Счастье по собственному желанию
Шрифт:
Но Люба вопросы задавать поостереглась. Это может показаться уже подозрительным. Если имеется у Люськи мать, она ее найдет. Только нужно ли? Что ей это даст? Имеет ли смысл задавать ей вопросы о дочери и покойном гражданском зяте, коли тот мертв? Не станет она откровенничать с Любой. Так прямо взяла и рассказала, куда ее дочка сбежала, не дождавшись Малышева из тюрьмы. Как же! Не станет она с ней говорить, это стопроцентно. А вот с Генкой…
Да, Сячинова все-таки подключать придется.
И каяться еще в совершенном преступлении.
Дура! Ох, и дура!!! Так бы и труп расчлененный снесла в камеру хранения, не задумываясь, что несет.
Кстати, а с чего это Малышев свои деньги так и не получил?! Ни Малышев, ни Головачев? Куда же они из камеры хранения подевались?! Или все же Алексей Петрович их получил, а потом у него их кто-то увел, избавившись от хозяина?
Да, без Сячинова точно не обойтись. Кто еще способен разузнать по своим каналам подробности смерти Малышева, как не Генка? Да и проверить правдивость городских сплетен, кажется, уже пора.
В самом ли деле Головачева сожгли ночью на городской свалке в машине, или нет? И если это так, то что это была за машина? Может, она совсем даже и отношения к ее вчерашнему джипу не имеет. И Головачев пострадал совсем не из-за того, что выдернул ее из-под колес. А мог просто отправиться следом за своим подельником.
Люба настолько погрузилась в свои мысли и настолько в них запуталась, что и вовсе перестала обращать внимание на то, что происходит вокруг.
И на то, что дождь начал накрывать землю отвратительной мелкой сеткой. И что ветер, изрядно поднаторев в утренней разминке, достаточно окреп и трепал теперь деревья и кусты с яростным остервенением. И совсем не видела, что уже давно и неотступно за ней движется темная «девятка» с лысым головастым малым за рулем.
Глава 10
Ким стоял на кухне спиной к окну и ел что-то прямо из кастрюли. Интересно, что? Она ничего не готовила. А пахло чем-то вкусным, как будто картошкой тушеной с мясом. Значит, готовил он. Когда успел? Может, давно вернулся. Хорошо бы, коли так.
– Привет, – буркнула Люба.
Тряхнула намокшими под дождем волосами перед зеркалом в прихожей и почти бегом помчалась в спальню. Выдвинула ящик тумбочки, сунула туда руку и пошарила по дну.
Перстень был на месте. Почем-то она была уверена, в том, что найдет его сейчас. Может, умнеет час от часу?
Тот самый перстень с бриллиантом, что дарил ей Хелин и что самым невероятным образом исчез поутру, снова лежал в ящике тумбочки на старых квитанциях за свет. Люба повертела его в руках, хладнокровно наблюдая за игрой света, преломляемой множеством граней. Потом снова сунула в тумбочку и задвинула ящик обратно. Сняла с себя намокший пиджак и джинсы. Переоделась в шорты и футболку, чуть потрепала массажной щеткой волосы, пытаясь их подсушить, и лишь тогда пошла на кухню.
Ким мыл посуду, по привычке разбрызгивая воду по плиткам стены. Он всегда ее разбрызгивал. Разбрызгивал, забывая вытирать. Вытирала, как правило, она. На Любу он не обернулся, продолжая скоблить кастрюлю изнутри. Что-то мурлыкал себе под нос и не оборачивался.
Она села на его место за столом, спиной к стене и с удивлением отметила, что, кажется, намечается совместное чаепитие. На подставке закипал чайник, а в центре стола на том самом глиняном старом блюде высились горкой ее любимые бисквитные пирожные. Маленькие бисквитные кружочки, пропитанные кремом, с большим засахаренным орехом посередине.
– Ким, нам надо поговорить, – начала она, внимательно за ним наблюдая. – Все очень серьезно…
– Я знаю, – он чуть повернул голову в ее сторону и обезоруживающе улыбнулся, первый раз, наверное, улыбнулся ей так за последние несколько лет. – Разве могут быть несерьезными наши с тобой отношения? Нет! Это все очень серьезно, Любовь.
– Я не о нас с тобой, Ким. Я о том, что нас с тобой окружает.
Ким выключил воду. Вытер руки полотенцем, конечно же, забыв о стенах. Сел к столу и потянулся к ней сразу руками, губами, всем телом. Даже стол сдвинул с места, не заметив.
– Любовь, не нужно ничего драматизировать, – обиделся он, когда она не отозвалась на его порыв и отодвинулась, шмыгнув ножками стула по плиткам пола. – Ты здесь, рядом со мной, а остальное разве важно. Давай чай пить, а? Пирожные твои любимые, помнишь?
– Хорошо, что и ты не забыл.
Чай так чай. Люба взяла из его рук чашку и тарелочку с пирожным и решила с инициативой пока повременить. Пускай он сам. Что-то же он приготовил для нее помимо любимых пирожных и чая. От его ночного неудовольствия не осталось и следа. Морщины на лбу разгладились, взгляд спокоен, губы улыбаются. Ах, да, чуть не забыла! Бриллиант на месте.
Ох, Ким, Ким…
Что же происходит с ними обоими на самом деле?! Кто он?! И кто она при нем?! Ее, словно слепую, переставляют по заранее расчерченным клеточкам, и она ведь идет. С опаской, не думая почти совсем, но переступает, хотя и сомнения одолевают, и страх присутствует.
Она однажды слышала в кино, как один ужасный человек говорил другому ужасному человеку о главной героине: «Она у нас в разработке…» Не очень-то поняла тогда истинный смысл сказанного ими, даже, помнится, поморщилась от излишней напыщенной замороченности, но теперь…
Теперь ощущала себя в этой самой разработке похлеще той героини. Мало того, что она сейчас полностью подконтрольна, так, ее еще и разрабатывают, так кажется.
– Кто ты, Ким? – это вырвалось у нее внезапно, и не собиралась она совсем его ни о чем подобном спрашивать, вырвалось просто.