Счастливый обман (Уиллоу)
Шрифт:
Уиллоу и грузная мексиканка прибежали на крик. Мария принесла пузырек с нюхательной солью, которая, по-видимому, была в ходу в этом доме. Ивейдн до известной степени привели в чувства и отвели в ее комнату.
– Что ты ей сказал? – выдохнула Уиллоу. Гидеон тихонько выругался, на его щеке дрогнул мускул.
– Я сказал ей, что хочу, чтобы ты жила со мной, Уиллоу.
Полный рот, который он вкусил не сполна и который даже сейчас ему хотелось поцеловать, округлился и раскрылся от неожиданности.
– Собирайте вещи,
Уиллоу пережила всю гамму чувств: от возмущения до безудержной радости.
– Кажется, я уже говорила, что не желаю иметь с тобой ничего общего, – удалось ей произнести.
– Вчера, – холодно напомнил ей Гидеон, – твое тело говорило мне совершенно противоположное.
– Это сумасшествие! Гидеон, ты ведь не любишь меня…
– Совершенно верно, – сказал он, не подозревая, какую глубокую рану нанес. – И тем не менее ты соберешь вещи и будешь готова, когда я вернусь за тобой.
– Я отказываюсь жить с тобой только потому, что ты так решил!
– У тебя два часа, – сказал Гидеон и пошел из гостиной через прихожую на крыльцо. Спустя сорок минут он купил белый бревенчатый дом и семьсот акров земли и объяснил себе эти траты тем, что устал от жизни в гостинице.
Мария с нежной улыбкой наблюдала за своей госпожой.
– Не начать ли вам собирать вещи, сеньорита? – спросила она.
Уиллоу бросила гневный взгляд на эту женщину, которая воспитывала ее с ранних лет.
– Собирать вещи?! Ты с ума сошла, Мария? Я никуда не пойду с этим человеком!
– Этот человек – твой муж, – спокойно напомнила ей Мария, – и он из таких, что поднимется за тобой сам, если ты не будешь готова, когда он придет.
– Пускай. Я запру дверь! Я сделаю так, чтобы его арестовали!
– Никакая дверь не остановит этого мужчину, мне кажется. А шериф только рассмеется, если ты попросишь, чтобы арестовали твоего же собственного мужа!
– Папа сделал бы это! Папа упрятал бы Гидеона за это в тюрьму! – огрызнулась Уиллоу.
– Si, ведь его дома нет. Он уехал на дальний медный рудник, и даже когда вернется, то сначала пойдет не сюда.
Уиллоу опустила голову. То, что сказала Мария, было чистой правдой: отец пойдет к Дав Трискаден, когда покончит с делами, и останется у нее до утра. А к утру, конечно же, будет слишком поздно.
– Ты любишь этого сеньора, а? – спросила Мария, вытаскивая чемодан Уиллоу из шкафа и принимаясь складывать туда ее рубашки, платья, ночные сорочки.
– Нет! – соврала Уиллоу.
– Ага, но я-то хорошо знаю тебя, chiquita, [6] – возразила Мария. – Ты всегда его любила! Уиллоу покачала головой.
– Нет! Я любила Ланцелота – воображаемого мужчину!
– Ты любишь этого. Уиллоу испугалась:
– Мария, как ты так можешь? Спокойно стоишь тут, складываешь мои вещи, зная, что меня вот-вот похитят?!
Мария усмехнулась.
– Похитят, – повторила она, словно Уиллоу пошутила.
– Мария, Гидеон меня не любит! Он сам сказал! Что, если он побьет меня?
6
Девочка (исп.).
– Гидеон не побьет тебя, хотя ты наверняка будешь много раз испытывать его терпение.
Подавленная, Уиллоу опустилась на край кровати. Что с ней происходит? Она знала, что Гидеон собирается преследовать ее брата, и тем не менее она охотно пошла бы с ним, с радостью стала бы его женой, если бы он только сказал, что любит ее.
Мария подошла к ней и нежно взяла за подбородок.
– Не бойся, малышка. Он любит тебя, твой Гидеон.
– Он сам сказал, что не любит!
– Он соврал или, может быть, еще не разобрался в своих чувствах. Chiquita, сеньор сгорает от любви. Это видно по его глазам.
– Это просто похоть!
Мария больше ничего не сказала. Она снова принялась собирать вещи, а когда закончила, то пошла приготовить чай, оставив Уиллоу наедине со своими мыслями.
Уиллоу высунулась из окна, прикидывая, сможет ли она выпрыгнуть и вырваться на свободу, не сломав при этом обеих ног, когда дверь позади нее открылась. Она обернулась, ожидая увидеть Гидеона.
Вместо него она столкнулась с Ивейдн; взгляд у нее был дикий, почти безумный.
– Как тебе удалось соблазнить моего сына? – спросила она странным, невнятным голосом.
Уиллоу была так ошеломлена, что с минуту не могла говорить. Неужели Ивейдн – эта правильная и сдержанная Ивейдн – напилась?
– Соблазнила вашего сына? Ивейдн, я не…
– Ты такая же, как и твоя мать! – перебила она пронзительным голосом. – Бросила одного мужчину, связалась с другим, делаешь все, что захочешь, тебе все равно, кто пострадает! Я не позволю тебе отравить жизнь Гидеону, как это сделала Частити с твоим отцом!
В голове Уиллоу возникли тысячи возражений, но она не произнесла ни слова. Это Ивейдн была отравлена ненавистью и злобой, но спорить с ней сейчас бесполезно.
– Мне жаль, что вы так считаете, – сказала она наконец. – Правда заключается в том, что я очень люблю Гидеона.
– Любишь его? – усмехнулась Ивейдн. – Ни один человек в этой порочной семье не имеет ни малейшего представления о том, что это значит!
– Отец любит вас, Ивейдн.
Ивейдн прислонилась к дверному косяку, бледность ее была просто пугающей.
– Любит? Уиллоу, это правда? Почему же тогда, скажи, ради Бога, он проводит любую свободную минуту с этой Трискаден?
Уиллоу охватило сострадание к мачехе; она подошла к Ивейдн, взяла за руку и отвела в кресло.