Счастливка
Шрифт:
VIII
Клементьев шел с бидоном парного молока, увязая ногами в еще прохладном от ночи ракушечнике, и думал об отце. Он думал о том, о чем раньше никогда не думал. Раньше он всегда вспоминал отца, как героя войны, как человека, на долю которого выпали страшные испытания и который вынес их, выстоял, не потерял человеческого лица. Теперь же Клементьев понял, что отец совершил не меньший подвиг, когда снял сапоги, отдал их и пошел босиком впереди коровы. Он умер, но успел последним рывком толкнуть вперед себя сыновей…
IX
Клементьев проходил мимо ларька, как вдруг его окликнули.
– Братишка,
На скамейке напротив ларька сидел знакомый велосипедист, возле него стоял велосипед, на руле которого висела сетка с бутылками пива. Велосипедист пил пиво из горлышка, раскручивая жидкость круговыми движениями.
– Братишка, не откажи в любезности разделить компанию. Вы, я вижу, очень образованный человек, если утром опохмеляетесь молоком.
Клементьев подошел к велосипедисту, поставил бидон на скамейку.
– Здравствуйте.
– Доброю вам здоровьица.
– Пиво соленое?
– Пиво соленое, но это нас не пугает, поскольку мы живем в окружении моря и к соли вполне привычные, но дело даже не в этом, поскольку в данном случае не требуется тараньки.
Человек был не очень пьяный.
– Не откажите в любезности получить долг.
– В каком смысле?
– В смысле бутылки пива. Вы проявили большое великодушие сердца, опохмелив мою душу задаром бутылкой пива, и по такому случаю вы, того сами не сознавая, стали моим лучшим другом. Могу вам сказать вещь, которая, может быть, не принесет вам пользы и не доставит особого удовольствия, но тем не менее я не привык скрывать правду. Вы – добрый человек. По-настоящему добрый человек. Есть люди, которым выгодно быть добрыми, чтобы преследовать свои разные корыстные цели, но вы по-настоящему добрый человек, поскольку вам от меня пользы, как от козла молока. И тем не менее вы ни с того ни с чего поставили мне бутылку пива. А значит, вы по-настоящему добрый человек. Долг платежом красен и должен воздаваться сторицей. Сторицей воздать я не имею возможности по причине низкого финансового положения, но эту всю сетку мы разопьем пополам.
– Вы продали яблоню на корню? Или вишню?
– Я продал своего лучшего друга.
– Вы продали своего лучшего друга?
– Да.
– За сетку пива?
– Ну что вы. Конечно, дороже.
Велосипедист засунул руку в карман пиджака и вытащил пухлую засаленную пачку рублевок и трешек.
– Пятьдесят шесть рублей.
– Не густо.
– А что поделаешь? Да и то пришлось сказать, что друг ворованный, а ворованное легче берут, но платят меньше.
Клементьев отодвинул бидон и сел на скамейку. Солнце уже поднялось высоко и начинало припекать. Влажные тени уползали под деревья, скамейки и стягивались к ларьку. Буфетчица мыла посуду, стучала тарелками. Было тихо и пустынно.
– Вы, наверно, обиделись, когда я вас назвал добрым человеком, – говорил между тем велосипедист, срывая зубами пробки с бутылок. – В наше время быть добрым человеком непопулярно. В смысле карьеры и вообще. Каждый стремится поиметь от доброго человека пользу, а взамен шиш, извините за выражение, то есть выдоить доброго человека, как корову.
Велосипедист быстро и ловко открывал зубами бутылки. Заметив взгляд Клементьева, он сказал:
– Это я чтобы не портить казенное имущество. В смысле лавок. Очень сторож тогда свирепствует. Лютый человек, между прочим. А Екатерина, в смысле буфетчица, ключ не доверяет и сама, – велосипедист понизил голос, – стерва, не открывает. Прошу прощение за грубое слово, и не откажите в любезности.
