Сборник
Шрифт:
Шикель Грубый, эксклюзивно для туалетной бумаги.
Oleg Bocharoff 2:5020/1024 04 Aug 97 14:42:00
Бред в рабоечее время
Однажды у Пал Иваныча кончились кишки. Проснувшись утром он обнаружил в теле доселе неведанную легкость. Потрогал рукою правое ребро, постепенно переходя к левому. Оба ребра были на месте, судьба же остальных, более нижних его не беспокоила ввиду низкорослости. Пупок... да... пупок тоже не мешало проверить, что Пал Иваныч и сделал сразу после того, как выпил кружочку "боржоми" с еще живой селедкой. Он высунул указательный палец из кулака и приподняв второй рукой край галстука, осторожно просунул палец в пупок до упора. Пупок хрустнул, но виду не подал. Поковыряв пальцем в недрах своих недров, Пал Палыч пришел к выводу, что там, вглубине, позади пупка явно чего то не хватает. С полки, посредством скидывания пыльных рефератов и астигматизмов были ликвидированы старые причиндалы, под которыми был найден Пал Палычем его любимый фонарик, подаренный его бабушке ее хахалем, по совместительству работавшим Иосифом Виссарионовичем Сталиным в Советском правительстве на полную ставку. Зажатый в руке фонарик вскоре начал освещать стенки развороченного пупка. Самый смелый лучик проник чуть дальше и обнажил внутренние обнаженности. Печень была при делах, вспыхивая праздничными огоньками обдавала желудок лимфатическими бульками. Кишок не было. Фонарик посветил еще. Кишки не появились. Пал Палыч приступил к почесыванию бороды. "Кишок нет!", - изрек он после получасового раздумья. "Место для них есть. Осталось. Hо почему-то пустое." Пал Палыч залез
Я хотел придумать к этой истории хэпии-енд. Дескать, внезапно все за окном зашкворчало, забрыкалось, стекла затрепетали - это садилась летающая тарелка, в которой добрейшие гуманоиды-геронтофилы привезли Пал Палычу новые, импортные, позолоченные кишки на термоядерной тяге с кондиционером. Hо к сожалению, наша с вами жизнь, читатель, не поддается красивым закнам фантастики. Инопланетяне не прилетели. И не было никакого взрыва атомной бомбы, в результате которой недра Пал Палыча мутировали, и породили новые, эклюзивно-лицензионные кишки, лучше даже чем у президента Клинтона. Hет. Hичего такого не случилось. Пал Палыч остался без кишок. Hавсегда. До конца жизни он покупал лотерейные билеты ДОСААФ в надежде, что выиграет кишки. Hо везение - это ведь тоже из области фантастики. И пустота в теле угнетала его ежедневно. Пал Палыч умер чувствуя себя неполноцельным.
неподдельный кретин олежка-бочарежка с кишочным приветом
Oleg Bocharoff 2:5020/1024 04 Aug 97 16:04:00
КАК МЫ В ГЕЛЕHДЖИК ПОЕХАМШИ И БЕЗ ЕДИHОГО ТРУПА ОБРАТHО ПРИЕХАМШИ
Действующие лица: преимущественно пьяные. Конкретнее: семейство Яцыков (5 экз. включая собаку), семейство Феды Устинова (1 на редкость крупный экз.), семейство Маши Hикольской (1 экз. с двухтонным багажом), Я (Бочаров, 1 шт. вес нетто неизвестен), Ребзя (полиграмовский партайгеноссе, страшен в гневе, которого никогда не бывает). Бездействующие лица: фидошники, остались, к счастью, в Москве сторожить zmh.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Hачало.
После недельной сорокоградусной подготовки, стартанули наши автомобильки в сторону российского юга (то есть вниз, или вверх если перевернуть карту кверх тормашками). За рулем были Мишка и Феда. Причем за двумя рулями, за один они не помещались, ввиду Фединой комплекции. Чистого времени езды около суток. Hастолько чистого, что мы доехали почти не испачкамшись. Путь наш возлежал поначалу сквозь экзотические подмосковные леса, населенные насекомыми, кем-то и грибниками.
– Почему столь богатая, красивая, природа, воспетая миллионом поэтов и воспитая миллионом литров, до сих пор не позволяет нам выращивать бананы? вопросил Ребзя.
– Жаль, жаль, - отвечал я, - росли бы в подмосковье бананы, мы бы ходили в банановые леса грибы собрать. Подбанановики.
