Сбывшиеся сны печальной блондинки
Шрифт:
— Алла! — донеслось из ванной. — Дай полотенце!
Полотенце у меня было только одно — то, которое было на мне. Я стала искать свою одежду и вспомнила, что забыла трусики в ванной. Запасные были в сумке, на самом дне. Пришлось лезть за ними, нужный пакет никак не попадался под руку. Когда подняла глаза, Олег стоял прямо передо мной. Слава богу, у него хватило ума обмотать бедра маленьким полотенцем для лица. Правда, оно было коротковато для могучей талии дантиста Ведищева и узковато, едва прикрывая то, что должно быть прикрыто. В общем, он выглядел забавно.
— Попросил полотенце! — сказал
— Извини, — ответила я, пряча терзания в самый дальний уголок души и запихивая свои тряпки в сумку.
Взяла вещи, в которые собиралась облачиться, и ушла в ванную одеваться. Я надеялась, что, вернувшись, найду пустую комнату, но Олег совершенно не спешил прощаться. Он надел джинсы и сидел в кресле, напротив телевизора, бездумно щелкая пультом дистанционного управления. На экране мелькали картинки разных каналов, но Ведищев не замечал их. Конечно, ему не до телевизора! Он думает о сыне. Вот мне не о чем подумать, кроме работы.
Олег обернулся. На его лице читалась такая тоска, что у меня сжалось сердце.
— Может, пойдем поедим? — мне хотелось развеять его настроение чем-нибудь простым, материальным.
— Иди сюда, — позвал Олег.
Я подошла на пару шагов.
— Нет, ближе, садись. — Я подошла еще на шаг, он протянул руку, взял меня за локоть и попытался усадить себе на колени.
Я отпрянула:
— Ты что, спятил? Не надо меня хватать! И вообще, зачем ты тут голый ходил, чего добивался?
— Ну не злись! — он примирительно улыбнулся. — Неужели я так тебе неприятен? Ведь нет. Ты прошлой ночью со мной рядом спала и сейчас, в душе, у тебя такие глаза были, когда ты на меня смотрела!
Надо же, заметил! Тогда получи:
— Олег, я голого мужчину живьем десять лет не видела! Мне просто стало интересно, как ты теперь выглядишь. И, знаешь, мне не понравилось! Ты старый стал, задница обвисла, мышцы дряблые, ноги кривые! Пахнет от тебя старьем…
Он весело фыркнул и рассмеялся. Похоже, меня занесло и я перестаралась, но зато теперь дурацких вопросов не будет.
— Ты злишься, это хорошо. Ну иди же сюда!
На этот раз он отбросил пульт, легко поднялся из кресла и, прежде чем я успела воспротивиться, обхватил мои плечи и притянул к себе. Я прижалась щекой к его голой груди, покрытой седеющей густой шерстью, и почувствовала, как рвется внутри толстая кованая цепь, сдерживавшая мои эмоции. Те, другие, эмоции, и желания, и мечтания, и сны… Если сейчас поддамся, то стану совсем беззащитной. Олег опять причинит мне боль, и тогда я умру. Ну и пусть, лучше пережить это снова, чем стареть одной в своей норе! И все же попросила любимого:
— Не надо, прошу тебя, отпусти… Давай будем просто друзьями…
— А я и не держу тебя, — ответил он мягко и немного насмешливо.
Очнувшись, наконец, заметила, что он действительно не держит меня. Это мои пальцы судорожно впились в его кожу, это я прильнула всем телом к его телу. Боже, опять попалась!
Губы Олега уже целовали мои волосы. Нежное, теплое дыхание дразнило кожу. Внутренне я заметалась. Что делать? Расслабиться и получать удовольствие или прекратить эту пытку? Немного счастья сейчас — и годы терзаний потом или… Да ведь нет выбора! Мне в любом случае придется начинать латать свое сердце заново.
Он уже добрался до шеи. На мне был любимый розовый пуловер с овальным вырезом на груди. Вырез был довольно глубокий, с ним надо было держать ухо востро: чуть замечтаешься — и окружающие любуются бретельками лифчика. Сейчас розовый пуловер нахально спускался с левого плеча, предательски подчиняясь мужским пальцам. В вырезе косяками бродили мурашки.
Олег исследовал губами обнажавшиеся перспективы, и, как бы я ни старалась прекратить безобразие, мне это не удавалось. Старания, правду сказать, были едва заметны. Но я знала точно, что сейчас не готова, совершенно не готова прервать добровольный обет безбрачия. Чуть отстраняясь, я искала выход в глухой кирпичной стене. Наконец спасительная мысль воплотилась в вопрос:
— Олег, почему ты не беспокоишься о Кирилле?
Вопрос был задан громко, он так явно диссонировал с интимной ситуацией, что Ведищев даже вздрогнул. И опустил руки.
— Умеешь ты оглобли заворачивать, — сказал он тем самым язвительным тоном, который особенно не любила Карина.
Глава 15
Отношения Олега Ведищева с женой уже находились в той стадии, когда выяснять их было просто лень обоим. Совместная жизнь не устраивала их: он не мог жить с нелюбимой женой, чьи взгляды на жизнь заставляли его досадливо морщиться, она поняла, что есть люди, у которых денег неизмеримо больше, чем у владельца частной стоматологической клиники. Она и сама чувствовала перемены в себе. Если раньше Юлию устраивала жизнь обычной обывательницы, то сейчас хотелось, что называется, купаться в роскоши.
Олег лишь пытался сохранить отношения, необходимые для нормального воспитания сына. С каждым днем эта задача становилась все более непосильной для него, несмотря на все старания. Жена раздражала его своим видом, голосом, сентенциями — буквально всем. Она стала совсем другой. С грустью Ведищев вспоминал первые годы их совместной жизни: маленький Кирилл, веселая Юлия, поездки на отдых, к морю, семейные праздники. Теперь все давно в прошлом. Жена всегда недовольна и стремится найти предлог, чтобы исчезнуть из дому каждый вечер. Гостей не зовут — некому заняться подготовкой к приему.
К тому же сама Юлия давно все решила для себя. Она может за раз получить денег больше, чем за всю жизнь с Ведищевым, к тому же избавится от муторной обязанности ежедневно слушать его язвительные замечания и любоваться его самодовольной рожей. Узнав вкус денег однажды, невозможно противостоять их обаянию.
В клинике Ведищева лечил свои плохие, с детства, зубы и человек, который обещал жене стоматолога решить все ее проблемы. С Рафиком Ханмурзаевым Юлия встречалась уже два года. Он и научил ее жить на широкую ногу, от него она получала еженедельно хорошие суммы «на парикмахерскую» (на отложенные из этих сумм деньги уже можно было купить один небольшой салон красоты). Шикарная одежда, бешено модные и дорогие духи, украшения по дикой цене — один только гарнитур из изумрудов стоил, как приличная квартира в центре Гродина. Конечно, все это хранилось у мамы. Домой Юлия приносила только те вещи, за которые легко можно было оправдаться.