Щекочу нервы. Дорого (сборник)
Шрифт:
Отвернув лицо от винной струи, Юдин честно признался, что для повторной игры ему требуется неделя на восстановление.
– А мы предложим вам другой сценарий! – пообещала раскрасневшаяся от водки Гертруда Армаисовна.
Юдин снова подставил рот под струю и, захлебываясь вином, стал горячо благодарить экстрим-агентство за щедрость и вдумчивую работу с клиентами.
В микроавтобус его занесли девы. Гертруда Армаисовна бережно накрыла Юдина стеганым халатом и дорогой стала рассказывать ему об игре в гангстеров, изобилующей необыкновенно
– Я готов!! – кричал Юдин, порываясь вскочить с сиденья и на ходу раскрыть дверь микроавтобуса. – Начинаем сейчас!! А где бабцы?! Телки где?!
Гертруда Армаисовна едва удерживала его, вцепившись бульдожьей хваткой в его брючный ремень. Потом Юдина страшно тошнило, и его голова безжизненно раскачивалась между сиденьями, как у охлажденного рыночного цыпленка.
4
– Ох, динозавр, как ты не вовремя! – простонал он в трубку телефона, проснувшись утром в своей постели, но одетым.
Открыть глаза, как и разговаривать с женой, не было сил, и он лишь невпопад мычал, меняя тембр мычания в зависимости от того, насколько близко подступала к горлу тошнота. А Мила без пауз между словами и предложениями струила в него пестрой и жизнерадостной информацией о том, что сегодня она едет на экскурсию в древний храм, что ей не нравится голос Юдина, что на побережье стоит невыносимая жара и что на рынке она присмотрела Юдину белую футболку с большим розовым котом на груди.
– С каким еще котом? – вымученно произнес Юдин.
Ему казалось, что он стоит у ротационного печатного станка и на него со страшной скоростью несется конвейерная лента со сфальцованными свежими газетами, но только все газеты разные, и в них многословно и путано говорится об экскурсиях в древние храмы, о страшной жаре, о розовых котах и прочей галиматье, и Юдин вынужден поглощать эту информацию, и вот его черепная коробка начала разбухать, словно шарик, в который накачивают летучий газ, и давление стремительно растет, и еще мгновение – и башка лопнет и слизистые ошметки розовых котов обрызгают стены…
Едва он закончил разговор с Милой, проявившей под конец беспокойство по поводу самочувствия Юдина, как позвонила сотрудница экстрим-агентства.
– Уверена, что вы пребываете в прекрасном настроении, – с кладбищенским оптимизмом произнесла она, и Юдин не понял, искренне заблуждается Гертруда Армаисовна или же попросту гнусно издевается над ним. – Наши агенты заканчивают подготовку к игре. Стартуем в шесть часов вечера на Нижней Повидловке.
– Куда стартуем? – выворачиваясь от ужаса наизнанку, спросил Юдин.
– Как куда? – весело переспросила Гертруда Армаисовна, не поддаваясь на розыгрыш шаловливого и остроумного клиента. – Сегодня вы – Аль Капоне и будете грабить банк. Мы же вчера договорились!
– А у вас нет какой-нибудь другой роли? – облизнув пересохшие губы, спросил Юдин и просунул телефонную трубку между ухом и подушкой, зажав ее словно ломтик сыра в гамбургере. – К примеру, роли трупа в морге? Или Ильи Муромца в его первой половине жизни?
Гертруда Армаисовна заливисто рассмеялась:
– Вы такой остроумный! Обожаю остроумных мужчинок! Какой размер одежды вы носите?.. Нет-нет, это нужно вовсе не в ритуальную службу для изготовления гроба. Мы готовим вам гангстерский костюм – черный смокинг, широкополую шляпу и непроницаемые очки. Из пистолета когда-нибудь стреляли?.. Что? Только из реактивной установки в армии? Ха-ха-ха, какой вы весельчак!
«Это невозможно! – подумал Юдин, заталкивая трубку под подушку. – Я умру, но не встану!»
Но он все-таки встал, точнее, свалился с кровати и добрался до душевой кабины на четвереньках. Забрался в нее, закрыл полусферическую дверь, похожую на фонарь реактивного самолета, и запустил тугую и острую струю. Горячие водяные струи секли его, словно розгами, со всех сторон, и Юдин вскоре почувствовал, что к нему возвращается жизнь.
«Я – Аль Капоне, – думал он, жадно припав к банке с огуречным рассолом, который Мила всегда держала в холодильнике. – Убиться веником! И что я должен буду делать? Грабить банк? Нет, это выше моих сил. Я уже наигрался. С меня хватит монгольского хана…»
Последующие несколько часов Юдин провел в полной обездвиженности, и его измученный монгольской властью организм мучительно тяжело избавлялся от токсинов. Из глубокого забытья его снова вывела сотрудница экстрим-агентства.
– Через час за вами заедет машина, – обрадовала она. – Вы, надеюсь, уже готовы? Как огурчик? Вас ждут незабываемые ощущения. От этой игры все наши клиенты были в полном отпаде!
Юдин подумал, что еще одного полного отпада ему не вынести, и снова забрался в постель. «Никуда я не поеду, – подумал он. – Это будет насмешкой над исторической правдой. Аль Капоне не грабил банки с тяжелого бодуна!»
Забыться снова не дала жена. Как же надоела ему эта пустая баба, которая никогда не понимала позывов его души, всей глубины его духовных переживаний! Она в восторге от каких-то нор, выдолбленных в скале! А он, Юдин, вчера с успехом смоделировал властителя! Он был таким же, какой была яркая, могучая личность, оставившая неизгладимый рубец в истории человечества. Никогда, никогда ей этого не понять!
– Я тебя не узнаю, – предъявляла какие-то необоснованные претензии Мила. – Где твой волевой голос? А боевое настроение? А извергающийся оптимизм? Ты не заболел, миленький? Может, мне срочно вернуться? Мне кажется, ты без меня чахнешь…
– Я не чахну, – печальным голосом ответил Юдин. – Я расцветаю. Но процесс возрождения мучителен, как всякая метаморфоза.
– Нет-нет, не убеждай меня! – стояла на своем Мила. – Ты всегда черпал свои силы во мне. Ты, как Ахиллес, становишься беспомощным и слабым, если тебя оторвать от меня.