделен
Холодной крови не смущали Еще не робость, ни слеза, И ничего не выражали Его недвижные глаза.
Но Эа, гений созиданья, Дохнул с небесной высоты, И в царстве мрака и молчанья Качнулись первые цветы.
Червяк медлительный, мохнатый, В тени свернувшийся клубком, Вознесся радугой крылатой, Воздушным легким мотыльком.
И в берега вступило море И в жилах стала теплой кровь. И в первом материнском взоре Сверкнула искрою любовь.
И, наконец, из тьмы пещеры, У края первобытных рек, Взгляд от земли, скупой и серой, Приподнял к небу Человек.
Но дальше нить повествованья Теперь сплетается для нас, Как будто старое преданье Свой не закончило рассказ.
...В неслышном шаге поколений Тысячелетья протекли. И разум, бога отраженье, Стал повелителем земли.
Росли колонны Парфенона. Вздымались арки и мосты. Сияла в мраморе Юнона Улыбкой строгой чистоты.
Сквозь все моря, снега и горы Прошел, не дрогнув, человек. И к самым звездам думал скоро Стремительный направить бег.
– Но кто там, панцырем сверкая, Встает, как тень былых времен? Все на пути уничтожая, Ползет чудовищный дракон.
Его сквозь чащу без дороги Ведет незримая рука. Его несут стальные ноги, Как два огромных червяка.
И что там в небе строем длинным Закрыло солнце над землей? Иль птеродактилей старинных Летит, гудя,зубастый рой?
Они летят, они ликуют, И в землю сеют смерть и ад, И снова, снова торжествует Проматерь тварей - Тиамат!
– ---- 1952 г.
x x x
Когда мы здесь, к концу дороги, Закроем смертные глаза Блеснет нам где-то за порогом Иного неба бирюза.
И все смятенье Нтой жизни Предстанет нам минутным сном, И мы проснемся в той отчизне Другим и лучшим существом.
Но память Нто сновиденье Не в силах будет удержать, Затем, что прежнего мгновенья Иным рассудком не понять;
Затем, что в Нтой жизни новой Мы б новым сердцем не могли Найти ни образа, ни слова Для чувств и образов Земли.
И мы забудем все, что было Планеты прежней ложь и кровь, Судьбу и милых и немилых, Вражду, и горечь, и любовь.
Но будет краткое мгновенье,Быть-может, где-нибудь в тиши,Когда чужое нам волненье Смутит безоблачность души.
И будь то отблеск мысли скрытой, Или случайный луч иль звук, Но он о чем-то позабытом, Как дальний зов, напомнит вдруг.