Клементьев взял из рук человека бутылку пива.
– Как вас зовут?
– Зовите
Клементьев с удивлением посмотрел на соседа. Меньше всего тот напоминал цветущее нежное создание. Лицо человека было обветренное, красное, с грубыми чертами. Брюки едва держались на тощем теле. Потрепанный, порванный на локтях пиджак был надет прямо на застиранную, неопределенного цвета тельняшку. Из пиджака торчала морщинистая, как у черепахи, шея.
– Это меня так по фамилии прозвали. Моя фамилия – Цветков.
– А меня можете звать Семеном.
– Не откажите в любезности называть вас братишкой.
– Пожалуйста, если вам так удобно.
– Благодарю вас. Я привык людей, которые мне нравятся, звать братишками.
Они помолчали, отхлебывая из горлышек бутылок. В саду стали появляться люди. Часть из них брела по утоптанной тропинке в туалет, часть – на пляж, некоторые подходили к ларьку. Мокрая от росы покатая крыша ларька из теса стала подсыхать, начиная сверху. В пыльных ветвях деревьев возились и громко кричали птицы. Их было немного, но чувствовалось, что здесь, среди ракушечника, где наверняка не было червей и насекомых, поселились лишь самые отчаянные. Может быть, они, как чайки, питались рыбой?
– Я не понял шутки насчет проданного друга, – сказал Клементьев.
– Да, да, – встрепенулся Цветок. – За пятьдесят шесть рублей, вместе с ошейником и поводком.
– Так это собака?
– Нет, – покачал головой Цветок. – Это не собака. Это человек. Да еще какой человек. Но вообще-то, строго говоря, собака. Но лучше иного человека, ей-богу. Не откажите в любезности закусить яблоком.
Цветок полез в карман и достал два яблока.
– Не побрезгуйте, что падалица. Белый налив и очень даже хороший.
Клементьев откусил яблоко. Оно в самом деле оказалось вкусным.
– Расскажите, как вы продали друга.
– Друга, братишка, продать проще простого. Не то, что врага. Врага, братишка, продать очень трудно, потому что враг всегда настороже и подозрителен. Он не пойдет туда, куда ты его направишь, и даже наоборот – подастся в противоположную сторону. А друг пойдет. Взял веревочку, привязал к ошейнику и веди куда хочешь. Друг потопает. С деньгами у меня, братишка, туго. Жена прямо меня в узелок завязала с этим делом. Ни выпить, ни закусить. Пенсия у меня инвалидская полагается, так ту пенсию, братишка, я только и видел. Вроде, братишка, я как вовсе и не инвалид никакой, а как бы совсем здоровый обыкновенный алкоголик. И все пилит, пилит. Почему, мол, бочки не делаешь. Наша Счастливка, братишка, бочками для вина славится. А я плотником в армии работал. При морокой пехоте. При лошадях то есть. В смысле телег. Оно, братишка, хоть морская пехота и народ шустрый, но без лошади не могут обходиться. Много там кой-чему научился. Вот она меня и пилит: почему бочки не делаешь, почему без дела шатаешься? А разве я без дела шатаюсь? Я, братишка, думаю. Читаю много. – Цветок полез во внутренний карман и извлек пачку газет. – Я все газеты и журналы читаю, что к нам привозят. И книг я много прочел, братишка А знаешь, зачем?
– Чтобы повысить свой культурный уровень.
– А еще знаешь зачем?
– Зачем?
– Чтобы кандидатом наук стать.
– Вон оно что…
– Да… Слово, братишка, дал одному человеку. Еще до войны. Верней, в первый день, когда на фронт уходил. Останусь жив, говорю, стану кандидатом наук. По деревянной части, конечно. Жене своей первой слово дал. До войны мы бедновато жили. Пил я много. А когда уходил – вот посмотришь, говорю, если жив останусь, на кандидата выучусь.
– Ну и что же?