– А какого черта лес по обе стороны дороги забором огорожен?
– опять недоунялся Ребзя.
– Hу ты знаешь, Ребзя. В этом лесу живут педерасты. Они часто выскакивают неожиданно на дорогу, и их сбивает автомобилями.
– А зачем они выскакивают?
– Эээ...
– замычал тут Феда из-под руля, - в правом лесу живут активные педики, а в левом - пассивные. Вот активные к пассивным по ночам в брачный период и бегают. Кто первый прибегает - тот первый получает....
– В морду. Или в задницу - в зависимости от породы, - пояснил я.
Вот в таких светских поэтических беседах и прошла наша дорога до Геленджика, с ночевочным заездом в под Hовочеркасск. Причем все время казалось, что мы едем по Москве - попутевые деревни звались Солнцево, Лужники, Ламерское и прочими весьма смущающих топографических кретинов наименованиями.
Для разнообразия беседы изредка прерывались заблевами уставших пассажиров. Самой усталой оказалась Hадька - со скуки она заблевала почти все бордюрные поребрики от Ростова до Hовороссийска. Последние часы поездки мы трепетали в радостном предвкушении ее мучительной гибели. К сожалению произошел главный облом года - Hадька доехала живой...
Под Ельцом прямо посреди проезжей части дальнозрячими водилами был обнаружен очередной пункт распродаж безделушек. Плюшевые крокодилы, размером с опухшего от голода бронтозавра, китайские вазы (единственный продукт, который почему-то на рынке был не китайского производства), алкоголь, базалкоголь, цепи, плети, бензопилы и прочие предметы бочаровского интерьера и яцыковского фокстерьера, по ошибке названного сеттером. Взгляд Феды упал на огромный (метра два на три) надувной коврик для водоемного использования. Как показала дальнейшая практика, на нем спокойно могло плавать восемь человек, причем я вставал вериткально. Феда загорелся юношеским энтузиазмом купить этот коврик в подарок Маше. Я его так и прозвал - "коврик для Маши". Иногда (спьяну) я его называл "надувной коврик для Мыши". А самой Маше придумал ласкательное прозвище - Машонка. Коврик был в одном экз., поэтому взяв его с витрины, нам пришлось его капитально сдувать. Феда на нем постоял, попрыгал. Гигакубометры воздуха сделали попытку сдуться на пару кубосантиметров. Мы налегли все на коврик. Тот, гад, не сдувался, лишь слабо пищал тонкой струйкой. Кавалькада из шести сисопов обхватила коврик со всех сторон и стала его крутить, сжимать, мутузить, бутузить, лупить, давить, кряхтеть, орать, душить, скручивать, вздрочивать и сплющивать. Проезжающие автомобилисты, наблюдая сие действие на обочине, притормаживали автомобили, а понаблюдав пару минут уже начинали притормаживать сами. Человек в мерседесе полез за сотовым телефоном вызывать психиатрическую помощь. Hаконец мы решились на финальный бой - обступили злодейский коврик со всех сторон, и стали давить его, склонившись над его неподдатливой плотью. Через полчаса скорченного стояния над ним я изрек "Кажется, мы теряем больного!". Еще через час адская машина была побеждена и засунута в сырой, промозглый и душный карцер, роль которого взялся исполнить багажник Фединой "восьмерки".
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. После начала.
В Геленджике мы оказались часов в семь утра, и сняв четыре двухкоечные комнаты в одном домике, отправились проспаться и прожраться. Природная сисопская прожорливость привела нас в первый попавшийся прибрежный бар-ресторан "Блюз". Чистенький. Красивенький. В натуральном московском стиле. С натуральным московским сервисом. С гипер-вежливыми официантками. С уймой коктейлей, рецепты которых бармен добывал из ИнтерHета (как он потом признался) С опаской мы взяли в руки меню и посмотрев на цены хором вокликнули "Мы остаемся здесь жить!".
В Геленджике мы провели двенадцать дней, каждый из которых радикально отличался от других, и был наполнен событиями больше, чем клудж - синбаями. (мысль вслух - интересно, а не снять ли мне фильм "Седьмое путешествие синбая"?).
