Счастье в награду
Шрифт:
— Но ведь мы можем быть близкими… — смущенно прошептала она.
— И еще как! — кивнул Лукас. — Конечно, можем!
Глава 25
Гален спала, мечтала и выздоравливала.
А еще она без конца, взахлеб говорила с любимым человеком и не замечала подчас, как во время их беседы безоблачная реальность превращается в счастливые сны.
— Когда мы поженимся? — спрашивала Гален.
И Лукас обещал, что это случится очень скоро. Как и когда только она пожелает. Прямо сегодня,
Торжественное. Как то кольцо с бриллиантом, которое он подарил ей на третий день. Простое, изысканное кольцо от Тиффани. От одного взгляда на него у Гален захватило дух. Совершенный прозрачный кристалл с заключенной в нем радугой. Пламя, закованное в лед. Совсем как он.
Тот, кто скоро станет ее мужем.
— А что я буду делать? — подумала она вслух однажды утром.
— То есть?
— Ну, когда мы поженимся, — мечтательно прищурившись, пояснила Гален. — И я стану твоей женой.
— Все, что тебе угодно. К примеру, ты могла бы стать отличным модельером.
— А кем бы ты желал видеть меня?
— Ты хочешь услышать откровенное признание себялюбивого эгоиста?
— Да, — прошептала она. От грез наяву в ее синих глазах снова сияла весна. Гален была без ума от него и почему-то вовсе не боялась его эгоизма. — Я слушаю.
Как и следовало ожидать, его ответ говорил не о любви к себе, а о любви к ней.
— Я бы пожелал, чтобы ты сидела дома.
— В пентхаусе?
— Если ты не захочешь переехать. Может, нам стоит сменить квартиру после того, что там произошло?
— А что такого там случилось? Мы полюбили друг друга. Теперь это наш дом, Лукас. И я хочу жить там и делать все, что подсказывает тебе воображение. Так какие будут приказы?
— Смотреть за домом. Шить. Разводить цветы. Заботиться о наших детях.
— О наших детях?
— Если ты захочешь иметь детей.
— Ох, — вырвалось у нее. — Конечно, я хочу детей. И тебя.
Ласково целуя лицо, он заметил:
— Ну меня ты будешь иметь сколько угодно! И даже сверх того!
— Невозможно!
— Очень на это надеюсь. Потому как сам пока не знаю, чем буду заниматься. Мне почему-то кажется, что теперь, после смерти Брэндона, мой дар предчувствовать опасность будет утрачен. Наверное, это душа Дженни заставляла меня быть начеку все эти годы. А теперь она наконец-то смогла успокоиться.
— Дженни, — задумчиво повторила Гален. — Или ты сам.
— Вполне возможно, что и я сам. — Как бы то ни было, у него, как никогда, было легко на душе, словно солнце, заглянуло во все потаенные, укромные уголки, где прежде царили боль и мрак. А может, это была Гален — и их любовь.
Лукас готов был ни на минуту не отходить от ее постели, чтобы все время шептать ей слова нежности и любви.
Гален приходилось прогонять его самой. Ведь у него остались дела, которые требовалось довести до конца. Составить отчеты о расследовании преступлений Адама Вона и Брэндона Кристиансона. После чего лейтенанту Лукасу Хантеру полагался более чем заслуженный отпуск.
А еще Гален настаивала, чтобы он нормально спал по ночам. Ведь это ему наверняка не удавалось с той памятной минуты, когда в пентхаусе разбушевалась неразличимая для постороннего глаза снежная метель!
К тому же им с Барби здесь некогда скучать. Она часто и подолгу говорит по телефону с Джулией и много спит, а когда бодрствует, у нее постоянно толкутся посетители со своими поздравлениями и признаниями.
Первой, конечно, примчалась Вивека, пристыженная, смиренно выражающая надежду, что они с Лукасом все-таки когда-нибудь простят ее. Ведь она искренне верила своему двоюродному брату, купилась на всю его ложь и так ошиблась в оценке многих его поступков. И ей ужасно стыдно за выходку в колледже… но тут Гален попросила Вивеку замолчать — с нее и так было достаточно признаний.
— Все в прошлом, Вивека. И Брэндон теперь тоже там. Для всех нас. Он был настоящим психом. Просто ты об этом не знала.
Потом явился Поль, переживающий из-за своей заносчивости и несправедливости по отношению к ней.
— Ты просто был не в себе, — возразила Гален. — Ведь перед этим умерли Марианна, Моника и Кей! А если уж говорить начистоту, ты никогда мне не врал.
— Но вел себя непростительно грубо.
— Простительно! Потому что ты уже прощен!
Но Поль считал себя еще и предателем по отношению к Уолли. Ведь именно он раскопал всю историю с поддельным снимком его семьи и сунул ее под нос лейтенанту.
— Ты все равно должен был дать Лукасу полный отчет, — заметила Гален. — А что, если бы… понимаешь? Кстати сам Уолли об этом знает?
— Да.
— И?
— И он сказал, что так даже проще: не надо больше ни перед кем притворяться.
— Но зачем он это делал?
— Ему казалось, так легче общаться с людьми. Да и началось все это случайно. Он купил новый бумажник, и прежде чем успел вынуть фотографию, вставленную в него в магазине, кто-то заметил ее и похвалил, а заодно и Уолли — впервые в жизни. Ему теперь придется начинать все сначала. Но он не унывает. И собирается побывать у тебя, как только наберется храбрости.
Однако самой большой, хотя и невольной виной Поля было то, что он когда-то упомянул при Кей о встрече Лукаса и Моники по дороге из Денвера в Нью-Йорк. После чего та, благодаря своей неуемной фантазии, ухитрилась превратить Монику и Лукаса в любовников и включила ее в свой список, ставший руководством к действию для Адама Вона…
— Нет, ты не можешь считать себя виноватым! — настаивала Гален. — Ну откуда ты мог знать, что Кей была сама не своя из-за несчастной любви, а у Адама совсем поехала крыша?