Счастливый Цезарь
Шрифт:
От многих раздумий – большая печаль. Стал Андрей Петрович выпивать чаще, чем прежде, и при помощи простого винного средства остроту жизненного понимания притупил малость: перестал наивно удивляться по всякому видимому поводу, стал спокойней и солидней относиться к посланному ему прозрению. Однако поиска не прекращал, все время к окружающим его фигурам приглядывался, высматривая ангела. Это пристальное внимание к Другим сильно людей озадачивало. “И чего ты высматриваешь?” – спрашивали его по-хорошему знакомые. А с незнакомыми так, иногда, до драки доходило дело. “Ты чего смотришь? Надо чего?” – так его порой грубо спрашивали, заметив исходящее от Андрея Петровича назойливое внимание.
Поискал-поискал Андрей Петрович ангела в земной нашей юдоли, понятно – не нашел, и отчаялся. Господи! – возопил машинально. – Куда же идти? И тут его осенило, может, в церковь заглянуть, там поискать, где же еще, как не в церкви ангелу и ютиться. Церквей много, вот в какую зайти – вопрос! Пошел в ближайшую, ладная такая, заново подкрашенная церковка. Внутри людно, иностранцы и местные мещанки толкутся. Две из них в особенности Андрея Петровича доняли. Одна – генеральского вида баба, наглая тварь пожилая с грубым и скверным лицом, ну прямо Салтычиха, другая – подлипала, селедкой бабенка, морда щучья и голосок писклявый. Андрей Петрович по церкви пошел, ну и возле всякой иконы задерживается и высматривает ангела. Ангелы, конечно, присутствуют на иконах, только все неживые, не шелохнутся и молчат, намазанные на досках слоем краски и все тут. “Может, в воздухе присутствуют? – думает Андрей Петрович, – незримы?” Однако, если незримо и неслышно присутствие – как установить?
Пошел он к иконе Нечаянной Радости, и весь в нее проникает мысленно, уподобляя себя тому грешнику. Вот тут и заскрипели эти два мерзких голоса. Салтычиха бывалым баритоном, а вторая трубкой писклявой так и повели свою музыку: “Пришла эта Клавка, а я знаю, какие у нее намерения. Мне вся ее подноготная как на ладошке. Думает, я глупая и она меня обведет. Ей про деньги племянник мой сказал… Да я и так бы отдала, но за благодарность, а не в наглую…
– Да чистая правда, – пищит мерзко щучка-селедка. – Ты, Марья Антоновна, всегда для человека стараешься…
– Я ей сразу с порога и сказала: не туда, – говорю, – метишь, голуба…
– Ты очень прямая с людьми.
– Прямо с порога…
И так мерзко эти две талдычат, что оборотился Андрей Петрович и в них вперил. И видит: одна баба, которая Салтычиха, ничего в ней человеческого нет, так, большая толстостенная картонка с прорезями для глаз и рта. А вторая с писклявым голосом – в самом деле, щучка, но селедочного посолу. И таким духом мерзким от них понесло в его сторону, что плохо стало Андрею Петровичу. Тот, может, от отвращения и ушел бы ни с чем, однако, как нарочно, в это время к нему неожиданно поп обратился: видно, что-то в Андрее Петровиче его завлекло.
– Вы, – говорит, по какой нужде? Или так просто, интересуетесь?
Андрей Петрович на попа глядит – вроде человек нормальный.
– Я, – отвечает, – ангела ищу. Мне очень важно найти живого ангела.
– А зачем вам ангел? – натурально интересуется священнослужитель.
– Вопрос ему задать нужда во мне великая. Церковь, вроде, самое место подходящее для анеглического пребывания…
– Ангел Божий всегда в церкви присутствует.
– Вам встречался ангел?
– Нет, – честно признался Священнослужитель. – Лично не сподобился. Незримое присутствие ощущал, было такое, а так, чтобы воочию – не был удостоен.
