Ни голоса, ни отголоска,Неслышно спадает с ветвейЛист дуба — церковного воска,И клёна — отборных кровей.Дожди отошли, ПодмосковьеВ бессильной осенней красе,Когда пошатнулось здоровье,Но силы иссякли не все.И я в этом тихом паденьиЛиста очень тихо иду,И осень мне — как откровенье,И с нею я в полном ладу.Писать про своё нездоровьеНе стоит — к чему здесь надрыв,Но к русской природе
любовьюЯ болен — и, стало быть, жив.
БЛАГОДАТНОЕ
Снизошёл благодатный огонь —Значит, наша история длится.Протяни, коль не страшно, ладонь —Лишь пронзится, не испепелится.Я увижу все жилки твои,Как у листьев осеннего клёна,И сказать захочу о любвиТоржествующе и опалённо.Но, наверно, опять промолчу,Ибо этот огонь так далече.Лишь откроюсь Господню лучу —Он ведь тоже пронзает и лечит.Божий луч пробежит по крови,От греха очищая и смрада.Я хотел бы кричать о любви.Только крика об этом — не надо.
«Оля, видишь, как рано темнеет…»
Оля, видишь, как рано темнеет,Как туман повисает вокруг?Даже бодрое сердце немеет,Издаёт еле слышимый стук.У меня ощущенье такое,Что всю жизнь этой тьмою влеком,Хоть избалован Волгой-рекоюИ доверчивым тёплым песком.Я люблю летний полдень палящий,Но вот даже у Волги спроси, —Скажет, сумерки непроходящи,Постоянны они на Руси.Возмужали мы в сумерках этих,Возмужали и дети давно,Но росли они, их не заметив,Это зрение редким дано.Слава Богу, что так, а не этак,Слепота тоже дар непростой…Оля, слышишь шуршание веток? —Тьма пришла на великий постой.
2004
«Я истину искал на дне стакана…»
Я истину искал на дне стаканаИ окунался в сигаретный дым,Но «завязал» я с этим слишком рано,Как мыслилось «радетелям» моим.А надо было догорать до пепла,Как у поэтов было искони,Но дух мой возвышался, память крепла,Я ускользал из цепкой западни.Я пребывал в спокойствии и силеИ обострялось зрение моё,Наверное, я нужен был России,Тогда я спасся Именем её.Но я России нужен ли сегодня?Такое чувство, будто налегке,Надеясь лишь на доброту Господню,Стою на исполинском сквозняке…
2007
«В плетёном кресле на балконе…»
В плетёном кресле на балконе,И две осы над головойНимб образуют золотой,И луч осенний в листьях тонет.Я грешник, средь греха возрос,Грешили чресла, губы, очи,И нимб из ядовитых осНад головою кстати очень.Но этот луч осенний мнеСегодня в полдень, в воскресенье,Хоть слаб и чёток не вполне,Напоминает о спасенье.Он говорит: да, ты грешил,Грешил и похотью, и ленью,Но есть ведь часть твоей души,Откуда все стихотворенья.И это вот, ещё одно,И новые твои запросы.Закрой балкон, закрой окно,Пусть кружатся впустую осы.
«Мелкая правда моя не от Бога…»
Мелкая правда моя не от Бога,Хоть она движет и красит житьё,Правду от Бога ношу я глубокоИ не всегда ощущаю её.Чаще живу я, той Правде переча,В мире гремящем, как в мёртвой глуши…Правда от Бога сгибает мне плечи,Но выпрямляется стебель души.
2005
ТАТЬЯНА БАТУРИНА. ИДУ ПОД НЕБОМ РУССКИМ…
«Как больно, Господи, как жалко…»
Как больно, Господи, как жалко Всего, что спрятано в груди!У дома вдруг вскричала галка…Что, Куликово впереди?Да сколько ж можно свято полеПытать копытом и огнём!Доколе, Господи, доколе.Ответил Бог: «Перемогём».
МОИ ДЯДЬКИ-ХОХЛЫ
…Идут по шляху, не пыля,Как память иль туман,Не ямят житные поляПавло и Иоанн.За дольный дол, за крайний крайТечёт родная рать,А как её встречает рай —С земли не увидать.Для смертных веси вышних силБезвидны и пусты,Зато в овершиях могилПечалятся кресты.Но средь каких подрайских жит,Надеясь на талан,Павло невидимо лежитИ рядом — Иоанн?Да на Руси же на родной!Быть может, у ветлы,Куда приносит ветр ржанойПуха половы пострадной? —Здесь, поминаемые мной,Лежат мои хохлы.Уж сколько лет наследный крикПечёт мои уста:Не вечный огнь — бессмертный хрип:«За Родину! За Ста…»
СТАРУХИ
По чёрточке, по звуку убывалиИх некогда роскошные чертыЗа то, что их сынов поубивали,За то, что их мужья поумирали,За то, что так красив и молод ты.Пойдём к старухе, что подслеповатоЧужому внуку вяжет тёплый шарф.Висят на стенках карточки покатоИ карта — осиянный полушар.Тревожные и радостные вести —А уж вестям на всей Руси почёт —Старухой уточняются на месте,Берутся на взыскательный учёт.Легко приемля юное веселье,Бранит за легкомысленную прыть —Не потому ли помнится доселеЕё рассказ?Он вечен, может быть…
ДОЛ
Зелёный дол. Протяжный клёкот стай.Расстанный крест дороги-вековухи…Ликует колокольчиковый май,Покруживают пчёлы-повитухи.Наверно, здесь — и более нигде! —Всего вольнее древнее звучаньеЗемли — и в пёстрой галочьей галде,И в тучном строе стадного мычанья.Коровий пастырь, в благостный просторКартинно упираясь кнутовищем,Хорош, что сокол: жёлтый взгляд остёр,Но с тайной, как с ножом за голенищем.Иду под небом Русским не спеша —Куда из вольной воли торопиться?Здесь выросла глазастая душаНа красных звонах памяти и ржицы.А скрип колёсный, а смотрящий крик,А звёздный вздох над святостью ночлега?Всея природы шелестный дневникОт корня до распевного побегаСмальства хочу пропеть ли, пролистать,Но что моё наивное хотеньеЗемле, привыкшей сызмалу блистатьУзорочьем Божественного пенья?..
ПОСМЕРТИЕ ГЕРОЯ
На красном листе поскользнулась душа,Кроваво-берёзовой гарью дыша,И, падая в даль пропаданья,Сдержать не сумела рыданья.Но тут же очнулась в сиятельной мгле —Такой не знавала зимы на земле:Снега без конца и без краяПод блещущей радугой рая.И узрила душенька: нет, не снега —Сугробы теплыни, светлыни луга!И радуги многая лета —Как орденско-славная лента.
