Сборник
Шрифт:
– Он долго здесь будет?
– Сколько захочет,- коротко ответил Барни.
– Никто не захочет долго оставаться взаперти. Он посмотрел на меня прежним странным взглядом.
– Найтингейл не тюрьма.
– Но .он же не может выйти.
– Слушай, приятель, мы можем переделать его, можем даже сделать из него интенданта. Но мы не делаем ничего такого уже много лет. Мы даем человеку делать то, что он хочет.
– Он никогда не хотел быть хозяином муравейника.
– Разве? Должно быть, он увидел, что я ничего не понимаю и поэтому добавил:
–
Я посмотрел сквозь ветровое стекло на сверкающий шпиль моего корабля.
– Что стряслось с Боринкуином, Барни?
– Часть его людей проникла в Систему. Его идею нужно было остановить.
Он помолчал, размышляя.
– Не обижайся, но ты - просто глупая обезьяна. Я должен сказать тебе это, раз никто другой не решается.
– А почему?
– спросил я.
– Нам пришлось вторгнуться на Боринкуин, который когда-то был царством свободы. Мы добрались до резиденции Костелло. Это был настоящий укрепленный форт. Мы взяли и его и его ребят. Но девушку мы спасти не успели. Он убил ее. И парней полегло предостаточно.
– Он всегда был хорошим другом,- сказал я через несколько минут.
– Разве? Я ничего не ответил. Мы подъехали к космодрому, и он остановил машину.
– Он бы еще не так развернулся, если бы ты на него работал. У него была запись твоего голоса: "Иногда человеку просто необходимо побыть наедине с собой". Если бы ты работал на него, он все время держал бы тебя в страхе, угрожая огласить ее.
Я открыл дверцу.
– Почему ты показал мне его?
– Потому, что мы верим: надо позволить человеку делать то, что он хочет, если это не причиняет вреда другим. Если хочешь вернуться на озеро и работать на Костелло, я отвезу тебя к нему.
Я осторожно закрыл за собой дверцу и поднялся на корабль.
Я выполнил всю работу, и мы стартовали точно по расписа
нию. Я не находил себе места. Я не думал о словах Барни и не особенно беспокоился о мистере Костелло и о том, что с ним случилось: ведь Барни - лучший психиатр Флота, а Найтингейл самый красивый госпиталь во Вселенной.
Но меня еще долго сводила с ума мысль, что никогда не будет на моем пути другого такого значительного человека, как мистер Костелло, который подарит тепло, ласку и крепкую дружбу простофиле вроде меня.
Мое отмщение
— Темное пиво есть?
— Да откуда здесь темное пиво?
— Тогда какое есть.
Бармен наполнил глиняную кружку и пододвинул ее посетителю.
— Я раньше работал в городе. Темное пиво, «Гиннесс», другие всякие — я все их знаю. А темное здесь только мужичье, — закончил он невольным каламбуром.
Посетитель был невысокого роста, в очках и с небольшой бородкой. Голос у него был приятный.
— А что, человек по имени Гринни…
— Гримми, — поправил бармен. — Значит, вы тоже слышали. Он и его брат.
Посетитель ничего не ответил. Бармен демонстративно протирал стойку. Посетитель предложил бармену налить и себе.
— Обычно я не пью. — Но все-таки плеснул себе в мерный стаканчик. Гримми и его брат Дейв. Этот будет еще похуже. — Он выпил. — Все мне здесь не нравится. Из-за таких вот дикарей, вот почему.
— Вы можете опять вернуться в город.
— Да что я… Все дело не во мне, а в моей жене…
— М-м… — Посетитель ждал.
— Они много врали. Приходили, напивались, рассказывали про свои подвиги, больше по бабской части. Жуткие вещи они рассказывали. Еще страшней, если бы что-то из этого было правдой. Еще одну?
— Нет пока.
— А не врали они про девочку Фанненов, Мерси. Ей было всего четырнадцать, может быть, пятнадцать лет. Затащили за амбар Джонсонов… что они с ней делали! Когда сказали, что убьют, она им обещала все что угодно. Она никому ничего не сказала. Ни в этот раз, ни потом — все два года. Пока не заболела в прошлом ноябре. Тогда она матери все и рассказала. Она умерла. Мать мне рассказывала перед отъездом.
Посетитель ждал.
— Послушать их, они получали любую женщину в долине, будь то чья-то жена или дочь, когда хотели.
Посетитель деликатно высморкался. Случайный покупатель зашел за дюжиной бутылок пива и бутылкой ликера и уехал на пикапе.
— Понедельник день тяжелый — так я это называю, — сказал бармен, оглядывая пустую комнату. — А сегодня среда. — Хотя его никто не просил, он налил своему единственному посетителю еще пива. — Чтобы было с кем поговорить, — объяснил он. Потом какое-то время хранил молчание.
Посетитель выпил немного пива.
— Так, значит, они донимали только местных жителей.
— Гримми и Дэвид? Ну да. У них была полная свобода. Большинство мужчин надолго уезжает из этих мест рубить лес — тут в скалах ничего не растет. Кроме, может быть, цыплят. А кто будет возиться с цыплятами? Только старики да женщины. А этот Грим, плечи во-от такие широкие. Глаза Во-от так близко друг от друга, и брови нависают мохнатые. Брат его может сойти за симпатягу рядом с ним, но, знаете, испугаешься. — Он кивнул в подтверждение своих слов и повторил:
— Испугаешься.
— Сумасшедшие глаза, — сказал посетитель.
— Точно. Бывало, они не врали. Женщины не хотели говорить, а мужчины просто не знали. Но они не трогали никого, кроме жителей этой долины. А кого здесь еще трогать? Ну, они похвалялись про разных там проезжих, которых они встретили на дороге. Про блондинку в автомобиле с откидным верхом — строила им глазки, угощала виски, развлекала. Все вранье, вы же понимаете. У них такой большой старый фургон. Девочка ехала автостопом, они говорят, была первой женщиной, которая воспользовалась ими. Все похвальба, вранье. Схватили двух городских на маленьком универсале, издевались над ними, пока муж не стал просить их взять свою жену. Я вообще в это не верю.