Счастье под запретом

Беверли Джо

— Вряд ли, сэр.

— Но это же несложно, не так ли?

— Даже не знаю. Скажите мне, где вас можно застать, и я извещу вас, если мне удастся устроить встречу.

— Я снимаю комнаты в таверне «Скипетр» неподалеку отсюда, но под именем Лоуден.

Он вытащил из кармана слегка помятый серый кудрявый парик и напялил его на голову, надев сверху треуголку.

— Вы понимаете, до какой крайности меня довели? Мидлторп, кажется, поднял на ноги половину Лондона, чтобы все преследовали меня.

— О Боже! — потрясенно выдохнула Серена. — Ладно, посмотрим, что я сумею сделать, мистер Фернклиф.

Когда Фернклиф ушел, Серена спохватилась, что она совсем позабыла про щенка.

Расстроенно вскрикнув, она выбежала из своего укрытия и громко позвала Бренди. Не услышав никакого отклика и не заметив щенка, она открыла калитку и выглянула на дорогу, ведущую к конюшням. Неужели это несносное создание убежало на улицу? Она тут же представила, как щенок гибнет под колесами экипажей или копытами лошадей.

— Бренди!

Она уже собралась было вернуться в дом, чтобы разослать слуг на поиски щенка, когда услышала отчаянный визг. Она снова позвала щенка, и Бренди пролезла наконец под изгородью из соседнего сада и восторженно понеслась к Серене.

Серена прижала ее к себе.

— Ах ты гадкая девочка! Вся испачкалась в грязи! Где ты была?

Вполне вероятно, что Бренди недоумевала по той же самой причине. Ворчливо отчитывая щенка, Серена пошла к дому.

— Серена!

Она увидела Френсиса, спешившего ей навстречу.

— Где ты пропадала?

— Бренди отправилась осматриваться, и я думала, что потеряла ее.

Посмотрев на мужа, Серена тотчас вспомнила, что она вся растрепана. И к тому же Бренди основательно испачкала ее платье.

Он с упреком посмотрел на нее, забрав у нее щенка.

— Она так измазала тебя, а у нас гости.

— Уже? — в отчаянии воскликнула Серена,

— Только Николас и Элеонора. Не стоит волноваться.

Серена насторожилась.

— Если ты отнесешь Бренди на кухню, я переоденусь.

— Отлично.

Серена заспешила прочь, чувствуя, как внутри у нее все сжалось. Она и сама недоумевала, почему мысль о новой встрече с Николасом Делани так волнует ее. Он сразу же догадается, что она встречалась в саду с врагом мужа, и потому в данную минуту решила скрыть это.

Серена быстро переоделась в новое платье, а служанка помогла ей справиться с волосами. Оглядывая себя, она в отчаянии подумала, что ей никогда не достичь безупречной элегантности Корделии. И фигура у нее округлилась, а волосы вообще, казалось, жили по своим собственным законам.

Но и Корделии вряд ли удастся сохранить прическу в объятиях любовника, не правда ли? Так были ли Фернклиф и Корделия любовниками? Казалось невозможным представить мать Френсиса в роли любовницы, но ведь она точно занималась любовью хотя бы раз со своим мужем! Иначе откуда же взялся Френсис?

Серена отпустила служанку и на мгновение задумалась. Фернклиф мог быть злонамеренным лжецом, но Корделия-то выходила в сад с какой-то целью?

Конечно, об этом можно поговорить и с самой Корделией, но от подобной мысли у Серены застучало в висках. «Корделия, я хочу поговорить с вами о вашем любовнике…»

А как сказать об этом Френсису? «Френсис, я хочу поговорить с тобой о любовнике твоей матери…»

А тут еще эти самые братья, которые разозлятся, если не найдут ее ожидающей в саду, с отступными в руках.

Не волнуйся, велел ей муж.

Да уж.

Серена со вздохом отправилась в гостиную, где Френсис уже принимал гостей. Николас и Элеонора были такими же милыми, как и вчера вечером, но Серена по-прежнему беспокоилась из-за Николаса. Было нечто особенное в его взгляде — наверное, необыкновенная проницательность, из-за чего она казалась самой себе прозрачной. А она вовсе не хотела бы, чтобы он догадался о том, что волновало ее в данный момент.

Разговор шел обо всем понемногу — политике, посевных работах, светских сплетнях и погоде. Кажется, Серене предстояли довольно мрачные и тревожные часы.

— Святые небеса, — сказал вдруг Френсис. — Давайте побеседуем о более приятных вещах. Как там Арабелла?

— Френсис, — изумилась Элеонора. — Неужели ты относишься к нашей семейной гордости и радости как к вещи?

— Боже упаси! А все же, как у нее дела? — Френсис повернулся к Серене. — Арабелла — дочь Николаса и Элеоноры.

Ответил Николас — с отчетливым восхищением в голосе:

— Несомненно, она крайне недовольна нами. Она, видишь ли, твердо уверена, что правит всем миром. Она, конечно, довольно милостивый тиран, но мы решили все же ее немного проучить и поэтому оставили в Сомерсете.

— Значит, она капризная?

— Конечно, нет. Но ей понравилось общество двух Леандеров, и она объявила, что ей хотелось бы побольше братьев и сестер. Мы объяснили ей, что все они будут младше ее, а не старше, но она упрямится.

Серена слушала всю эту чепуху с возрастающим изумлением.

— Сколько лет вашей дочери, мистер Делани?

— Древняя, как Мафусаил. Ей четырнадцать месяцев.

— О, и она уже разговаривает?

Элеонора рассмеялась.

— Пусть болтовня Николаса не введет вас в заблуждение, Серена. Он утверждает, что понимает любой звук или отрыжку любимой доченьки, но мне кажется, что он интерпретирует все так, как хочет. Это он жаждет дюжину детей.

Ее муж улыбнулся.

— Вот именно.

После недолгой беседы на разные темы Френсис увел Николаса показать кое-какие документы на свои владения. Когда обе женщины остались наедине, Элеонора сказала: