Сцены из жизни Максима Грека
Шрифт:
Повернувшись к иконам, великий князь осенил себя крестом. Митрополит и монахи, а следом за ними бояре и дьяки опустились на колени. Звуки молитв и песнопений оглашали палату, пока Василий не повернулся наконец снова к монахам; тогда установилась тишина, и дьяк продолжил чтение:
— И посылаем тебе, богочтимейший государь, как бог повелел нам, ничтожнейшие знаки нашей любви и преданности, две вазы серебряные, изукрашенные изумрудами, и символ твоего могущества, дамасскую саблю. А благороднейшей великой княгине и государыне священную вышивку, запечатлевшую Христа, образок Рождества Христова, просфору и святую воду, освященные в ночных молитвах на великой пасхальной неделе в соборе протата. А также получишь ты из монастыря Ватопедского золотой отпечаток хрисовула [34] незабвенного кира Андроника Палеолога и еще списки с божественных грамот древних императоров, писанные и нетленные знаки любви кира Иоанна и Андрея Палеолога [35] ,
34
Хрисовул — грамота, скрепленная золотой печатью.
35
Кир Андроник Палеолог, Иоанн и Андрей Палеолог — византийские императоры из династии Палеологов, попечительствовавшие над Ватопедом и перед смертью постригшиеся там в монахи.
36
Пантелеймонов монастырь на Афоне — издавна принадлежал русским. Известен строгостью устава и большим собранием рукописей в монастырском архиве.
37
Ктитор — создатель или строитель храма; тот, кто заботится о его благосостоянии.
38
Хиландар — афонский монастырь, основанный в XII в. сербским царем Симеоном и его сыном Саввой. Основной славянский центр на Афоне с богослужением на славянском языке.
Дьяк умолк, выдержал паузу и немного погодя продолжил:
— Через твоих людей, великий князь Василий Иоаннович, прот и другие святые отцы получили наказ твой насчет монаха Саввы. Но Савва, государь, многолетен и ногами немощен, из кельи не выходит и не может исполнить твоей просьбы и просьбы святейшего митрополита русской церкви. Посему он припадает к твоим ногам, моля о снисхождении. По внушению свыше разослали мы письма во все священные монастыри, а также в Ватопед. Там, в монастыре Благовещенья, нашлись два достойных монаха-богослова, посвященные в тайну многих языков и Священного писания. Наш брат, кир Анфимий, игумен Ватопеда, представляет твоему величеству и благочестивейшему киру Варлааму монаха Максима, который охотно согласился поехать и по воле божией послужить тебе на благо православия и твоего государства. Монах Максим премного искушен в Священном писании и книги знает прекрасно и священные, церковные, и иные греческие; с малолетства не расставаясь с книгами, изучил он их с усердием и прилежанием, а не так, как нынче многие другие, лишь любознательности ради. Только русским языком брат наш не владеет. Потому посылаем вместе с ним почтенного священника кира Неофита, а также третьего брата нашего Лаврентия…
Дьяк кончил. Пока он читал про Максима, тот, выйдя вперед, стоял перед троном. И два его спутника, услышав свои имена, встали рядом с ним. Потом великий князь поманил к себе, священника Неофита. Неофит подошел к трону и склонился до пола.
— Дай мне твою руку, — сказал Василий.
Священник опустился на колени и, чуть коснувшись пальцев Василия, поцеловал ему руку.
— Как ты перенес тяготы пути? — спросил великий князь.
— С божьей помощью хорошо, — смущенно ответил Неофит.
Великий князь указал ему на лавку, разрешая сесть.
Потом он позвал к себе болгарина Лаврентия. И ему пожаловал поцеловать свою руку, спросил, не утомился ли тот в дороге, и тоже разрешил сесть.
Так же подозвал он игумена Савву, посланца русского монастыря св. Пантелеймона, и сербского священника Исайю, приехавшего год назад из монастыря Ксиропотама [39] , и патриаршего иеродиакона Дионисия, сопровождавшего митрополита Григория.
Затем снова позвал Максима. В полной тишине, установившейся в палате, раздался голос великого князя:
39
Монастырь Ксиропотам — древнейший после Карейского
— Мы с удовольствием оставляем тебя, как пишут нам святые отцы, послужить здесь, в стольном граде могущественного нашего государства. И потом наградим тебя за труды, как у нас положено, и вместе с твоими помощниками ты вернешься к себе на родину, в святой Ватопедский монастырь. Мы задержим тебя настолько, насколько повелит нам бог. И желаем мы, чтобы ты изучил русский язык.
