Счет за счастье
Шрифт:
И еще он услышал, как загудел лифт, кто-то вызвал его сверху. И вряд ли это Ульяна. Но вдруг она все-таки решила к нему спуститься. Но нет, из лифта вышел пузатый дядька в светлом костюме и бежевых туфлях.
Мужчина недовольно глянул на Ерему, возникло желание ответить ему как минимум тем же. Но он пересилил себя и сделал вид, что ничего не заметил. Может, Ульяна потому и не захотела побыть с ним, что он ведет себя как типичный гопник. Попроще надо быть, помягче.
А живот разыгрался не на шутку. Ерема с трудом вышел на улицу, поймал машину, назвал адрес и, закусив нижнюю губу, закрыл глаза. И нужно было ему играть в благородство… Нужно! Ради Ульяны?
Пока ехали, он несколько раз от боли отключался, кое-как расплатился, вышел из машины, поднялся на крыльцо, там и свалился без чувств.
В себя он пришел на каталке в операционной, над ним стоял все тот же доктор, только вот Шишман больше не угрожал. Наркоз усыпил его, очнулся он в реанимационной палате и снова провалился в немую темноту. Но перед этим успел задаться вопросом, вдруг из живота у него будет торчать страшная трубка?..
В сознание он вернулся с тем же вопросом в голове. Не успев открыть глаза, стал ощупывать себя. Повязка на животе, но больше ничего. Трубки есть, но одна торчит из носа, другая из руки.
– Сергей! – строго назвал его по имени знакомый голос.
Ерема даже не понял, что это позвали его, а не кого-то. Звали его Сергей, но фамилия Еремеев, всю дорогу Ерема, Ерема. Он уже отвык от настоящего имени.
– Оксана! – Он глянул на грудастую медсестру, как на ангела, который вытащил его с того света.
А что, похожа! Ясный взгляд, вся в белом, только вот улыбка отнюдь не ангельская.
– Лежи спокойно! – потребовала она.
– Виноват!
– Виноват он…
Иголка вышла из вены, и Оксана снова ввела ее. И сделала это довольно грубо, но Ерема даже не поморщился. Вот если бы трубка выпала из живота, но нет там ничего. Неужели кишку и на этот раз удалось спасти?
– Ивану Ильичу скажи спасибо! – сказала сестра.
– А то бы костолома?
– Какая костолома? В морге бы сейчас лежал.
– А костолома?
– В следующий раз будет!
Ерема промолчал, и Оксане это не понравилось.
– Чего молчишь? Говори: следующего раза не будет!
Он удивленно повел бровью, глядя на нее. Как он мог давать ей обещание, если прекрасно знал себя? Ради Ульяны он пойдет на что угодно, и плевать на израненный живот.
– Это, а паренек со мной в палате лежал! Кириллом его зовут, – нахмурился он.
Ради Ульяны он готов на все, но первым делом подумал не о ней, а о своем животе. А ведь с ней уже могло что-то случиться.
– Лежит, – кивнула Оксана.
– Девушка к нему там ходит…
– Та, которую ты провожал? – качнув головой, уточнила медсестра.
– Ну-у… Там утырки какие-то на Кирилла наехали, ну и на Ульяну… Пришлось проводить.
– Разве ж я против? – вздохнула Оксана.
Как мужчина Ерема интересовал ее в числе прочих, не более того. Однако интересовал. Но не сложилось, и ей обидно. Она, конечно, скрывает обиду, но все равно чувствуется.
– Что с ней, не знаешь?
– А что с ней?
– Ходит она к Кириллу?
– Не знаю, не видела. Может, и ходит… Я что, доктор?
– Не доктор, но стремиться к этому должна. Может, сходишь, узнаешь?
– Куда?
– Ну, у Кирилла спросить, что там с Ульяной. Будем считать, что это курсы повышения квалификации. Ну ты же хочешь доктором стать?
– Это хорошо, что ты шутишь, жить будешь.
– Ну так что?
– А если нет, сам пойдешь?
– Какая ты догадливая!
– Ну хорошо, схожу.
Оксана ушла, появился Иван Ильич, сначала пропесочил Ерему, затем осмотрел его. И ушел, цокнув на прощание языком. Не самый приятный Ерема пациент, но никуда от него не денешься.
Оксана вернулась через час, не раньше.
– Клизму или капельницу? – игриво спросила она.
– Что там с Ульяной?
– Не знает он. Ты как увел ее вчера, больше она не появлялась. Но вроде бы все в порядке.
– Вроде?
– Родители его были, приходили проведать. Они бы сказали, если бы что-то случилось.
– А они ее знают?
– Невесту сына?.. Ну, я думаю, должны знать, – усмехнулась девушка.
– Невесту?!
– У них там все серьезно. Так что ты в пролете, парень! – не удержавшись, съязвила Оксана.
– Да дело не в этом, – сквозь зубы сказал Ерема. – Дело в том, что Ульяну могут обидеть.
– И меня могут обидеть, давай, подключайся!
– Ага, сейчас на «утку» схожу и подключусь.
На этом разговор и закончился. Оксана подала «утку» и ушла, а он остался лежать – под полным запретом подниматься с койки. Так и лежал, всеми покинутый. За весь день пацаны даже не дали о себе знать, и Ульяна не искала с ним встречи.
Не появились пацаны и на следующий день. И Ерему не переводили в обычную палату, снова пришлось ночевать в реанимации.
В обычную палату его решили перевести только на четвертый день после операции. За это время Ульяна в больнице так и не появилась. И пацаны куда-то пропали. Ерема через Оксану сбросил на пейджер Шишмана сообщение, но ни ответа, ни привета. Неужели что-то случилось?
Об Ульяне он собирался узнать у Кирилла, но разминулся с ним. «Пряник» выписался за час до того, как Ерему доставили в палату. Рана его оказалась настолько несерьезной, что врачи разрешили ему долечиваться дома. Но, возможно, на этом настояли его родители, думая, что в больнице оставаться опасно. А Ерема даже не знал, как зовут бандитов, которые на него наехали. Думал поговорить об этом с друзьями, но те куда-то пропали, ни слуху ни духу. И что ему думать?
А он думал, все надеялся, что сейчас откроется дверь и в палату с шумом войдут его пацаны. Но время шло, а они не появлялись. Четвертые сутки на исходе, а от них никаких вестей. И бородавчатый с яйцебородым не высвечивались. Об Ульяне и говорить нечего.
Шишман появился только на следующий день, мрачный, руку пожал вяло. На шее под ухом у него виднелся пластырь, закрывающий рану. Синяк под глазом запудрен. Старый синяк, темный, с желтизной. Но в прошлый раз синяка не было. И это после жестокой драки у озера. Там ему только губу разбили да подбородок поцарапали. А сейчас и синяк, и под ухом припухлость.