Счастье для плейбоя
Шрифт:
Любил ли я Белову по-настоящему? Что в самом деле связывало нас?
Почему не единожды вышвыривая ее за борт своей жизни, я видел ее возвращение снова и снова? Почему позволял ей оставаться? Недостаточно хорошо прогонял? Или она чувствовала, что я подсознательно ждал ее?
Возвращаясь к истокам наших непростых взаимоотношений, я бы описал их так — подземный пожар. Удавалось тушить огонь на поверхности, однако под слоями асфальта, бетона или грунта продолжалось неуправляемое горение, плавя наши сущности.
В очередной раз я сошелся с Дианой
Я снова выбрал Диану. Несмотря на все плохое, что мы причинили друг другу. Она патологически хотела быть со мной, говорила, что иначе не справится. С жизнью.
Я дал нам шанс. Последний (как убеждал себя прежде еще добрый десяток раз). Съехавшись с ней, не отпускал мысль, что обязательно настанет момент сказать ей «прощай», и когда это произойдет вновь, то я закрою после нее дверь окончательно.
Я заслуживал Диану. После того, как дурно обошелся с Асей, сомнения в этом отпали. Так, по крайней мере, мы больше никого не испортим, никому не причиним вреда, и будем травить друг друга.
Я точно не был готов к известию о беременности Дианы. Она сопроводила важную новость спокойным голосом и умиротворенной улыбкой. Эта женщина не хотела детей, руководствуясь целью самореализации и покорения карьерных вершин, но с радостью приняла факт предстоящего материнства. А я… долго не понимал, рад ли этому.
И мой ли ребенок? Она параллельно спала с Курковым, так что я не уверен. Однако сходство по срокам не исключало моего отцовства. Диана согласилась, чтобы после рождения малыша мы провели ДНК-тест.
Я был воспитан консерваторами, поэтому даже не возникло вопроса, нужен ли брак. Женитьба на матери моего будущего ребенка — правильный поступок. Проблема присутствия счастья в данном союзе дело второстепенное. Говорят: «Стерпится-слюбится?». Может, что-то в этом есть.
Мы вновь привыкали друг к другу, договорившись забыть о прошлом. Заново учились понимать, прислушиваться. Все ради малыша.
Беременность красит женщину. И Диану изменила. Она будто бы обрела душевное равновесие… Невзирая на сильный токсикоз и все оттуда вытекающее. Это истощало нервную систему, но как я мог проигнорировать ее недомогания и пренебречь самочувствием жены?
Я стараюсь изо дня в день быть для Дианы опорой, делать все для того, чтобы она ни о чем не переживала. Не хочу, чтобы стресс как-то отразился на здоровье ребенка.
И неважно, что думают Эмиль с Барсом. Они отказываются слышать меня, и уж тем более не способны — даже совершить слабую попытку — принять Диану.
Хотя кто я такой, чтобы обвинять их за это?
Я уехал из Москвы, расставшись с лучшими друзьями не на самой приятной ноте. По истечении небольшого отрезка времени злость поутихла, и мы наладили связь, попробовали простить друг друга. И ту же разругались
Они на дух не переносят Диану, не устают твердить, что я в беде, и меня немедленно нужно спасать из ведьминских пут. Необходимое уточнение — не смолкает только Барс. Эмиль выразился предельно ясно: он не хочет брать ответственность за реабилитацию тараканов в чужой голове. Борис же не считается с тем, что я добровольно шагнул в капкан, имея четкое знание, что он может захлопнуться и утопить меня в боли в любой момент. Думает, что помогает, но лишь глубже вгоняет в дебри самокопания.
Что движет мной?
Извращенная любовь? Мазохизм? Есть ли вообще разница между этими понятиями?
В чем я уверен безоговорочно, так это в том, что я запутался. Заблудился в потемках собственной жизни. Лгу себе и остальным, будто твердо могу заявить, что следую в верном направлении. Но это не точно. Вернее, нет стопроцентного ответа на вопрос: правильно или неправильно любое из принятых мною решений. Кто-то разве способен сказать себе честно, что он в чем-то плошает? Ошибки субъективны.
Подобные мысли разъедают мое серое вещество, как серная кислота.
Я хочу выговориться. Своим чертовым друзьям. Заткнуть им рты и просто… рассказать, что творится в моей голове. Хочу, чтобы они сидели и слушали меня, проглотив языки, и не вставляли слова поперек.
Я хочу рассказать, как взволнован статусом отца. Хочу поделиться, что мечтаю о девочке.
Я, черт возьми, надеюсь, что ребенок, которого Диана носит под сердцем, мой. Мне необязательно любить ее горячо и самозабвенно, чтобы желать поскорее взять малыша или малышку в свои руки и услышать первый крик крохи.
Мне о стольких вещах нужно с ними поговорить.
Тоска нападает такая, что я подрываюсь с места средь белого дня, хватаю из ящичка комода в прихожей ключи от машины и мчу к Барсу.
Этот засранец необходим мне. Прямо сейчас.
ГЛАВА 21
АСЯ
Спустя пару минут после того, как Багиров огорошил нас с Барсом своим внезапным, словно буря в солнечный день появлением, следом за ним примчался третий «мушкетер». Едва отъехало такси, на подъездную дорожку заехал серебристый хэтчбек. Благодаря панорамному остеклению первого этажа дома Некрасова, который он арендовал на время отпуска, мы заметили присутствие знакомого персонажа, приближающегося к главному входу.
— Эмиль… — удивленно пробормотал Зимин, уставившись на брюнета, открывшего перед ним дверь. — Ты приехал… — растерянным тоном констатировал факт. — Давно?
— Только что, — Багиров ухмыльнулся, не прекращая жевать жвачку.
— Демьян?! — от шока голос Барса повысился на целую октаву. — И ты приперся… именно сейчас… вы оба здесь, — пробормотал на выдохе, сжав пальцами переносицу, словно у него в голове происходил тяжелый мыслительный процесс. — Какого хрена, мужики?
— Здравствуй, Ася, — Демьян слабо улыбнулся мне.