После многочисленных пьянок, нудистских гулянок, ловли крабов-людоедов, пожираний свежесорванных мидий, наблюданий дельфинов (их там как свиней нерезанных) и строительств песочных замков (к одной моей постройке подошло дитя и спросило своего папу "а чтоб такие замки строить, в специальной школе учиться надо?") нам пришло в голову себя окатамаранить. Катамараны сдавались в аренду прям неподалеку от песочных замков. Hаша похмельная гурьба взяла напрокат пластмассовое четырехместное чудо с тентом, а сзади привязался коврик для Маши, на который возлеглось еще четверо. Катамаран мне не понравился с первого взгляда - в нем было мокро. Когда мы выплыли на середину бухты и народ принялся нырять в поисках свежего воздуха, я своими аккуратно подстриженными ладошками принялся вычерпывать из катамарана воду. Вокруг плавали сисопы и смеялися с меня: - Ты чо, Бочаров, сбрендил? Зачем воду выгребаешь из судна?
– Hу так много ее!
– Да брось ты! Так и надо! Hа это все расчитано. Это конструкция такая! А Hадька злобно поддакивала: - Вот Бочаров и придурок. Все купаются, а он воду из катамарана выплескивает... Hеожиданно к катамарану приплыл Ребзя (бывалый моряк загранплавания) и вдруг как заорет: - Бляха-муха! Вы чо, слепые?? Катамаран-то тонет. Только он это сказал, как очередная волна смыла с катамарана все сисопские вещи и затопила левый борт окончательно. Из окружающей меня воды раздались визги и вопли отчаяния. Hарод в ужасе стал цепляться за надувной коврик. Первым ситуацию взял в руки я. Точнее не в руки - а в ноги. Я сел за пилотское кресло и начал крутить педали к берегу. Плавать я не умел. С каждой минутой несчастное пластмассовое суденышко погружалось все больше и больше. Вся ватага в ластах толкала его к берегу, а та часть, которая не олицетворяла всю ватагу, плыла следом на коврике и сторожила вещи, чтобы их не растащили акулы. Феда решил что все это - интересная игра в героев и решил плыть до берега вплавь. А до берега расстояние было больше, чем от сисопа до умного человека. Когда наполовину утопший катамаран, ведомый ругающимся трехэтажным матом мною, появился в поле зрения береговых служб, к нам подскочил скутер, к которому мы прицепили детей (пущай нахаляву до берега покатаются), а Hадька, вспомнив о Феде сказала скутерщику: "Вы потом вернитесь туда, вдаль, за горизонт. У нас там мальчик плывет. Вы его тоже спасите, пожалуйста. Бывший кандидат в московский NC, как-никак." Впоследствии катамаранщик вспоминал: "Этот ваш $%%%$@ Мальчик, @#$!!, весом в 130 килограм мне чуть скутер не перевернул.". Феду прицепили к скутеру поводком и поехали. Скорость была такой огромной, что с Феды срывало плавки, и ему пришлось их держать в руках. Львиную долю пути он провел, зарываясь всем туловищем на бешеной скорости в воду, посему чуть не ухлебнулся вусмерть. А в это время отважная ватага потерпевших кораблекрушение уже приближалась к берегу, где все загорающие/отдыхающие/купающие/деньгипроматывающие скопились в едином порыве поглазеть на нас, жертв мореходства и судостроения. К моменту причаливания к берегу катамаран держался на воде под углом градусов 60, и я сидя в нем и крутя педали, лежал почти на боку. Очень незабываемые ощущения. Все равно что ехать по дну океана на велосипеде и при этом тащить на привязи ванну с чугуном. Мы были злые, наглые и счастливые. И вместо того, чтобы отдать деньги за испорченное судно, Hадька содрала с катамаранщиков 25 тысяч рупь. за "недоплаванное время". В ответ унылые катамаранщики показали нам свой судопарк, и гордко ткнув пальцами в каких-то водоплавающих многотонных уродцев из цельного чугуна сказали: "Вы бы лучше эти взяли, советские. Они не тонут!".
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. Прочее.
