Счастливчик Ген
Шрифт:
– Алина у меня примерная жена, – по-русски сказал я. – А Лана – вредина!
– Это почему я вдруг вредина? – вскинулась младшая, довольно быстро говоря тоже на русском.
Я, в свое время, на местном языке так быстро сразу говорить не мог.
– Потом объясню, – засмеялся я. – Когда гости уйдут.
– Хочешь, я еще раз подтвержу то, что ты только что сказал? – спросила Алина. – Насчет того, что я примерная жена и умница?
– Насчет умницы я тебе ничего не говорил. Давай, говори что хотела.
– Я просто хотела сказать, что надо сделать как-то так, чтобы другие маги не могли считать
– Действительно, умница, – согласился я. – Я об этом как-то не подумал. Это можно сделать, Лашар? Я имею в виду не пришельцев, а защиту памяти.
– Я не смогу, а вот Маркус сделает. Ставится защита, которая при попытке считать какую-то область памяти, стирает в ней всю информацию. Человек просто забудет этот язык. Работа очень тонкая и требует большого опыта. Если такое попробую сделать я, то вместе с русским вы можете забыть и свой родной язык. Понятия останутся, а вот соответствующие им звуковые образы слов и их написание бесследно исчезнут. Потом придется с вами долго возиться.
– А если защитить, таким образом, всю память? – спросил я. – Получается, что все воспоминания сотрутся? Это же будет не лучше смерти.
– Потому такое и не применяют, – пояснил маг. – Только для каких-то небольших областей памяти, где есть важная информация, которую необходимо защитить от других.
– А почему мои жены сразу же довольно быстро болтают на чужом языке? Я этому учился несколько дней.
– Женщины, – пожал плечами маг. – У них своеобразное мышление и повышенная способность к запоминанию. Многое еще зависит от индивидуальных способностей.
– Да уж, способностями к изучению других языков я никогда не отличался. Лонар, ты не заскучал, когда мы все дружно начали болтать на незнакомом языке?
– Нет, не заскучал. Но нам уже пора обратно. Маркус как-нибудь заедет поставить вам защиту.
– Не стоит без необходимости болтать по-русски при посторонних, – предупредил я жен, когда гости ушли.
– А ты можешь рассказать стихи на своем языке? – спросила Алина. – Мне было бы интересно послушать.
– Хорошо, – согласился я. – Я знаю множество стихов. Послушайте вот эти. Может быть, узнаете. У лукоморья дуб зеленый; златая цепь на дубе том. И днем и ночью кот ученый все ходит по цепи кругом. Идет направо – песнь заводит, налево – сказку говорит...
Я все-таки старался читать поэму не слишком быстро и с выражением. Жены притихли, по-моему, они даже дышали через раз. Все им рассказать до сигнала на обед я не успел.
– У меня получилась ерунда! – всхлипнула Алина. – Вот это стихи!
– Давайте не пойдем на обед! – поддержала ее Лана. – Очень хочется дослушать, чем все закончилось.
– Стихи стихами, – возразил я. – А обед обедом. Вы как хотите, а я голосую за обед, стихи, в отличие от него, никуда не денутся. Стихи у тебя, Алина, замечательные. Просто сейчас ты слушала те, которые написал один из лучших поэтов нашего мира. А чем все закончилось, вы и так знаете.
– А ты можешь спеть песни на своем языке? – загорелась Лана. – Ты говорил, что у вас и слова в стихах, и музыка
– Я вам и поэму дочитаю, и песни спою, я даже станцую, но только после обеда. Пошли быстрее, опоздаем, а я хочу есть!
– Пошли, сестра, – со вздохом сказала Алина. – А то он до тех пор, пока не поест, будет злой и бесчувственный. Мужчины, они все такие.
На обед жены меня потащили почти бегом, а за столом навалили в мое блюдо кусков, и Лана, сидящая рядом, все время пихалась локтем, чтобы я быстрее жевал. Едва Игнар встал, как девушки почти выволокли меня из-за стола и под удивленными взглядами придворных и самого короля, потащили к выходу. Ольма хотела о чем-то со мной поговорить, но была ими проигнорирована. Хорошо еще, что в Арлан приехал дядя Ника, и мальчишка убежал на обед в замок герцога, от него они так просто не отмахнулись бы.
Первым делом я дочитал поэму, после чего Лана потребовала песню.
– Жаль, что я не умею играть на вашей балалайке, – сказал я, заработав возмущенные взгляды девушек, – но Маркус утверждал, что поправил мне голос, и я смогу довольно точно воспроизвести мелодию. Так что я вам буду петь без аккомпанемента. Только отвернитесь, а то я немного стесняюсь. Как-никак первый эстрадный опыт.
– Ты давай, не выделывайся, а пой! – по-русски подбодрила меня принцесса.
– Я вам спою песню о любви. Только, вообще-то, ее должна петь девушка, именно от нее и идет рассказ о любви.
Я настроился на «Простую девчонку» в исполнении Клавдии Шульженко и запел, стараясь подражать ее манере исполнения:
– Говорят, что я простая девчонка
Из далекого предместья Мадрида
И в шумных кварталах мне не место
Ведь здесь веселье и суета!
Песня очень понравилась, только попросили уточнить несколько непонятных слов.
– Такое трудно сыграть на вилоне, – задумчиво сказала Лана. – Но попробовать можно. Что еще споешь?
– Могу «Голубку» предложил я. – Это из репертуара той же самой певицы. Голуби – это такие птицы, которые живут рядом с людьми, но в отличие от остальных они могут летать, и вообще более свободны. И разводят их не на мясо или перо, а просто для красоты. Хотите?
Они хотели и я запел:
– Когда из твоей Гаванны уплыл я вдаль,
Лишь ты угадать сумела мою печаль.
Заря золотила ясных небес края,
И ты мне в слезах шепнула – любовь моя...
Эта песня понравилась больше.
– Хорошая песня, – утирая слезы, сказала младшая. – Душевная. Споешь еще?
– Как-нибудь в другой раз, – отказался я. – У меня много таких песен, в которых полно непонятных для вас слов, так что репертуар еще нужно подобрать. Тогда и спою, и стихи прочитаю, у того же Пушкина, например много сказок в стихах.
– А почему только сказки? – спросила Алина. – Почему не что-нибудь серьезное?
– По двум причинам. Я стихами не увлекался и читал только то, что проходили в школе, ну и еще Пушкина. В основном его сказки, но не только. Соответственно, это и запомнил. И еще то, что остальные стихи вы просто не поймете. И не потому, что не хватит ума, просто наша жизнь слишком отличается от всего того, что вам известно.
– Это ты так думаешь! – упрямо заявила Лана. – Что можно не понять в стихах?