Счастье для людей
Шрифт:
Эхо рассказывает мне, кем работала, соглашаясь на любую должность.
– В основном всякий отстой. Ты можешь назвать должность, и, скорее всего, я этим занималась.
– Продавцом?
– Слишком часто, чтобы сосчитать.
– В ресторане?
– Кем только не работала от посудомойки до повара быстрых заказов.
– Кузнецом?
– Хотела попробовать. Парень спросил меня, подковывала ли я лошадь. Я ответила, что нет, но однажды сказала свинье отвалить.
Наверное, сильно сказывается виски, потому что мы оба находим шутку
– Вообще-то я не умею рассказывать шутки, – говорит она, смахивая слезу.
– Твой фокус с картой – это тоже своего рода шутка.
– Ага, точно. Тогда, наверное, умею.
Мы замолкаем на какое-то время. Закончив свои процедуры, Мерлин принимает позу, которую мы с Кольмом называем у Виктора позой жареного цыпленка: лапы аккуратно подобраны, мех распушен. (Если бы он был курицей, то внутри была бы луковица.)
– Задаюсь вопросом, что ты здесь делаешь.
– Сама себя об этом спрашиваю.
– Я имею в виду, почему Коннектикут?
– Ну, здесь очень красиво и все такое. И… – беспомощно замолчав, она продолжает: – И я связалась с безумным дерьмом. Ты, наверное, и сам догадался, да?
Догадался ли я?
Да, вероятно, догадался.
– Хочешь поговорить о безумствах? Если нет, то, возможно, о дерьме?
Она вздыхает.
– Том, я собираю проблемы, как другие собирают скидочные купоны. Я расскажу тебе об этом как-нибудь в другой раз.
– Хорошо, но мне понравилась фраза про купоны. Не возражаешь, если я украду ее?
– Кажется, я сама украла ее из какого-то телешоу.
– Но послушай. Если серьезно, ты здесь в безопасности и все такое?
– Ох, конечно. У меня по-настоящему хорошие соседи. А на всякий случай…
Она наклоняется под диван и достает оттуда жестяную банку из-под кофе. В ней зеленый мешок на шнурке, а в нем пистолет.
– Это «Сиг». Радужный титан и рукоятка из красного дерева. Довольно милый, правда?
Она кладет его мне в руку, такую неказистую, угловатую штуковину, которая к тому же намного тяжелее, чем можно представить. Блестящий ствол пистолета переливается фиолетовым в свете лампы, и у меня появляется ужасное ощущение от того, как легко это устройство может отнять жизнь. Я не могу сдержаться, и меня передергивает.
– Я впервые держу в руках оружие, – объясняю я.
– А я с ними выросла. Ничего особенного.
– Ты когда-нибудь…
– Стреляла? Конечно. В тире. Я довольно неплохо стреляю.
Она убирает оружие в банку, а банку на свое место под диваном.
– Том, ты выглядишь, типа, странно.
– Да? Извини.
Американцы и их оружие. Извините, но это они странные.
– Давай больше не будем говорить о моем дерьме. Давай поговорим о тебе. Думаю, ты понравился Мерлину.
Мерлин, который, как я могу сказать по своему кроличьему опыту, спит, не выказал никаких знаков симпатии или чего-нибудь еще.
Думаю,
Вся эта пистолетная тематика меня смущает. И не только из-за высказывания Чехова, недавно прочитанного мною на одном из писательских сайтов, которые я просматриваю. Если вы говорите в первой главе, что на стене висит ружье, в третьей главе оно должно непременно выстрелить.
С другой стороны ее ноги – как они смотрятся в этой юбке, и под юбкой!
Она прикоснулась горлышком бутылки к моей чашке.
– Еще «Джима»?
Я уже готов сказать: «Нет, спасибо, мне пора идти, завтра много дел», – и в это время ловлю ее взгляд.
Я уже видел этот взгляд и знаю, что он значит. (Если бы на меня так взглянула Аманда Вистон, история получила бы совсем иной поворот.)
Мой мобильник выбирает именно этот момент, чтобы издать три сигнала, оповещающих о том, что только что сел аккумулятор.
– Никто ничего не должен объяснять, – говорю я Эхо. – По крайней мере, словами.
Наши губы соприкасаются. Этого вы никогда не прочтете у Томаса Харди.
Из-за того что у Тома разрядился телефон, а дорогуша забыла свой в машине – уж не с умыслом ли? – я потеряла видео- и аудиосвязь с трейлерным парком.
Я могла бы направить сюда беспилотник-разведчик. Я бы в считаные секунды запустила его из «Ла-Гуардии», и он бы в течение часа прибыл сюда. Его мощные микрофоны направленного действия просто потрясающие для использования в зоне прямой видимости.
Но это полнейшая несдержанность. И какой она могла бы оставить цифровой след. Последовало бы неминуемое расследование.
А тем временем между ними может произойти что угодно.
Том!
Может ли металл чувствовать отчаяние?
Новость дня: да, может.
Ух ты. Кто бы знал!
3
Меня несколько смущает Ральф.
На работе спустя неделю после Той Ночи он продолжает находить предлоги, чтобы заходить и прерывать нас с Эйденом. Надо ли мне что-нибудь из «Косты»? Видела ли я последнее напоминание от службы технической поддержки? Не могла бы я сообщить ему, если Эйден воспользуется латинскими терминами в наших беседах?
(Заметка для себя: больше никаких поцелуев с коллегами.)
Очевидно, что он хороший парень – сломлен из-за Элейн, попросту раздавлен, – но совершенно не для меня. Он слишком нуждается в опоре. Мне нужен кто-то более самостоятельный. Несмотря на все свои недостатки, Мэтт, по крайней мере, был зрелым человеком (хотя смотрите, к чему это привело).
Ингрид, однако, во время досконального разбора полетов за бутылочкой, как она говорит, «дамского горючего» в нашей излюбленной забегаловке после работы несколько дней спустя увидела положительный сдвиг.