Счастливое число Кошкиной
Шрифт:
Воздержанием? Тем, что фыркнула, а меня сорвало с катушек?
Стремительно трезвея замечаю более травматичное — следы от укусов на шее.
— Гель… — отшатываюсь назад и делаю единственно здравое — щелкаю замком, чтобы Лука случайно не вломился. Ему сегодня просто медом намазано оказываться не в том месте не в то время. — Извини, Гель.
— Совунчик, ты дурак? — очень своевременный вопрос, только я туплю и жму плечами в ответ. — Точно дурак! А ничего что мне очень нравится!? Очень! Просто Лукашик придет и…
— Что? Я же… Это же… — тянусь к разорванной майке
— Совунчик, блин! Да что ж ты такой тупой-то у меня!?
Вспыхнув, Кошка тянется к молнии на джинсах. Шипит и рвет ее, заевшую, с каким-то остервенением, чтобы после вцепиться в мою ладонь и, заглянув в глаза спросить:
— Сам проверишь или, как в ванной, испугаешься?
Стоило только понять, что именно она имела в виду, как у меня по новой загудело в висках. В разы сильнее, чтобы смог остановиться, если получу подтверждение. Я судорожно сглотнул и замотал головой, выдергивая ладонь:
— Не надо проверять. Я верю. Верю! Гель, не надо.
— А если я хочу, чтобы ты это сделал?
— С-с-с-с…
— Договори, Совунчик, — не разрывая взгляда, Кошка делает шаг назад и еще один, чтобы упереться лопатками в стену. — Договори, — в глазах нет ни намека на стёб — одни бесенята. — Ты же хочешь сказать, Совунчик. Так скажи, — пальцы медленно проходят по груди, полностью захватывая мое внимание и срывая дыхание. — Ты же хочешь это сделать. Так сделай.
Я мотаю головой и стискиваю зубы, но взгляд, как приколоченный, прилип и ползет вслед за ноготками Кошки. По шее. По груди до конца порванного моими руками "разреза". Дальше перескакивают на впадинку пупка — гул в висках уже превратился в ревущее горнило.
Только оно меркнет перед тем, что вытворяют со мной пальцы, коснувшиеся и провоцирующе-медленно отводящие в стороны края расстёгнутой ширинки. Пересчитывают зубчики…
"Бля-а-а-а-адь!!!"
Словно в бреду тянусь к нежной коже, скрежеща зубами от того, насколько сильно хочу просто прикоснуться, и как боюсь, что сорвусь по новой.
Может, совсем немного провести по ней…
Буквально пару миллиметров…
Бархат…
"Блядь!!!"
— С-с-су-чка-а-а, — все же цежу, не выдерживая и срываясь.
Пара миллиметров превращается в сантиметр, потом в два. Только Кошке даже этого кажется мало. Я и так, как наркоман, дорвавшийся до дозы, но она решила выкрутить меня полностью. Накрыв пальцы своей ладонью, толкает их ниже, не давая мне разорвать эту пытку. И мне, уже почувствовавшему и принявшему как данность, что, убери она сейчас руку, я не уберу своей, по мозгам хреначит наотмашь.
Снова бархат под подушечками пальцев.
— Скажи, Совунчик, — шепот губ и пьяный блеск в глазах ломают меня, словно спичку.
— С-с-сучка… — язык отказывается двигаться, но мозг туманит с каждой секундой, с каждым миллиметром бархата все сильнее.
— Да, Совунчик. И мне это нравится… с тобой нравится… Очень…
Сжав сильнее мои пальцы, отставляет ногу в сторону — спазмом сводит горло, и я хриплю, теряя способность понимать. Могу лишь видеть как затягивает поволокой зелёные глаза. Могу лишь слышать, как рвется выдох на мною зацелованных губах. Могу лишь чувствовать, как ее ладошка прижимает мою к ее пылающим губкам и давит на палец. Давит, чтобы он погрузился в пульсирующий жар, и прижимает, не оставляя, стирая все возможные сомнения.
— Мне… — всхлип, когда я впечатываю ее в стену и проталкиваю палец глубже. — Нравится… — жадный вдох и выдох. — Поверь…
— С-с-су-чка-а-а-а… Я же… сдохну, — голова идёт кругом от всего происходящего и выжигающего, заполнившего вены, возбуждения.
— Нет… Я хочу… Тебя… Потерпи… Лукашик же…
— Ну да… Лукашик, — кивнул и не удержался — заскрипел зубами, услышав звонок в домофон. Дёрнул подбородком в сторону трезвонящей трубки, силой отлепляя себя от Кошки, и нервно рассмеялся. — А вот и он. Предупреждает. Замок уже месяца три не работает.
— Он же пешком подниматься будет? — спросила Геля, нажала на кнопку бессмысленного открытия дверей и загадочно улыбнулась, увидев мой кивок. — Это хорошо.
— И что в этом хорошего?
— А вот что! — подняв руку, Кошка хихикнула, проводя пальцем по моим, лоснящимся от ее смазки. — Как же я от тебя утекла… Как мартовская кошка, — заглянула мне, в миг охреневшему, в глаза и окончательно выключила мозг, втянув один палец себе в рот, жмурясь и, кажется, мурча от удовольствия. — Хочу уже посмотреть на твои кубики… и кое-что ещё. Как бы я со всем этим поиграла-а-а… Чуточку… наверное, — лукаво улыбнулась, облизав второй палец и сорвалась к себе в комнату, пока я не передумал пускать Луку в квартиру.
40. Последствия. POV. Геля
Когда все мысли в голове даже близко не стоят с готовкой и крутятся совсем в другой плоскости, готовить, разделывать мясо, да даже просто орудовать ножом — то еще веселье. Я бы сказала, что крайне рискованное и небезопасное получается занятие. Особенно если хочется сохранить собственные пальцы целыми и невредимыми — все, а не несколько, — и закончить вечер не в больнице, а в постели. Желательно под одеялком и в объятиях Совунчика… Или там же, но после того как эта самая постель превратится в труху… Лучше даже превратить в труху постель в одной комнате, а спать идти в другую… Если дойдем, конечно…
И стоило только представить себе то, чего очень хотелось, где и как это будет, мои глаза уже не в первый раз поднялись от разделочной доски и заглянули в серые-серые Совунчика, где я увидела ровно такие же мысли. Может, лишь самую малость расходящиеся с моими в плане очередности, но ни разу не отличающиеся в общем настрое устроить в квартире эпицентр вспышки сексуального терроризма. Со мной и им в главных ролях. “О-о-о… Хочу-у-у!!!”
Совунчик шумно выдохнул, будто прочитал мои мысли, копирующие его тютелька в тютельку. Бросил взгляд на уже сто раз пожалевшего о своем визите Лукашика и заскрежетал зубами. А у меня по всему телу табуном побежали волнующие мурашки. Они в одно мгновение проскакали до кончиков пальцев, шарахнули в них, рассыпаясь звёздочками, и я дернулась, едва не отчекрыжив себе фалангу.