Счастье для Хулигана
Шрифт:
— Как прикажет принцесска. В пупсей, так в пупсей. — смеюсь, стараясь удержать егозу на месте, потому что её пятки то и дело норовят лишить меня детородных органов. — Вот, брат, сначала игра в пупсей, а потом сказка и спать.
— Не хотю спать. — тут же дуется мелкая, выпячивая малиновые губки.
— После сказки обязательно спать. — серьёзно предупреждает Артём, хмурясь. — И перестань крутиться. Ты делаешь Егору больно. — добавляет, явно заметив мои проблемы.
Вероника усаживается и прижимает голову к моей груди, театрально вздохнув.
— Тогда хотю Золуску.
— Хорошо. Расскажу тебе Золушку. Беги
Помогаю малой слезть с меня и слежу глазами, пока не скрывается в зале.
— Иногда мне кажется, что ей не два с половиной. Смышлёная девчонка. — делаю новый глоток чая и закидываю в рот конфету. Тёма серьёзно кивает, поглядывая на часы. — Расслабься и отдохни сегодня. Я с ней справлюсь. Никаких приключений.
— Отбой в десять. — напоминает на повторе.
Закатив глаза, качаю головой. Потираю переносицу, начиная закипать.
— Тём, успокойся. Я не в первый раз с ней остаюсь.
— Только не на всю ночь.
— Она у вас без проблем до утра спит, а там меня твоя тёща сменит. Устройте себе с Настюхой романтик и перестаньте париться. Всё будет хорошо.
Ника притаскивает на кухню игрушки, но тут же получает нагоняй от отца.
— Я сколько раз говорил, что играть только в зале?
— Но Егор сказал приготовить всё. — бубнит мелочь.
— Приготовить, Ника. Но только в зале. — подбиваю примирительным тоном.
Она собирает игрушки и, отдуваясь, тащит обратно, постоянно ворча:
— Фуф, устала. То сюда неси, то туда. Устала узе бегать.
Переглянувшись с братом, разражаемся ржачем.
— У тебя же завтра выходной? — интересуется брат, пока допиваем чай и приговариваем Настюхину заначку конфет.
— Должен быть, но ты же знаешь, что в ординатуре дёрнуть могут в любой момент. Впрочем, как и вас, так что пока он только в мечтах.
— Сколько ты уже без нормальных выходных?
— Второй месяц пошёл. И хрен с ним. Уже привык.
Счастливый визг Ники оповещает о том, что Настя вернулась, и Артём встаёт, чтобы встретить жену. Через пару минут они всем семейством заваливаются в кухню. Напоровшись на меня взглядом, девушка перестаёт улыбаться и прохладно здоровается:
— Привет.
— Привет. — поднимаю вверх уголки губ, но отдачи не получаю, что очень странно. — Всё нормально?
Тряхнув головой, всё же улыбается, но как-то печально, что ли.
— Да. Всё хорошо. Пойду переоденусь.
Она выходит из комнаты, а мы с братом обмениваемся непонимающими взглядами.
— Пойду узнаю, что случилось. — толкает он, идя следом за ней.
Убедившись, что малая с ними и не требует присмотра, выхожу в подъезд и спускаюсь пешком вниз. Выбиваю из кармана пачку сигарет, вставляю между губ папиросу, щёлкаю зажигалкой и глубоко затягиваюсь. Задержав в лёгких дым, смазанным взглядом сканирую пространство и прохожих. Всё ещё жду ответки за то, что сдал всю банду Дели. Повязали почти всех, но это не значит, что Дилар не доберётся до меня даже из-за решётки.
На свой страх и риск отказался от программы защиты свидетелей, чтобы постараться вернуть Дикарку, но после пусть и короткой, но всё же отсидки в СИЗО узнал, что она уехала в неизвестном направлении. Искал её всеми силами, но ни соцтесей, ни номера телефона, ни место пребывания так и не удалось выяснить, хотя и здесь брат со своими связями здорово помогал. Благодаря ему же вышел без уголовки за плечами. Смог доучиться, поступить в ординатуру. Ещё долгое время продолжал искать Дианку. С Андрюхой постоянно на связи был, пока после очередного звонка он не сказал, что я должен её отпустить, потому что она смогла жить дальше.
До сих пор помню, что чувствовал тогда. Боль и отчаяние. Умирать в перевёрнутой Ламбе не было так ужасно, как понимать, что я сам же всё и разрушил. По собственной вине потерял ту единственную, с кем готов был прожить до самой старости. Своими руками уничтожил наше счастье. Тогда ушёл в запой. Едва не сорвался на наркоту, чтобы выжечь из сердца Диану Дикую, но нашёл в себе силы не только удержаться на краю, но выбраться из ямы, в которую сам себя загнал. Поднялся на ноги. Пошёл. Смирился с тем, что моей она уже никогда не будет. Надеялся только, что она и правда сможет быть счастлива. Всей душой ей счастья желал. Отключил свой эгоизм и представлял её отдельно от себя. Как она живёт. Как нашла человека, который смог исцелить оставленные мной раны. Сам себя этими мысли изнутри сжигал, но они же и заставляли продолжать цепляться за жизнь. Если она смогла, то и я должен был.
Постепенно выгреб. Стало легче. Нет, даже спустя три года Дикарка не отпустила меня полностью, хоть и написала. Да никогда и не отпустит. Всё сердце ею пронизано. Только если его выдрать.
И здесь тоже брат с семьёй помогли. Не дали скатиться в полное безразличие к жизни. Перебрался в Питер. Всё свободное время у них проводил. Малявку с пелёнок нянчил. Часто, слишком часто представлял, что сейчас и у нас с Ди могла бы быть дочка. Сам себя этими мыслями мучил, но не выходило иначе. Надеюсь, что она всё же сможет однажды завести семью. Пусть живёт и радуется за двоих.
Долгое время именно так и думал. Сейчас же всё чаще ловлю себя на мысли, что представляю её рядом. Думаю о том, как сложилась бы наша жизнь, если бы я тогда рассказал ей правду. Если бы не отправил то ебаное сообщение. Если бы не написал, что отпускаю, осталась бы она в городе? Со слов Андрея, уехала она всего через пару дней после назначенной даты отправки. И ведь до последнего верила, что я не предавал её. Знала же, что единственная причина, по которой мог её оставить — смерть. А вышло так, что всё же предал. Не оставил выбора. Если бы, как вышел из больницы, нашёл в себе решимость сказать, что в тюрьме, то Ди осталась бы в городе и ждала. Но опять же, бритва Оккама. С какой стороны не возьми — останутся шрамы. До последнего не было уверенности, что окажусь на свободе и что до меня не доберутся шакалы Дилара. Так у неё хоть шанс был, которым она и воспользовалась. Справилась моя малышка. Умничка. Сильная. Пусть она об этом и не узнает, но в мыслях и в сердце всегда моей будет.
Ухмыльнувшись невесёлым раздумьям и воспоминаниям, глубже затягиваюсь. Поднимаю голову вверх, напарываясь взглядом на перекрывающие небосвод ветви тополей. Ни звезды не видно. Тёмное, глубокое, чёрное, пустое, бесконечное, холодное… И за фасадом у меня так же. Только семья не даёт свихнуться и окончательно опустить руки.
Кстати, о ней…
Что это сегодня с Настей? Что за странный взгляд и холод? И почему он предназначается мне? С Тёмой и Никой улыбалась, а как меня увидела, так сразу насупилась. Странно. У нас весьма тёплые отношения.