— Государь, начал я учить язык ваш, — заговорил по-русски Максим, — и надеюсь, что господь наставит меня в его изучении. И еще молю бога, чтобы он дал мне силы и разумение честно служить славной твоей державе.
— Того мы и ждем от тебя, — сказал Василий, указывая на лавку.
Греки сели. Наступило молчание.
Тогда Василий позвал своего толмача и что-то тихо сказал ему. Тот попятился, кланяясь, и, остановившись перед гостями, торжественно объявил:
— Великий государь приглашает вас сегодня, святые отцы, к своему столу.
ВАССИАН
В многолюдии большого города монах обычно мечтает укрыться в монастыре. Пребывая с другими братьями в монастыре, мечтает укрыться в своей келье. Уединившись в келье, думает о небытии, — этого старого монашеского обычая придерживались там, где Максим прожил последние двенадцать лет. Поэтому, поселившись в Кремле, он вскоре сделал то, что сделал бы на его месте всякий добрый монах: в шумном, тесном от хором и людей городе-крепости, каким был тогда Московский Кремль, он стал искать тихое пристанище. Монастырь архангела Михаила, или, как иначе его называли, Чудов, стоявший поблизости от дворца, не был по сути дела монастырем, а отведенная ему келья не была монашьей кельей. Чудов монастырь, превратившись в культурный центр большого княжества, стал шумным и многолюдным. А в келье Максима после завершения долгих дневных трудов над переводом Толковой Псалтыри [40] — то была первая работа, порученная греческому монаху великим князем и митрополитом Варлаамом, — собирались писцы и образованные знатные юноши, чтобы побеседовать с ученым, много странствовавшим по свету святогорцем.
40
Толковая Псалтырь — то есть с комментариями. Максим Грек закончил ее перевод в конце 1519 г.
И потому Максим вскоре почувствовал необходимость в уединении. Прогуливаясь однажды по Кремлю, он увидал неподалеку от Боровицкой башни церковь, которая ему приглянулась. От нее шел крутой спуск к воротам, и с холма было видно, как за высокими стенами, точно море, сверкала река, омывавшая Кремль. Водная гладь, верхушка башни, высокие стены, купола и колокольни отдаленно напоминали святогорцу Ватопедский монастырь.
Туда, в церковь Иоанна Предтечи, собрался он пойти, когда кремлевские колокольни зазвонили к вечерне.
Было начало июня.
Выйдя из кельи, Максим пересек монастырский двор и подошел к воротам, возле которых сидели на скамье два монашка.
— Благословите, братья, — обратился к ним Максим.
Монахи почтительно встали.
— Благослови и ты нас, святой отец.
Они перекрестились и, стоя, проводили грека взглядом.
— Брат Афанасий говорит, — прошептал один из них, — что отец Максим из знатного греческого рода. Отец его, воевода в Арте, [41] в большом достатке жил, и отец Максим, прежде чем принять схиму, [42] долго ездил по разным странам и насмотрелся такого, что отказался от богатства, почестей и удалился в монастырь.
41
Арта — город в Греции в области Эпир, крупный торговый центр, родина Максима Грека.
42
Схима — дословно: «образ». Так называется высшая ступень монашества.
— Выходит, он настоящий монах, — с восхищением сказал другой и погодя спросил: — Ты говоришь, воевода?
— Да, воевода, — подтвердил первый.
— А где эта Арта?
— Я уж спрашивал Афанасия. От Царьграда девятнадцать дней и восемнадцать ночей пути. И от Иерусалима тоже девятнадцать дней и восемнадцать ночей.
Слова эти произвели большое впечатление на второго монашка, что был помоложе.
— Как раз посередке Арта? — с удивлением спросил он.
— Да, посередке!
Монахи снова сели на скамью, немного помолчали. Вскоре тот, что помоложе, дернув другого за рукав, прошептал:
— А я слыхал, будто со святым игуменом у них не все гладко. Раздоры из-за наших священных книг; грек находит в них ошибки немалые и пропуски. Позавчера…
— Тссс! — товарищ толкнул его коленом…
Они погрузились в молчание и стали равнодушно смотреть на колокольню, словно не замечая монаха, который, выскользнув из дверей игуменских покоев, направился к воротам. Он шел быстрым шагом, высоко подняв голову и глядя в ту сторону, где скрылся святогорец.