Щепотка соли
Шрифт:
Джексон подвинулся ближе, затем застыл, я поняла, что ему трудно сдерживаться.
Я повернулась к нему лицом и, наконец, посмотрела в глаза. Это причиняло мне боль.
– Тогда я обвинила мать. Я вела себя с ней ужасно, просто ужасно, но она стерпела это. Продолжала держать меня, пока я кричала и плакала. Со временем я оцепенела. Перестала ждать, и искать его повсюду, в школе сказала всем, что он умер. Думаю, что для меня он действительно умер.
После нескольких минут молчания, Джексон наконец заговорил: – Мне очень жаль,
Я выдержала его взгляд, отвечая: – Восемь.
Джексон кивнул, понимая, о чем я говорю.
– Мне жаль, что ты прошла через это, и тебе было больно, но, что ты чувствовала к маме, когда она снова начала встречаться? – спросил он.
Я грустно улыбнулась и покачала головой.
– Она этого не сделала. Она никогда больше не ходила на свидания, никогда не приводила мужчину, черт возьми, она даже никогда не поцеловала кого-то еще. Он сломал ее. Она отдала нам девяносто девять процентов себя, пока была жива, но этот единственный процент всегда был для него.
– Опять, прошу прощения, я понимаю твою боль, сомнения, но все не так, – рассуждал Джексон, приближаясь немного ближе.
– Так, вы не виделись больше года, но ты все равно носил обручальное кольцо, твой дом остался таким же, как и был, когда там жила твоя жена. Могу поспорить, что ее вещи все еще висят в шкафу. – Я сделала паузу, но когда он не возразил, то поняла, что права. – Вы еще не разведены, а мы уже бросились к серьезным отношениям. Ты, быть может, уже готов к этому, но не Кайла. Она все еще надеется, что мама вернется, ей нужно больше времени, чтобы понять, что Джули наплевать, что она примет новую женщину в свою жизнь.
– Милли, все, что ты говоришь, имеет смысл, – сказал Джексон, вставая, и начал метаться, его голос был полон отчаянья. – С Кайлой все будет в порядке. Я поговорю с ней, и мы можем действовать медленно…
– Прямо сейчас, ты ничего не сможешь сделать, чтобы я передумала, – сказала я с грустью, мои глаза снова наполнились слезами.
Джексон остановился и присел передо мной, его руки нежно накрыли мои.
– Даже то, что я влюблен в тебя? – спросил он, заставив мое сердце разбиться.
Я проглотила комок в горле и покачала головой.
– Даже это, – удалось мне сказать, затем я закрыла глаза, и не открывала их, пока не услышала, как дверь за ним тихо закрылась.
Глава 42
Джексон
ЗОМБИ.
Это был новый я… Ходячий мертвец.
Никогда не чувствовал такой боли, никогда: даже когда был подростком; даже когда жена сказала, что уходит; я не чувствовал такого, как после ответа Милли, что моей любви недостаточно.
Внезапно, литература, которую я преподавал, стихи, которые читал, песни, услышанные по радио, все приобрели новое значение. Обидный, душераздирающий, болезненный смысл.
Я не знаю, как доехал домой, пережил ночь,
Да, я провел последние четыре ночи, уставившись в потолок, борясь с желанием позвонить и умолять передумать; время, проведенное с Милли, застряло как в мертвой петле, как какая-то ужасная романтическая комедия.
Первый раз, когда я увидел ее; как она вышла из кухни, в тот день, когда я пришел туда, чтобы попросить о чайной церемонии.
То, как она превратила столовую в мечту девятилетнего ребенка.
Милли смеется над Робом и Таем в учительской.
То, как она выглядела после нашего первого поцелуя; как светилась, когда я вошел в нее.
Она была везде… В доме, в грузовике, в школе. От изгиба ее губ и длинной шеи, до того, как она выглядела в этом чертовом платье-чарльстон.
Я был одержим. Помешан. Не мог контролировать себя.
– Папа, – услышал я зов Кайлы и изо всех сил попытался вынырнуть на поверхность, посмотреть, что ей нужно.
Я моргнул, посмотрел на дочь. Я уловил, что она съела завтрак, хорошо, значит сейчас утро, у нее был в руках рюкзак, а это значит, что ей в школу, а мне, на работу.
– Да, детка? – спросил я, оттолкнувшись от стойки, на которую опирался, и поставил все еще полную чашку кофе, которую держал в руке.
Я попытался улыбнуться, что было скорее гримасой, и сказал: – Дай мне минуту.
– Хорошо, папа.
Кайла вела себя гораздо лучше последние несколько дней. Поначалу, когда я вернулся домой от Милли, она беспокоилась, сколько неприятностей ее ждет, я пытался сделать серьезное лицо, но она видела, что я расстроен по другой причине.
С тех пор она стала внимательной, услужливой и милой.
– Ты уже готов идти? – Тихо спросила Кайла, ее беспокойство за меня становилось очевидным.
Я понимал, что в ближайшее время мне нужно преодолеть эту полосу неудач и не позволять дочери утешать меня, но я еще не был готов. Хотя, и обещал себе, надевая джинсы и футболку, что скоро буду.
– Все, я готов, – сказал я, надеясь, что звучал бодро, выходя из комнаты.
– Могу ли я поехать к бабушке завтра? – Спросила Кайла, как только мы сели в грузовике.
Я взглянул на дочь и спросил: – Ты хочешь?
– Да, очень, – тихо сказала она, поворачивая голову к окну.
– Тогда, конечно, можешь, – заверил я ее, чувствуя вину.
Черт, я как королева драмы, собственная дочь не хочет находится рядом со мной.
Я высадил ее у школы и обнял, чтобы она помнила, что люблю ее, но не поцеловал, чтобы не смущать, а затем смотрел, как она бросилась к своим друзьям, и начала что-то счастливо рассказывать, улыбнувшись первой настоящей улыбкой.