Щербатый талер
Шрифт:
Впрочем, девочка и сама была рада увидеть знакомое лицо. За год и не такое забывается. К тому же она, что ни говори, гость здесь. А Чэсь — местный, значит, хозяин. В гостях нужно скрывать некоторые свои антипатии.
— Да не бойся, иди сюда! — позвал Чэсь.
— Я и не боюсь.
Оксана вышла на улицу, на всякий случай оставив калитку раскрытой, и встала поблизости около него.
— Да не бойся, — повторил Чэсь. — Ты приехала на все лето? Как в том году?
— На какое все лето, еще неделю до каникул… — Оксана взглянула на него и вдруг
Щека у Чэся была распухшая и оттопыривалась, словно за ней лежал огромный круглый леденец.
— А, это… — Чэсь смущенно прикрыл щеку ладонью. — Уже проходит! Ранее еще не такая была, — похвастался он.
— Опять в драку ввязался?
— Нет, осы покусали. Свили на чердаке гнездо, я их выследил, полез — и вот…
— И зачем они тебе были нужны?
— Как зачем? А меда набрать?
Оксана удивленно вглядывалась в него — не шутит? — Потом залилась смехом:
— Какой же в осах мед? Эх, ты, деревенский парень, а («такой глупый», чуть не вырвалось у нее)… а не знаешь, что осы никакого меда не дают.
— Я не знал, — признался Чэсь. — Думал, раз они похожи на пчел и кадки вьют, то должны быть и соты…
Оксана вдруг заметила, что он краснеет. И еще — когда говорит и смотрит на нее, то старается повернуться так, чтобы ей не было видно распухшей щеки. Неужели стесняется такого своего вида?
— Оксана, — Чэсь оглянулся, потом опустил голову, поковырял большим пальцем ноги песок. — Оксана, — быстро проговорил он, — ты прости… Я больше не буду тебя топить…
Вот так фокусы! Что это с ним?
— Хорошо, смотри, — шутя, назидательно пальцем Оксана.
— Так ты не сердишься? — воодушевился Чэсь. — А хочешь, мы этим летом будем дружить?
— Как?
— Ну, вместе быть… Я покажу тебе водоворот, где ловятся подлещики. И шалаш… нет, я хотел сказать, покажу, где орехов можно будет насобирать полно…
— Подожди, что за шалаш?
— Нет, ничего. Никакого шалаша нет. Я хотел сказать, его можно сделать, — с досадой на себя, что проговорился, начал оправдываться Чэсь.
«Я у тебя все выпытаю, ты мне все покажешь, и тот шалаш тоже», — подумала Оксана. Ей льстило предложение дружбы, приятно было — и все же… Она с удивлением почувствовала, что такой Чэсь — смиренный, вежливый, приниженный — интересует ее меньше, чем раньше. Если бы он только что не извинился, ей, наверное, не захотелось бы сейчас немножко помучить его.
— А я не смогу быть здесь летом, — грустно вздохнув, сказала она.
— Как не сможешь? Почему?
— Папу отправляют в экспедицию. В… в Бразилию. И он берет меня с собой.
Чэсь даже забыл про щеку. Он смотрел на девочку во все глаза, смешной и несчастный.
— А надолго? — спросил он с остатками надежды в голосе. — Может, хоть в конце лета приедешь?
— Нет, вряд ли. Мы там долго будем, в Бразилии.
— А ты сама хочешь? — спросил Чэсь.
— Конечно, хочу. Там так интересно… Во-первых, целых десять часов лететь самолетом.
— А у нас разве не интересно? — решил обидеться Чэсь.
— Сравнил! Крокодилов — и ваши подлещики, кокосы — и ваши орехи…
Чэсь был просто уничтожен. А он хотел заинтересовать ее шалашом… Шалаш — и Бразилия!..
Он помрачнел. Вместе с тем в его глазах начало появляться что-то прежнее, вызывающе-гордое.
Глава 11. Михаль
— Ну и поезжай, — угрюмо сказал Чэсь, исподлобья глядя на девочку.
— Ну и поеду.
— Поезжай, поезжай…
Отомстив полностью за прежние обиды. Оксана загордилась, наслаждаясь, и сейчас же пожалела об этом. Только она собиралась признаться, что Бразилия — чушь, и она сама не знает, для чего выдумала всё это, как Чэсь подступил к ней полшага и перекрыл ей путь к калитке.
— А хочешь, я тебе сейчас твою Бразилию покажу…
Не успела Оксана отскочить, как Чэсь схватил ее двумя пальцами за нос и потянул вверх.
На миг девочка онемело от неожиданности, от этой наглости; к тому же было так больно и неприятно… Но через миг, стараясь вырваться, она нечаянно наступила твердой, рифленой подошвой кроссовки на Чэсеву босую ногу. Чэсь охнул и выпустил ее нос. От злости Оксана еще раз повторила этот «прием», уже нарочно.
— Ты что! — вскричал Чэсь и, согнувшись, схватился за ногу.
Его поза, была такой заманчивой, такой неустойчивой, что невозможно было не попробовать победить его до конца… Оксана легко толкнула его в плечо. Чэсь потерял равновесие, упал на спину, но тут же упруго вскочил:
— Ну, погоди!..
Но Оксана быстрой и суровой расплаты ждать не стала. Не успел Чэсь отряхнуть песок из шорт, как она уже сидела на высоком заборе, — благо в кроссовках легко было взобраться по гладким доскам, подошвы не скользили.
Как кошка, девочка сверху следила за Чэсем, готовая при первом его подозрительным движения спрыгнуть во двор.
— Ах! — воскликнула вдруг она и схватилась за карман, стараясь задержать монету, что вываливалось оттуда.
Но поздно! Монета выскользнула из руки и шмыгнула где-то в траву под забор. Через мгновение она была уже в кулаке у Чэся. Почему-то мальчик тоже, прежде чем спрятать монету, схватился за свой карман, запустив туда руку.
— Дырка, — смущенно проговорил он.
— Чесик, отдай! — взмолилась Оксана.
— Еще чего.
— Отдай, это не моя монета!
— Конечно, не твоя, а моя.
(Еще бы — кто бы отказался от такого трофея, добытого в «честным бою»?)
— Чесик, ну хочешь, я признаюсь, что наврала тебе?
— Гм… Хочу.
— Тогда отдашь?
— Отдам.
— Поклянись!
— Ну, клянусь.
— Я соврала тебе про Бразилию… Никуда я не еду, здесь буду, в Поплавах. И мы будем дружить, как ты хотел…
— Вот как? Ну, когда ты приедешь на каникулы, тогда и поговорим.