Щен из созвездия Гончих Псов
Шрифт:
— А вот это — Тигр Петрович, личность подозрительная и нервная. От него лучше держаться подальше, особенно при первом знакомстве.
В ответ на его слова грозный полосатый тигр презрительно зевнул, повернулся к ним спиной и медленно направился в угол клетки.
— А вот и госпожа Пантера. Особа строгая, но справедливая и с большим вкусом…
Щен остановился как завороженный: с сухого сука дерева, стоявшего в клетке, на него смотрели два зеленых светящихся глаза. Пантера была черная как ночь.
— Добрый день, малыш, — промурлыкала Пантера.
— Вы понимаете наш язык? — удивился Щен.
— Язык живых понятен всем живым, — ответила Пантера и слегка наклонила голову, чтобы лучше разглядеть Щена.
Но тут незнакомец обернулся и сказал:
— Вперед, друзья, еще успеете осмотреться. Я хочу показать вам манеж.
— Навести меня, малыш, — промурлыкала Пантера. — У меня есть что тебе рассказать.
— Обязательно! — крикнул Щен на ходу. — Обязательно приду, госпожа Пантера!
Но тут Музыкант слегка куснул Щена в ухо, подтолкнул его носом, и они неожиданно оказались на манеже.
Незнакомец уже держал в руках какой-то странный предмет, который, растягиваясь, издавал звуки, совершенно приворожившие Музыканта. Он взвыл не своим голосом.
— Та-та-та, — сказал незнакомец. — Солист, а даешь петуха. Ну-ка, еще раз!
И тут Музыкант, овладев собой, показал, на что он способен. Щен только диву давался, глядя, как самозабвенно он пел и плясал.
— Ну что ж, — складывая гармошку, сказал Иван Никифорович (так звали клоуна). — Если ты не против, то я зачислю тебя в свою труппу. Условия следующие: угол в моей комнате, завтрак, обед и ужин по цирковым нормам, два часа репетиций в день, а также оплаченный отпуск с поездкой на море. А главное — слава, которая неминуемо ждет тебя… Согласен?
— Он согласен, — Внутренним Голосом сообщил Щен.
Иван Никифорович опять вздрогнул и посмотрел на него очень пристально. А Музыкант завилял хвостом и потерся о ногу клоуна.
— Ну, вот, — довольно улыбнулся Иван Никифорович. — Контракт заключен. Я бы с удовольствием занялся и твоим другом, но у него, судя по ошейнику, есть хозяин…
— А дальше что? — спросил Рыжик.
— Дальше я не знаю, — вздохнул Щен. — С тех пор мне не удавалось попасть в цирк. Туда не пускают…
— Ну, что ж, — сказал крайне заинтригованный Рыжик. — Надо сходить посмотреть. Я куплю билет на завтра.
Как Щен подружился с госпожой Пантерой
Цирк был переполнен. Над рядами стоял многоголосый гул, словно жужжала тысяча пчел.
Щен, сидя рядом с Рыжиком, непрерывно вертел головой — отмахивался от шума.
Но вот началась программа, и в зале стало тише. Тут были летающие гимнасты, жонглеры, наездники, но Щен не обращал на них внимания. Всякий раз, как шпалмейстер объявлял номер, Щен взглядом спрашивал Рыжика: «Сейчас выйдет Музыкант?»
— Потерпи немного, — отвечал Рыжик. — Смотри на сцену.
Но Музыкант так и не вышел. Его вынесли на арену поразившим Щена способом.
Музыкант сидел на шесте. Шест был водружен на лбу у человека с огромным красным носом, в костюме, на который Щен даже зарычал — такой он был разноцветный, броский, неожиданный.
Щен сначала испугался за Музыканта, но вдруг узнал и в пестро одетом, размалеванном человеке Ивана Никифоровича. Он держал в руках тот самый поющий, растягивающийся предмет, на котором играл в день их знакомства. Когда он, Иван Никифорович, заиграл, Музыкант, встав на широкой планке, делавшей шест похожим на букву «Т», принялся раскачиваться в такт музыке и подвывать.
— Браво, браво! — похвалил Рыжик Музыканта. — Смотри, какой акробат. И еще поет!
— Он и не то умеет! — гордо сказал Щен. — Когда мы гонялись за котами, он прыгал на них, как тигр!
— То-то ты вечно ходишь ободранный, — недовольно сказал Рыжик. — И чем тебе кошки мешают?
— Смотря какие, — сказал Щен, вспомнив госпожу Пантеру. Рыжик не мог знать, какое глубокое впечатление она произвела на Щена.
Тем временем поющий предмет в руках незнакомца заиграл другую мелодию, и Щен вдруг услышал песенку, которую они с Музыкантом очень любили и часто тихонько выли:
Раз подрались два щенка
Из-за блюдца молока.
Ушки, лапки, нос и хвост
Все у них переплелось.
В это время по пути
Их заметил Тритити
Молоко без лишних слов
Он слизнул — и был таков.
Отощавшие щенки
Дружно выли от тоски!
Через минуту эту озорную, простенькую песенку уже мурлыкал весь зал.
Только директор в своей ложе сверкал глазами и грозил пальцем клоуну, потому что песенка не была предусмотрена в программе — ну просто свалилась как снег на голову!
Когда наконец зал затих, Иван Никифорович произнес: «Алле-гоп!» Музыкант спрыгнул с жердочки, сделал двойное сальто и оказался в ловких руках клоуна.
Зал зааплодировал изо всех сил. Музыкант в белой манишке с черным галстуком-бабочкой шел на задних лапках по барьеру и церемонно раскланивался. Это был его триумф. Мог ли он, бродячий щенок, перебивавшийся с корки на корку, мечтать о столь громкой славе? Вот уж действительно, как говаривал Щен, никогда не знаешь, что тебя ждет за углом!
Добежав до Рыжика и Щена, Музыкант остановился, поклонился и коротко, ласково тявкнул, как будто хотел сказать: «Друзья мои, я помню о вас всегда, даже в зените славы!»
В ответ раздался радостный лай Щена. В рядах засмеялись. Рыжик сердито дернул Щена за хвост.
Музыкант в сопровождении клоуна удалился за кулисы.
— Вот видишь, Щен, — сказал Рыжик, — чего можно добиться упорством и трудолюбием.
— Но ведь тут нужен еще и талант, — возразил Щен.
— Если бы ты поменьше озорничал, из тебя тоже могло бы что-нибудь выйти, — вздохнул Рыжик.