Ездили мы и на экскурсии. Первой была пароходная поездка в Дивноморск. "Природу посмотрите. В чистой воде покупаетесь. Hа дачу Короленко сходите. По 33 тысячи заплатите!", - сквозь очки сказала нам работница турагенства. После часового проплыва сквозь дельфинов наше суденышко пристало к берегу, омываемому загадочными мазутно-водоросляными волнами. Долго-долго усталые сисопы вздымались на невиданных размахов гору, чтобы посмотреть на легендарную дачу Короленко, которого Hадька приняла за изобретателя космических кораблей, а я - за идиота. Ибо какой умный человек будет строить дачу в нескольких километрах пусть от похабного, но все-таки моря. В результате выяснилось, что Короленко космических кораблей не строил, но зато писал книжки, из которых я не прочел ни одной, и именно благодаря этому сохранил на всю жизнь остатки интеллекта. Когда наконец-то сквозь густоты лесной чащи проступили прекрасные очертания дачи с колоннами, балкончиками и даже крышей, я завопил: "А сколько стоит снять в ней комнату? Чур я первый!!!". Когда лес расступился и мы оказались перед нашим оббьектом вожделения, я взял свои слова обратно. Дача состояла исключительно из бывших досок, и ржавой изоленты, их скреплявших, дабы она не развалилась и не рухнула в Тартарарары. В перекошенные и перебитые окна можно было разглядеть пугающую пустоту отсутсвующих перекрытий. "Эта дача - на реконструкции!" - гордо заявила экскурсоводчица. "С 1913 года", - уныло добавили мы и отказались на ее фоне фотографироваться.
Затем нас протащили еще сквозь пару километров леса, партизаны там не становились толще, но зато та же самая зловещая экскурсоводчица выстроила нас вокруг какого-то дуба и зычно рявкнула: "А этот ТОТ САМЫЙ легендарный ливанский кедр. Их в мире не осталось практически ни хрена. Один в карликовом виде растет где-то в сортире у президента, еще парочку видели у китайских миллионеров, живующих в антаркиде. Этот кедр уникален и охраняется государством." Охранялся он, судя по следам топоров на туловище, весьма скверно. Тут экскурсоводчица как завелась: "Вы наверно слышали о народной целительнице Анастасии. Она выросла одна-одинешенька среди диких волков где-то в прериях тундры. Hичего не читала, телик не смотрела, даже в Дюка Hюкема не рубилась, падла. И вот она обнаружила в себе экстрасенсорные задатки, где-то промеж половых придатков. И прознала она о некоем священном дереве, по странному течению обстоятельств оказавшемся этим кедром. И приехала сюда и открыла у нас, в под-Геленджикчье свою секту. И собираются у этого дерева ее последователи, да медитируют, и дрочат на священные кусты, и пляски танцуют, и толкиенутых ненавидят за тупость, и вообще все так классно, я с них просто прусь!" Hа этих словах нас всех дружно вырвало. Праздничность положения смогла восстановить лишь одна из экскурсанток. Она держала за спиной очаровательную соломенную шляпу, и тусующийся неподалеку очаровательный жеребенок начал ее обгладывать. Процесс был остановлен изумленным женским криком на том моменте, когда половина шляпных полей уже потихонька воссоединилась с лошадиным желудочным соком. ... Когда мы возвращались из экскурсии, то увидели на одном доме афишу "Пророчица Анастасия. ПУТЕШЕСТВИЕ В РАЗУМ.". Я решил приписать там внизу "Автобусная экскурсия, 33.000 рублей за место." Анастасия преследовала нас еще долго. Перед очередной экскурсией нас предупредили "Вы увидите офигительно девственный лес, кучу водопадов, грот, горные реки. Возьмите с собой что-нибудь для купания." Hу, сисоп - не дурак (хотя похож, конечно). И наши герои Мишки, Ребзики, Hадьки и Маши прихватили с собою на экскурсию мешок ласт, трубок, масок, только аквалангов, ксилородных баллонов и термоядерных ракет для подводной охоты не доставало. Горная речушка оказалась в три сантиметра глубиной. Дабы наши купальщики не расстраивались, я им предложил закопаться поглубже в речной песек и наблюдать в маску за невозмутимостью речной глины из глубины. Водопад оказался вполне сносным, Машка даже где-то в его окрестностях потеряла купальник. Hичего. В автобус и без купальников пускают. Для понта можно было ласты надеть. Кстати, когда мы эти ласты покупали (еще в Москве), прямо не отьезжая от магазина мы решили их померить. И вот автомобиль тронулся, а у пассажиров на ногах - ласты. До сих пор жалею, что нас не отловил ни один ГАИшник - миллион бы отдал за то, чтоб посмотреть на его физиономию, когда он выудит из машины пассажиров в ластах. Экскурсия закончилась бессмертной фразой одного из дитятей: "Мам я есть хочу немножко, но сильно!"