Счастливых бандитов не бывает
Шрифт:
– Гарик Речпортовский.
– Я его первым обзывать не буду, пусть мне его со стороны объявят. Но если совпадет, я тебе звякну и скажу: «Ты был прав». Лады?
– Лады, – Боцман с облегчением перевел дух.
– Тогда будь здоров, – Лебедь промокнул губы полотняной салфеткой и поднялся. – Стол оплачен, сейчас тебе водки принесут. Накатишь, расслабишься. Отдыхай!
«Откуда он узнал про водку?» – подумал Боцман, глядя ему в спину. Но через мгновенье спина пропала из виду, потому что Лебедя окружили телохранители.
Глава 11
Поединок оперов
Побеждает не тот, кто сильнее,
А тот,
Дело Халилова висело нераскрытым. Бомжи клялись, что они ничего не знают и в день убийства вообще не приходили в отстойник. Каждый день на оперативках Волин перечислял нераскрытые убийства: Лыжник, Омар, Джаванян, Еж, Шкет с компанией, теперь еще Халилов… И выходило, что городской уголовный розыск во главе с начальником ничего не делает и чем занимается – неизвестно. Причем Волин умудрялся как-то отметить добросовестный труд молодых оперативников: товарищей Гнедина, Комарова, Глушакова, Ежова, которые хотя и не имеют достаточного опыта, но стараются изо всех сил. Гусар подал рапорт на увольнение и лежал в госпитале, поэтому выходило, что не стараются только осколки старой гвардии: Коренев и Волошин.
– По всем перечисленным делам имеется оперативная информация, определены подозреваемые, – пытался оправдаться Лис. – Но доказательственную базу следователи добыть не могут. Поэтому преступления официально остаются «висяками»…
С лицемерным сочувствием Волин развел руками.
– Наши показатели строятся на официальной статистике, а не оперативных материалах. К тому же аппарат уголовного розыска должен обеспечивать оперативное сопровождение следственных действий…
Все эти аксиомы Лис хорошо знал. Но возразить ему было нечего.
Когда сотрудники стали расходиться, Волин попросил его задержаться.
– Что там у тебя с «соседями», Филипп? – спросил он. – Они запросили характеристику и, похоже, готовятся предъявлять обвинение!
Эта новость стала для начальника УР неожиданной.
– Понятия не имею! Они меня вызывали, допрашивали по «крестобойне». Как меня похитили, кому я звонил, что видел… Но на этом дело и закончилось. Какое обвинение они могут предъявить?
– Кто их знает… Они же всегда напускают тумана, улыбаются, а потом – раз! Короче, имей в виду…
Похоже, что сейчас начальник УВД был действительно озабочен.
– Спасибо, – ответил Лис.
В груди у него кипело негодование. Этот Сочнев, значит, никаких выводов не сделал, предостережениям не внял и не успокоился! Вот что такое личное оскорбление. Он в очередной раз пожалел, что выкинул грубую шутку с вазелином.
Но раз фээсбэшник настроился воевать, ему придется воевать!
Холодные капли серебристой чешуей облепили лобовое стекло «БМВ». Автоматически включились «дворники», две тонкие длинные лапы бесшумно смахнули влагу в сторону, расчистив обзор. Бесшумно работал мотор, внутри было тепло, в уютном полумраке красиво светились приборы панели, пахло натуральной кожей и хорошим автомобильным ароматизатором. Горгуля смотрел в окно и грыз ноготь на пальце с татуированным перстнем.
– Ну и тачка у тебя, папа, чисто самолет, – по-блатному растягивая слова, процедил он и хотел сплюнуть, но плевать тут было некуда.
Горгуля сам был плевком, оскорблением для этого комфортного кожаного салона с ортопедическими, по фигуре, креслами, в которые такие, как он, обычно не садятся, и с удобными подголовниками, на которые они не кладут свои нечесаные и немытые головы. Он сам никогда раньше не ездил в дорогих машинах нового времени. Другое дело –
– Кусачки не забыл? – спросил Лис.
– Был бы забывчивым, лежал бы на Северном кладбище, – проворчал Горгуля и пощелкал маленькими, блестящими, похожими на маникюрные, щипчиками.
– Надо же придумать – ксиву на цепочке носить!
– Может, и не будет цепочки, – терпеливо объяснял Лис. – Знаешь, как говорят: то, что положено, на то давно положено! Сейчас все сплошняком нарушают… Главное, запомни: нагрудный карман! Положено – внутренний, но может и наружный… Вот, гляди!
Из нагрудного кармана темно-синего, в едва заметную клеточку пиджака он «засветил» краешек красной «корочки».
– Да въехал я, въехал, – Горгуля скривил губы. – Ты у меня прямо как генерал! Сперва «баяном» [29] петь заставляешь, а теперь еще и лягушкой скакать… То запрещал «щипать» [30] , то сам «сажаешь на резину» [31] … Да еще к «конторскому» подводишь… Не нравится мне все это.
– Мне тоже не нравится, Горгоша, – отозвался Лис. – Но деваться некуда…
– Да мне один хрен, кого щипать…
От Горгули несло потом, дешевым табаком и безразличием. А теперь он еще принялся смачно жевать зубок чеснока, распространяя вокруг острый тяжелый дух.
29
«Баян», «барабан», «дятел», «наседка» – так называют секретных осведомителей (блатной жаргон).
30
«Щипать» – совершать карманные кражи пальцами (блатной жаргон).
31
«Сажаешь на резину» – посылаешь совершать кражу в автобусе (блатной жаргон).
– Ты это чего? – недоуменно спросил Лис.
– Так надо, папа, – ответствовал агент и отвернулся.
Через улицу, сквозь косую сетку дождя, был виден вход в серое четырехэтажное здание с псевдоколоннами и фризом, увенчанным гербом СССР. Совершенно непонятно, кто и почему прозвал здание Тиходонского ФСБ «Зеленым домом». Серое, серо-унылое, мрачно-серое! – где тут хоть капля зелени? Может, очень давно было зеленым? Или имелся в виду цвет валюты? Когда-то «Контора» не на жизнь, а на смерть боролась со скупщиками долларов и марок. Действительно не на жизнь, а насмерть – в прямом смысле. Тогда за это вполне могли расстрелять. И расстреливали!
Время от времени отворялась тяжелая дубовая дверь, впуская-выпуская очередную фигуру в темной, тоже чаще всего серой одежде. В последние сорок минут поток входящих сошел на нет, зато желающих покинуть здание стало гораздо больше. Одно за другим гасли высокие окна. Рабочий день закончился. Лис посмотрел на часы – 18.54.
– Действуй только наверняка, – повторил он в очередной раз.
У таких, как Горгуля, ум простой и заскорузлый. Чем больше повторов, тем лучше запомнит.
– Не торопись. Не фартит – завтра повторим. Или через неделю – не к спеху. Если тебя поймают, сам понимаешь: «колоться нельзя»!