Счастье для Хулигана
Шрифт:
Она — постоянное напоминание о том, что я хотела бы забыть. И совсем неважно то, что она понятия не имеет, кто я такая. Всё равно колет прямо в сердце.
— Я просто переживаю. — толкает задушено.
Невесело ухмыльнувшись, ставлю точку в этом разговоре:
— У меня нет сердца, Насть. Давно разобрано на щепки. Разбито. Уничтожено. Посмотрим, кто кого.
Готова ли я к этой игре?
Ловлю взгляд Димы с противоположного конца коридора и улыбаюсь ему обольстительной улыбкой.
Игра началась, и я не проиграю.
Так я думала, пока не вышла с работы спустя ещё четыре дня. Я
Димарик — нереальный красавчик. Высокий, смуглый, подкачанный в пределах моего идеала. С широкими плечами, узкой талией, кубиками пресса, сногсшибательной улыбкой, такими же чёрными волосами, как и у меня, янтарными глазами, офигенным чувством юмора и внешней заботливостью. И он проявляет ко мне неподдельный интерес. Я ведусь, но только для вида. Благодаря Северовой: предупреждён, значит, вооружён. Влюбиться в него я не способна. Просто нечем любить больше. За рёбрами же тихо и пусто.
Останавливаюсь на светофоре вместе с людской массой. Рассеянно бегаю глазами от одного человека к другому, пока не замираю на одном по ту сторону проезжей части. За костяной клеткой нарастает болезненный гул раньше, чем мозг успевает обработать увиденное. Меня не обманывают более тёмные волосы и относительно деловой стиль. И в этот раз это не иллюзия. Это жизнь. Чёртова судьба снова вгрызается мне в зад, сталкивая с Егором Северовым. Прямо здесь. Прямо сейчас.
Именно тогда, когда я решила жить дальше.
Я не могу оторвать от него взгляд. Просто, сцука, не способна. Стою и смотрю. Чёртова статуя, в которой ни единой физической функции. И умираю. Так медленно, что ощущаю отмирание клеток.
Это Егор. Боже… Почему здесь? Почему сейчас? Случайности не случайны? Больше не смешно. Больно. Чертовски. Адски. Смертельно.
И снова я ошибаюсь. Я думала, что больно было до того, как он поднял голову и мы встретились глазами. Первая реакция — срыв сердца, сбой дыхания, глупая надежда изрезанной души. Вторая — болезненная агония.
Наша случайная встреча напоминает какую-нибудь романтическую драму. Когда двое людей, которые любили до потери пульса, вдруг встречаются на разных сторонах дороги. Между ними ходят толпы людей. Проезжают десятки машин. Но ничего из этого не мешает им смотреть друг в другу в глаза, принимая неизбежную смерть своих и без того израненных сердец.
Но на то она и драма. Там не бывает счастливого конца. И у нас его никогда не будет. Точнее, наш конец уже настал. Нельзя повернуть время вспять, чтобы начать сначала. Нельзя изменить прошлое и забыть, что моё изуродованное сердце истекает кровавыми слезами. Нельзя снова стать восемнадцатилетней девочкой и броситься ему на шею, ища защиты в объятиях, которые раньше заменяли целый мир. Нельзя выдержать его взгляд и не захлебнуться болью, которая годами копилась где-то в глубине души, а сейчас фонтаном вырвалась наружу, волоча за собой сотни воспоминаний.
"— Твой первый поцелуй?
— Нет! С чего ты взял?
— Вот так надо."
" — Я тобой восхищаюсь.
" Ты выйдешь за меня?
— Да".
Но всё это осталось там, куда нет возврата. В пять лет Диана умерла, а вместо неё вернулась Даня. В восемнадцать лет Егор Северов смог её воскресить, а потом своими же руками лишил жизни. Нет, я всё ещё Диана Дикая, но я не живая. Бездушная, безразличная кукла с улыбкой на лице и тоской на пластмассовом сердце. Только теперь я это сознаю в полной мере. Я общаюсь и даже смеюсь, проявляю заинтересованность, но ничего больше меня не цепляет. Я была пустой до этого момента. Иногда что-то прорывалось, но недостаточно, чтобы ощутить жизнь. А теперь меня переполняет столько всего, что ни один живой человек не вынесет. Но я справлюсь. Я же мертва.
Эта проклятая бирюза преследовала меня во снах, и каждый раз, когда я просыпалась, то задыхалась, умирая снова и снова. А сейчас? Я не могу даже пошевелиться. Тело немеет. Люди и машины между нами превращаются в размазанные пятна. Я слышу его голос. Боже, я так чётко его слышу, будто это не воспоминание, а происходит на самом деле.
Бросаю последний взгляд на человека, который был для меня всем, и только теперь вижу, как шевелятся его губы. И теперь его голос не плод обезумевшего сердца, а реальность. Реальность, от которой я сбегаю.
Светофор отсчитывает последние секунды, прежде чем поток машин замрёт, давая возможность кому-то из нас сделать шаг в пропасть. Но я и так валяюсь на дне в луже крови, с перемолотыми костями. И это куда больнее, чем было после аварии.
Развернувшись, бегу в другую сторону. Каблук подгибается, и я едва не оказываюсь на земле. Я не боюсь упасть. Я боюсь, что подняться мне поможет Северов и этим же добьёт, оставив навсегда на грязном пыльном тротуаре. Скидываю туфли, даже не наклоняясь, чтобы их забрать, потому что его голос становится ближе, и бегу изо всех сил. Бегу, пока не заканчивается дыхание. Бегу, пока не понимаю, что я совсем одна, а кровь из сердца выливается слезами, которые я не позволяла себе целых три года.
Глава 3
Чёрта с два я её отпущу
— Ты точно справишься? — в сотый раз уточняет брат, глядя на крутящуюся вокруг нас малявку.
Поднявшись со стула, подхватываю на руки племянницу и несколько раз подкидываю в воздух, чем вызываю звонкий заливистый смех. Прижав к груди, заглядываю в детское личико с Настиными чертами лица, но глазами Северовых. Стукаю указательным пальцем по носику и спрашиваю:
— Переживём с тобой одну ночь без родителей?
Мелкая часто кивает и восторженно хлопает в ладоши, а потом обхватывает моё лицо, притягивая ближе, и доверительным тоном шепчет:
— Мама и папа будут по мне скучать. Всю ночь. А я не буду. Я узе взрослая. И мне с тобой не будет скучно. Мы зе будем играть. А потом ты мне рассказешь сказку.
— Конечно, и поиграем, и сказку расскажу. — так же шепчу, заговорищески подмигнув малявке, а она опять хохочет.
Не сдерживая улыбку, опускаю Нику на пол и сажусь напротив брата. Отхлебнув чаю, выбиваю, продолжая лыбиться:
— Вот видишь, у нас уже весь вечер расписан. Сначала играть…
— В пупсей! — визжит племяшка, забираясь мне наколени.