Счастливый рыжий закат
Шрифт:
– Госпожа Агриппа! Госпожа Агриппа!
Недоумевая, что же такое случилось, спокойно обернулась.
– Пойдемте со мной! – взволнованно затараторила секретарь нашего ректора.
Всегда спокойная и рассудительная, госпожа Миррова на этот раз пребывала в состоянии близком к панике. – Скорее! Ну, скорее же!
– Госпожа Миррова, что случилось? Кто-то пострадал? Успокойтесь, пожалуйста. Вам надо выпить успокоительную настойку.
– Лучше сами выпейте, – порекомендовала секретарша и с грустью уставилась на меня.
– Да
– Вы принимали вчера зачет у дипломатов первого курса?
– Можно сказать и так…
Отделение международных отношений, или «дипломаты», как называли их между собой преподаватели. Курс, на котором учились аристократы из аристократов. Элита из элит. Этот курс был отдельной головной болью для всех.
И если старшие уже как-то пришли в себя и просто учились – университетские преподаватели на роль мальчиков и девочек для битья годились плохо, а вот объяснять это студентам умели хорошо, то первокурсникам из года в год приходилось доказывать, что они – студенты. И пришли в столичный университет учиться.
А по сему вчера я, Рене Элия Агриппа, преподаватель основ первой помощи у этих самых «дипломатов»-первокурсников, объясняла, что зачет просто так, за громкие фамилии, не получит никто. Требования были просты – тетради с переписанными лекциями и конспектами рекомендованной к семинарам литературы для тех, кто пропустил (а пропускали мои занятия все – для аристократов это в порядке вещей). Выполненные контрольные работы – в количестве четырех штук – задания к которым можно было беспрепятственно получить на кафедре целительства. И, конечно же, реферат – темы и списки литературы там же. Если же эти элементарные требования по каким-либо причинам не будут выполнены, я оставляю за собой право не ставить зачет. Все.
Помню, что аттестовала примерно половину группы и удалилась. Все же нашлись вменяемые дети – подготовились и получили свой заслуженный зачет. Казалось бы, чего проще? Но нет. Больше половины отпрысков уважаемых и знатных родов Империи не искали легких путей. Видимо, фамилии не позволяли.
Схема подобной работы была не новая, отработанная. Более того, утвержденная в начале учебного года самим ректором Швангау, который меня сейчас к себе и вызывал. И я искренне недоумевала, что ж такое произошло.
– Жалобу написали? – спросила я у госпожи Мирровой.
– Если бы жалобу… – тяжело вздохнула та. – Пойдемте, Агриппа.
– У меня зачет, – попыталась я возразить. – Как я студентов брошу?
– Не до них сейчас! – отрезала секретарша.
Я дар речи потеряла. И эта дама вот уже много-много лет подряд была ярой поборницей неукоснительного соблюдения правил?! «Все написанное в расписании выполняется точно в срок, несмотря на любые жизненные обстоятельства!» – ее любимая фраза.
Видимо, случилось такое жизненное обстоятельство, которое сильно выбивалось в сознании госпожи Мирровой из разряда «любое», потому что она уже просто тащила меня за собой безо всяких объяснений.
Мелькали лица студентов – испуганных, удивленных, злорадствующих.
Административный корпус.
Вслед за секретаршей я быстро поднялась на второй этаж, в который раз удивляясь пафосности центральной лестницы. Беломраморной, с золотой отделкой и прочими завитушками. Только красного бархата не хватало, тем более что лестница, действительно, была скользкой. Ковер бы не помешал.
Преподавателей в административном корпусе скопилось немыслимое для обычного рабочего дня количество. И все они смотрели на меня со жгучим интересом, от которого почему-то похолодело внутри.
Опустив голову, окончательно переставая хоть что-то понимать, влетела в приемную ректора уже с чувством облегчения. Во-первых, подальше от любопытных взглядов, а во-вторых есть надежда, что хоть что-то разъясниться.
– Зачем мне личное дело вашей преподавательницы?! – гремел чей-то яростный голос. – Я требую, чтобы эту тварь немедленно отправили под стражу! В уголовную полицию! Вы же со своей стороны обязаны немедленно ее рассчитать и запретить любую преподавательскую деятельность!
Что ответил ректор, я не расслышала, потому что незнакомый голос взревел опять.
– Ах, она еще и целительница?! Травница?! Да ее нельзя к людям подпускать! И я добьюсь, чтобы это было именно так.
Я тяжело вздохнула под дверью. Поймала на себе сочувствующий взгляд секретарши, распрямила плечи и решительно толкнула дверь кабинета.
– Вы! – заорал черноволосый незнакомец.
– Добрый день, – обратилась я к ректору Швангау. – Меня вызывали.
Ректор кивнул, вставая.
– Добрый, – каменное лицо ректора не выражало никаких эмоций. – Присаживайтесь. Госпожа Агриппа. У нас неприятная ситуация. Более чем неприятная. Но я уверен – с вашей помощью мы разберемся.
– Какие могут быть разбирательства! – снова загремел незнакомец. – Я требую…
– Барон Гилмор, – тихо и спокойно ответил ректор. – Я бы попросил вас успокоиться.
«Гилмор… Студент первого курса «дипломатов». Этого стоило ожидать».
Вспомнила тех, кому не поставила зачет. Этот Гилмор как раз был среди них. Все, как один – грубые, наглые, искренне считающие, что все им должны.
Я опустилась на стул, сложила руки на коленях и приготовилась слушать.
Отец ученика тоже уселся, попытался взять себя в руки – на лице вздулись вены. Глаза сияли светлым серебром. Мне показалось, что воздушник сейчас не сдержится – и обрушит ураган, который попросту сметет университет!
Однако когда мужчина заговорил, в голосе были лишь спокойствие и презрение. Контраст между интонациями и внешним видом делал его еще страшнее.
– Я обвиняю вашу преподавательницу в том, что она растлила и соблазнила моего сына, баронета Гилмора. Несовершеннолетнего, – спокойно, брезгливо и даже как-то лениво заявил мужчина.