Счастливые Земли

Погуляй Юрий Александрович

Кировей замер.

Навсегда…

В лесу раздался дикий, многоголосый вой.

– Бежим! – взревел Гнев.

– Но Кировей! Похоронить! – прокричал было Гезеш.

– Кретин, мне вас всех хоронить придется. Там стая! – Проклятый полыхнул так, что пламя сорвало ремней его прогоревший панцирь. Закоптившийся доспех грохнулся на дорогу.

И вновь бег.

Умершие показались из лесу цепью. Горящий сместился влево, отчаянно указывая

направление бега.

– Задержу!

Бежать! Опять бежать. Сколько же можно?

Там, за спиною, оставался труп товарища. Вечером, благодаря молчаливым воронам, его лицо превратится в кровавое месиво.

Нет, у него был шлем с закрытым забралом…

Бежать!

На сей раз, обошлось без мучений. Умершие в погоню не бросились, а упрямо оцепили Горящего. Странно, почему тогда на дороге чудовища старались избежать Проклятого, а сейчас ни на кого больше внимания не обращали?

Еще долго до ушей Диких доносились предсмертные вопли тварей, пытавшихся схватить Гнева.

Огненный человек пришел в лагерь далеко за полночь. И принес тело Кировея.

Искатели не спали, ожидая возвращения Проклятого. И когда Гнев положил у костра труп боевого товарища, никто не произнес ни звука. После бегства Дикие старались вообще не разговаривать. Нелепая гибель потрясла каждого. А Джаззи пришлось паршивее всех. Ведь это он убил обратившегося приятеля. И чтобы там ни было – но еще за час до нападения они вместе смеялись глупой шутке, а потом пришлось вогнать в друга меч.

Глупо вышло…

Утром Кировея похоронили. Джаззи долго стоял над могилой друга, не обращая внимания на сборы отряда.

Лишь когда подошел Гезеш и хрипло откашлялся, воин отвлекся от свежего холмика и посмотрел на командира.

– Глупая смерть, – только и произнес он.

Лесоруб кивнул:

– Идем. Путь неблизкий…

Смерть Кировея потрясла каждого. А когда Джаззи рассказал Гезешу, что за время существования Ковыля никто не погиб, в сердце Лесоруба проснулось чувство вины.

Крулин был не таким уж плохим капитаном. За год не потерял ни одного бойца.

На третий день после гибели товарища Рыбак обнаружил в дорожной пыли отпечатки копыт.

– Здесь были люди? – с мрачным ехидством поинтересовался у него Джаззи.

– Да, вчера, – не понял иронии Рыбак. Воин почти ползал по тракту, аккуратно изучая следы.

– И что? – поинтересовался у него Гезеш.

– И то, – неожиданно вступил Мудрый. Он раздраженно кусал губы. – Это умральские разъезды, скорее всего. Значит, недолго осталось.

– Или разбойники, – заметил подошедший к разговаривающим Гнев. Сквозь раскаленный докрасна шлем пробился фонтанчик пара. Накрапывал дождь. – Но

это вряд ли они. Здесь караваны не скоро появятся. Наверняка в Гур-Дарге знают о гибели Уффейн-Дарга, – продолжил он.

– Значит, разъезд?

– Думаю да, а бандиты будут на дороге от Гур-Дарга к Аннтейр-Даргу. Вот там придется несладко.

– Сколько, по-твоему, до города? – Лесоруб решил сменить тему.

– День… Может быть, два. Я давно в этих краях не был. Да, на всякий случай, – Гнев повысил голос и огляделся, – никому не говорить про умершую женщину, что я грохнул. Ясно?

В ответ раздались нестройные заверения.

– Почему? – не понял Гезеш.

– Капитан, я все время забываю, что ты как дите малое, – прогудел Гнев. – Женщина в Умрале святость. Поднять на нее руку – грех смертельный. Я же ее убил. За это четвертуют.

– Она же умершая была, – нахмурился Лесоруб.

– Им без разницы, – пожал плечами Горящий. – Любой умралец будет стоять и покорно ждать, пока умершая до него не дотронется. Ну, или сбежит. Узнают, что я убил женщину, а вы не вмешались, – четвертуют всех. Кроме меня, разумеется. – Гнев утробно хохотнул.

– Хороший культ, – хмыкнул Друз. – Правильный.

– Как тебе сказать, – повернулся к нему Горящий. – В Гур-Дарге сами все увидите. И учтите, предупреждаю сразу – никаких грубостей и сальностей в адрес женщин. Понимаю, что вам без них тяжко. Но чревато. Если сами полезут – можно. Инициативу не проявлять вообще.

– Тоже четвертуют? – с невинным видом поинтересовался Лир.

– Нет. Яйца отрежут к едрене фене. – Гнев отвернулся и зашагал по дороге.

– Хороший, видать, городок… – пробормотал Джаззи и хитро подмигнул Паблару.

– Город хороший. Может быть, даже лучший в мире. Но обреченный, как и весь Умрал, – услышал его Гнев. Остановившись, Горящий раскинул в стороны руки. – Сама страна – обреченная. Гур-Дарг я считаю последним оплотом старой жизни. Все остальное – изуродовано Безумием.

Отряд двинулся дальше. Рыбак рыскал вдоль следов, подсчитывая, сколько всадников проехало. Гнев привычно шел впереди. Мудрый с отстраненным видом изучал лес.

Все как обычно…

– Заладил Гнев – Безумие да Безумие, – проворчал идущий рядом с Лесорубом Джаззи. – Ну, есть оно, и что? Живем ведь…

– Да ладно! – раздался сзади голос Паблара. – Это жизнь?

– Мне все равно, я иду в Счастливые Земли. Там ничего такого нет! – словами Мудрого ответил алебардист.

– Как и Счастливых Земель, – хрюкнул Джаззи.

– Они – есть…

– Мудрый? Это ты вселился в Гезеша? – с испуганным видом отшатнулся от него воин. В глазах Джаззи играли озорные огоньки.

– Есть они или нет – меня не волнует, – вновь вмешался Паблар. – Я иду, пока идется. Туда, куда и все. Хоть в земли, которых нет, хоть Колонну выносить.