Счастливые дни в аду
Шрифт:
В протянутой руке Снейпа была палочка для Гарри. Мальчик неохотно дотронулся до нее и сначала только вежливо ее коснулся: он знал, что в магическом мире каждая волшебная вещь воздействовала на человека, вошедшего с ней в контакт. А это было не просто магической вещью – это было гораздо большее. Это была палочка его отца.
Снова странное давнее чувство… Его отец, который умер раньше, чем он родился, который никогда не знал, что у него есть сын… Хотя Гарри даже не помнил Джеймса или свою мать, в течение лет он привык к мысли, что они были его родителями… И было изрядное количество общих черт между ним и Джеймсом Поттером. Но Квайетус Снейп был полным незнакомцем во всех смыслах этого слова.
Почему все должно случаться с ним? Почему?
Он не мог ответить на собственные вопросы, и внезапно он стал полностью убедился, что уже слишком поздно. Все было слишком поздно. Он никогда не смог бы рассматривать Квайетуса Снейпа, как своего отца. Было уже слишком поздно для этого. И это была вина его матери и Дамблдора. Они держали это в тайне от него, хотя мужчина не заслужил быть забытым…
Когда его пальцы, наконец, сомкнулись вокруг гладкой древесины, его тело пронзило очень знакомое ощущение. Оно было похоже на то, когда он впервые коснулся собственной палочки. Внезапно он крепко сжал ее.
В первый момент ничего не произошло. Но когда он шевельнул рукой и вызвал этим маленькую вспышку, его внезапно и так сильно окружили мысли и эмоции, что он был вынужден закрыть глаза, а его лицо побледнело.
Снейп был испуган.
– Гарри? – осторожно спросил он. – Все в порядке?
Мальчик резко вдохнул, и его глаза распахнулись.
– Северус… – его выражение было болезненным. – Северус, я хочу попросить у Вас кое-что… кое-что серьезное.
– Какая-то проблема? – ужас Снейпа вырос.
– Нет, только я… Я хочу попросить Вас… – на мгновение Гарри остановился, – в случае, если я… если со мной что-нибудь случится, пожалуйста, пообещайте, что Вы… что Вы не сделаете никакой глупости… Вы не будете обвинять себя, пообещайте мне, пожалуйста…
– Гарри, ничего не случится, – покачал головой мужчина. – Поверь мне. Мы выйдем отсюда. Завтра утром у нас будет хороший завтрак в Хогвартсе, верно?
– Пообещайте мне, пожалуйста, – умолял Гарри. – Пожалуйста, – повторил он.
– Хорошо, я обещаю, но… почему ты просишь меня об этом?
– Я не знаю… Возможно, это было последнее желание Вашего брата перед смертью.
– Возможно, – в очевидном облегчении вздохнул Снейп. – Теперь идем… Они будут здесь в мгновение ока.
– Минуту, – Гарри быстрым взмахом отцовской палочки уменьшил картину и положил ее в карман. – Мы можем идти.
Они скрылись в темном туннеле.
***************************************************************************
Двадцать человек, рука об руку образующих странный круг на расчищенном участке Запретного леса, должны были быть потрясающим зрелищем для любого наблюдателя, саркастично подумал Флетчер. А в центре их несерьезного круга стоял оглушенный полусознательный Нотт, и палочка Дамблдора была направлена на него.
– Я хочу, чтобы в момент, когда мы достигнем места назначения, каждый был с палочкой в руке, – серьезно приказал директор.
– Мы знаем это, Альбус. Мы не Ваши студенты, готовящиеся к ТРИТОНам, – сердито рявкнул Флетчер. – Вам не нужно повторять самые азы…
Блэк пробормотал что-то, что звучало, как согласие, но Люпин сердитым взглядом заставил его замолчать.
– Я знаю это, Мундунгус, – тяжело вздохнул Дамблдор. – Я верю вам, всем вам. Я только хотел… – он не смог закончить фразу. Флетчер почувствовал знакомый рывок портключа, когда лес скрылся из вида. Единственной разницей было то, что в их случае портключем был Нотт.
Приземлившись, они ударились о твердую землю, и их первым движением было вытащить палочки.
Их окружил смертельный холод. Было так же холодно, как особенно суровой зимой на полюсе. Холод небытия, космоса. Злой и безжалостный.
– О, нет. Ремус, – отчаянно простонал Блэк. – Дементоры…
– И оборотни, – спокойно добавил Люпин. – Мы окружены ими со всех сторон.
– Они знали о нашем прибытии, – мрачно сказал Флетчер.
– Тихо, – смогли они услышать голос Дамблдора. – Палочки в руки, и, когда они придвинутся ближе, Белые выполнят заклинание патронуса, Желтые постараются предотвратить приближение оборотней. Красные остаются на страже, а Зеленые поставят шит, но только после того, как начнут действовать патронусы.
Люпин и Блэк уставились друг на друга.
– А Бесцветные? – внезапно спросил Блэк.
От всех членов круга можно было услышать смешки.
– Блэк, ты будешь Белым, – сказал Дамблдор, и все нервно хихикнули. – Люпин – Зеленым. Аластор – Желтым.
Блэк закрыл глаза. Нехорошо. Он – Белый! Он НЕ мог вызвать патронуса. На самом деле, он был заморожен и потрясен, когда больше и больше приближалось знакомое чувство.
Вокруг них появились безликие тени. Казалось, они колышатся в холодном воздухе и резко вытягивают все чувства, которые они могли ощутить у мужчин в круге.
– СЕЙЧАС! – крикнул Дамблдор голосом, которого Блэк никогда не думал услышать от старика.
Он поднял палочку, чтобы попробовать заклинание, хотя знал, что это совершенно бесполезно, но в следующий момент Люпин подтолкнул его.
– Зеленый, – шепнул он ему в ухо, а вслух сказал, ясно и твердо: – Экспекто Патронум!
Пять разных образов двинулись в темноту, направляясь к безликим и угрожающим фигурам. Воздух немного потеплел. Блэк взмахнул палочкой, как Зеленый, ставя вокруг круга магический щит. Но слишком быстро обнаружилось, что это не остановило атакующих оборотней. По крайней мере, тридцать выскочили из леса, мчась к ним.
– Держаться вместе. Не расходиться, – голос директора проник в их слегка затуманенные разумы.
Желтые ухитрились покончить с восемью нападавшими раньше, чем те смогли достичь круга. Однако другие смогли прорваться. Порядок круга исчез. Очень большое животное атаковало белобородого директора, другое прыгнуло на Флетчера, который старался сражаться и одновременно сохранять патронуса. Это было невозможно. Оборотень разинул пасть, его клыки мерцали в полутьме. Флетчер оставил напрасные попытки поддерживать патронуса и постарался уничтожить готовящееся укусить взбешенное животное. Он был близок к успеху, когда второе животное прыгнуло к первому, а мгновением позже – третье.