Счастливое число Кошкиной
Шрифт:
— Спасибо, ассистент Кошка, — срываюсь в хохот, но накрываю грудь ладонями, всем своим видом изображая исключительно исследовательский интерес. Даже начинаю подбивать что-то вроде промежуточных результатов собственных наблюдений. — Мхм… Вес… На пятерочку.
— Это плохо?
— Наоборот.
— Ага, — ноготок чиркает по моей груди, ставя галочку. — Дальше?
— Упругость, — сжав пальцы, сглатываю и прочищаю горло перед тем как смогу произнести оценку. — Пятерочка. Очень твердая пятерочка.
— Ага, —
Взгляд прикипает к обозначенному, а в висках отчётливо барабанит нарастающее желание облизнуть и подразнить. Я даже делаю попытку приподняться, но Кошка вдавливает мои плечи обратно, нависая и спрашивая:
— Ассистент Совунчик?
— Очень. Очень залипательные, — выдыхаю и извернувшись все же втягиваю один в рот. — И мозгоотключательные.
— Ага, — выдох, губ касается второй. — А этот?
— М-м-м… — мозг выключает. — Кошка, я тебя прибью…
— Угу…
Снова выдох. Ладонь давившая в плечо смещается на подушку. Тихий стон и вялый протест, больше похожий на просьбу не останавливаться и продолжать, когда моя рука скользит по изгибу попки, приподнимает ее выше, а пальцы направляют вздыбившийся член туда, где его снова окутывает влажное пульсирующее тепло:
— Совунчик… Это мы потом… проэкспери… Мы же про грудь…
А сама опускается вниз, приоткрывая губы.
— Совунчи-и-ик…
— Идеальная впихуемость, — хриплю, прижимая ее бедра плотнее и вдавливаясь до упора снизу. — Может… другой… эксперимент?
— Поступательно-пихательный?
— Да.
— Люблюнькаю… — приподнявшись, медленно опускается, — с тобой… тебя… — шумный выдох, — экс… перименты… Совунчик…
Я никак не могу уснуть, плавая на пограничье яви и дремоты. Выныриваю, вслушиваюсь в разморенное сопение Кошки, поправляю одеяло и прислушиваюсь уже к себе. К тому я, которое сейчас купается в послевкусии сумасшествия и хочет его продолжения, а после — через месяц, может два, — начнет медленно сходить с ума и разрушать все.
В голове строки статьи, следом за ней другой, третьей, четвертой — блядское проклятие. Я не могу их забыть при всем желании и в то же время радуюсь, что помню каждое слово. А в них слишком много совпадений с тем, что уже случалось не раз и не два, и так мало того, как не допустить этого хотя бы единожды.
С Кошкой.
С ней мне хочется другого. Хочется этого безумия. Этого фырканья и тепла ее губ. Хочется видеть как смеются ее глаза, спрашивать какую-нибудь чепуху, чтобы просто услышать ее голос. Хочется засыпать, чувствуя ее дыхание. И просыпаться, зная что она никуда не ушла.
И нет никакого рецепта как застыть в одном дне, чтобы повторять его снова и снова до бесконечности. Чтобы оттянуть по максимуму, а лучше вообще не приближаться к точке, когда все полетит к чертям с моей подачи.
Пальцы скользят по вновь оголившемуся плечу, тянут на него одеяло и замирают, нащупав росчерк-царапок. Я даже не помню как кусал ее сюда. Не помню и половины того, что делал. Зато сейчас могу нащупать и увидеть то как это делал я и то как это делала она.
“Идеальная впихуемость.”
Настолько идеальная, что меня снесло в одну секунду так далеко, что мозг отключился полностью, а память отказалась фиксировать происходящее. Не выдержала натиска захлестнувших с головой и слишком ярких ощущений. Тех, которые попробовал, прочувствовал и прожил, разделяя с Кошкой. Тех, которые уже не хотел отпускать. Ее не хотел отпускать.
Только придется. Если не найду способ разобраться в себе самом и ту самую первопричину этой блядской филофобии.
Меня все же выключило. По щелчку провалился в темноту и так же резко проснулся, почувствовав исчезнувшую ладонь. Всю ночь она лежала у меня на животе, а потом исчезла. Я раскрыл глаза, боясь увидеть пустоту справа, и в то же время не мог не повернуть головы.
Медленно повернул ее и выдохнул, увидев всклокоченную копну волос привалившейся к стене Гели с телефоном в руках. Она что-то увлеченно печатала, улыбаясь и покусывая губу, но заметив мой взгляд посмотрела поверх мобильного и заулыбалась шире:
— Совунчик, а можно я девчонок в гости приглашу? Я тут им девичник вроде как должна. Обещаю, мы будем тихо, — спросила, проследила куда скользнули и где остались мои глаза после кивка и угукнула. — Значит, все таки нравятся, да? А какая больше, левая или правая?
— Обе.
— Так и запишем, — хихикнула она, сдвигая с меня одеяло ногой и одновременно отбивая что-то в телефоне. Отбросила его, критично осмотрела утреннее великолепие моего стояка и покашляла. — Ну-у… кхм… что я могу сказать… Шикардосный вид. Очень залипательный, — придвинулась ближе, с лукавой улыбкой коснулась пульсирующей головки подушечкой пальца и резко одернула его, втянув воздух будто обожглась. — У-ф-ф-ф… Аж прям вопрос вопросов возникает.
— Да? И какой же? — я закинул руки за голову и потянулся до хруста позвонков.
— Понимаешь, тут такое дело, что я одному соседу, — облизнув губы, стрельнула глазами в мои, — завтраки обещала… вкусные, — снова прикоснулась к члену и пробежалась по нему пальцами, протянув, — О-о-о… какой ты у меня магнитящий… так о чем я? А-а-а… Вот и думаю, убьет он меня, если я тут немножечко задержусь или поймет, что иногда девочке можно простить ее слабость.
Последнее слово Геля выдохнула, прикусывая мне живот и царапая бедро.
— Кошка… твою мать… — прошипел я, заводясь с каждой секундой все больше и больше.