Ну и любопытство, разумеется, берет попа, какой такой вопрос желает Андрей Петрович ангелу задать.
– Какой же у вас вопрос к ангелу имеется? – спрашивает поп.
– Как мне спастись? – отвечает ему Андрей Петрович. – От смерти, чтобы жить всегда?
– Для этого вам ангела не обязательно искать, Господь наш и Святая Церковь на этот вопрос отвечают.
– Как же они отвечают? – спрашивает Андрей Петрович.
– Основа веры нашей – сей ответ, и символ: чаю воскресение из мертвых!
Так в символе нашей веры записано. И кто душу свою ради Христа нашего потеряет, тот обретет спасение и жизнь вечную…
– Трудно человеку во все это поверить, особенно в наше время, – говорит Андрей Петрович. – Только я про другое хочу спасение узнать, как воскреснуть, не умирая. Не про загробное спасение интересуюсь я, а про тутошнее, прижизненное, чтобы не узреть смерти. Неужто так бренно все, и умрем мы неотвратимо?
– Мы не умрем, но сильно изменимся, – ответил поп. – Так сказал Учитель и Господь наш.
– Вопрос в том, насколько изменимся, – усмехнулся Андрей Петрович. – Иные люди так меняются, что становятся неузнаваемы.
– На это я вам ответить не могу, только боюсь, ваш вопрос от лукавого, потому что взыскует душа ваша невозможного для человека: мало кто сподобился живого ангела зрить воочию, – разочаровался священнослужитель в Андрее Петровиче и не полюбил его.
– У меня, вы знаете, особенное зрение развилось, – говорит ему ничуть не смущаясь Андрей Петрович. – Я многое теперь вижу совсем не так как прежде, – и смотрит прямо в лицо попу без всякой злой мысли. Ну а тот прямой этот взор Андрея Петровича по-своему переложил, нахмурился и, начертав крестик в воздухе, мол, благослови тебя Господь, отошел священнослужитель от взыскующего чиновника.
В другой церкви Андрей Петрович сам подошел к батюшке, приятный такой старичок оказался с виду, и напрямки спросил:
– Батюшка, где мне ангела сыскать?
– На небесах, сынок, – ответил ему старичок и очень даже противно вдруг усмехнулся. Андрей Петрович сразу от него отодвинулся, даже рассматривать не стал, кто перед ним, так ему неприятна стала эта ухмылочка.
* * *
Только в третьей церкви очень приятная вышла у него беседа с бабками. Те очень серьезно восприняли желание Андрея Петровича живого ангела узреть. Разволновались. “Нет, я даже и не знаю такого, не слыхивала, чтобы кто живого ангела видел при дневном свете”, – сказала одна. “Мне один раз снился и в писаниях отцов церкви есть примеры, когда во сне является ангел с мечом или так, с одними крыльями… Обязательно чего-нибудь в руках держит,” – перебила третья старушка.
Заспорили они, пока Андрей Петрович их не перебил:
– Во сне мне не надо, хотя тоже приятно, – сказал он. – Во сне себя не помнишь, а вспомнишь – растеряешься. А мне очень важную надо вещь узнать у Ангела-то.
Бабки смолкли и ждут, чего он скажет дальше: страсть хочется узнать про что Андрей Петрович собирается у Ангела выпытывать. Но Андрей Петрович им не сказал и больше не заходил в церкви, потому что понял – нет там Спасения, которого он ищет.
* * *
Сунулся Андрей Петрович к йогам, в одно, другое место зашел, где они в раздумье пребывали, сиречь в медитации, да куда там: одни бесы вокруг так и вращаются плотным кольцом, и все такие мелкие, поганые, самолюбивые, что и разглядывать толком не хочется. Может, покрупней встретился бес, так у него бы спросил Андрей Петрович про жизненное спасение: как ни крути, а тоже ангел, хоть и темный. Да не попалось крупного. Он и мелких-то больше почувствовал, чем рассмотрел.