Щит дьявола
Шрифт:
— Все, вперед, ребята, не будем больше терять времени, — оборвал его Шульце. Его глаза загорелись от предвкушения встречи с женщинами. — Мне уже становится горячо при мысли о дамах. Давайте-ка пойдем взглянем на бордель этого старого жирного хрыча!
Однако попыткам боевой группы СС «Вотан» обеспечить эвакуацию гражданского населения из Аахена отнюдь не везде было суждено увенчаться столь же приятными результатами. В один из дней, когда фон Доденбург вез генерала Доннера на своем «кюбельвагене» [27] по усыпанным мусором и битыми кирпичами улицам Аахена, он услышал звуки, которые неопровержимо свидетельствовали о том, что план эвакуации находится
27
«Кюбельваген» — полноприводный легковой армейский автомобиль фирмы «Фольксваген». — Прим. ред.
— Что это такое? — рявкнул генерал Доннер, тоже услышавший эти звуки.
— Я не знаю, господин бригадефюрер. Но мы сейчас это выясним.
С трудом развернув машину на узкой улице, Куно фон Доденбург направился прямо к источнику звука. Когда они приблизились к этому месту, приглушенные неясные звуки, давно доносившиеся до их ушей, стали складываться в два отчетливых слова, которые поизносили десятки, а может быть, и сотни охрипших глоток:
— Остановите эвакуацию!
«Кюбель» фон Доденбурга завернул за угол и внезапно остановился. Прямо перед собой Куно увидел штурмбаннфюрера Шварца, штурмшарфюрера Краузе и еще двух «охотников» за гражданским населением из числа эсэсовцев боевой группы «Вотан», которым противостояла толпа истошно вопивших и орущих женщин. Женщин было великое множество, и все они были очень разными: толстые домохозяйки в поношенной темной одежде; бледные истощенные девушки с невыразительными лицами, худые от постоянного недоедания, с очень маленькими недоразвитыми грудями, которые едва виднелись сквозь их поношенные, вытертые чуть ли не до ниток платьица; монахини в широких белых головных уборах и накидках, — фон Доденбург сразу вспомнил, как он в детстве вместе с другими мальчишками за это странное одеяние величал монахинь «лебедями»; пожилые бабушки в черной одежде; женщины из вспомогательных отрядов немецкой армии в стандартной серой униформе… И все они истошно кричали, медленно наступая на «охотников».
Куно фон Доденбург выпрыгнул из автомобиля и подбежал к Шварцу.
— Шварц, что здесь происходит? — крикнул он.
Штурмбаннфюрер повернулся к нему и завопил, пытаясь перекрыть голоса женщин:
— Они не позволяют нам продвигаться дальше. Я пытался очистить улицу, но они не дают нам и шагу ступить. — Он продемонстрировал командиру щеку, на которой виднелись свежие царапины. — Одна из этих сучек расцарапала мне щеку своими ногтями.
Внезапно истерические крики стихли. Женщины заметили генерала Доннера. Некоторые из них в ужасе отпрянули прочь; одна громко закричала:
— Вот он, монсеньор, — Дьявол Доннер собственной персоной! Смотрите, вот он!
Передние ряды женщины расступились и оттуда вышел довольно упитанный небритый священнослужитель в сутане и митре католического епископа. Он встал между женщинами и противостоящими им эсэсовцами, поправил свое пенсне в золотой оправе и откашлялся, чтобы обратиться к Доннеру, но искалеченный генерал опередил его.
— Что тебе надо, ты, черная ворона в сутане? — грубо рявкнул он.
— Не смей разговаривать с монсеньором подобным образом, ты, проклятый дьявол! — зло вскричала женщина в черном одеянии вдовы, стоявшая в переднем ряду.
Упитанный священнослужитель поднял вверх пухлую белую руку, стремясь успокоить ее, и посмотрел снизу вверх на высокого бригадефюрера.
— Простите моих детей, генерал, — смиренно произнес он. — Но все, что они хотят, — это чтобы их оставили в покое. Оставили в покое в их собственных домах — или в том, что осталось сейчас от них.
Генерал Доннер не удостоил епископа взглядом. Его остекленевший взгляд был устремлен на какую-то невидимую точку на линии горизонта, выше головы священника.
— Прежде всего, они — отнюдь не ваши «дети», — едко заметил бригадефюрер. — Они — немецкие граждане, которые, даже будучи женского пола, обязаны подчиняться всем законам и установлениям Третьего рейха — точно так же, как и все остальные честные национал-социалисты. Во-вторых, они — не что иное, как бесполезные рты, которых нечем кормить и которые должны быть немедленно выведены из города.
— Но, господин генерал… — возопил священнослужитель и в мольбе простер к Доннеру обе руки. Он выглядел так, словно был готов броситься на землю и целовать сверкающие ваксой сапоги эсэсовца и умолять его о прощении.
Доннер оттолкнул его от себя концом своего стека.
— Держи дистанцию, проклятый святоша! Не вздумай приближаться ко мне!
— Но я должен донести до вас мою мольбу, господин генерал, — взмолился епископ. — Вы не имеете права совершать подобные чудовищные вещи по отношению к моей пастве…
— Шварц, — закричал генерал Доннер, полностью игнорируя призывы монсеньора, — арестуй эту черную ворону! Немедленно! Этот ублюдок начинает действовать мне на нервы.
— Слушаюсь, господин бригадефюрер! — откликнулся Шварц, чья ненависть к священнослужителям всех рангов и мастей практически равнялась его ненависти к евреям, кровь которых, лишь наполовину разбавленная немецкой кровью, текла в его собственных жилах. Он подбежал к монсеньору и хлестнул его рукой по лицу. Епископ отшатнулся, его пенсне слетело на землю, и Шварц раздавил их каблуком своего сапога. В следующее мгновение он металлическим голосом приказал:
— Штурмшарфюрер Краузе, арестуй этого человека!
Из груди стоявших перед ними женщин вырвался вопль негодования и протеста. Толпа хлынула вперед. Генерал Доннер невольно отступил.
— Фон Доденбург, остановите их — немедленно! — закричал он. Бригадефюрер был явно напуган неприкрытой ненавистью, которую можно было прочитать на лицах женщин. — Я приказываю вам открыть по ним огонь!
— Но, господин бригадефюрер, это же женщины… к тому же все они — немки, — запротестовал было Куно фон Доденбург. Но было уже поздно. Бешено сверкая глазами, толпа разъяренных женщин набросилась на небольшую группу стоявших перед ними мужчин в военной форме. Возникло невиданное месиво из живых человеческих тел — кусающихся, царапающихся, дерущихся, визжащих. Одна женщина из вспомогательного отрядов немецкой армии в стандартной серой униформе набросилась на Краузе и попыталась ударить его ногой в пах. Тому удалось увернуться от этого удара. Изловчившись, он схватился рукой за серую блузку женщины. Одежда разошлась по швам, а вслед за ней разорвался и бюстгальтер, и наружу выскочили огромные белые груди женщины.
Выражение лица Краузе изменилось.
— Какие сиськи! — восхищенно пробормотал он. Но в этот момент другая женщина набросилась на него сзади и, обхватив его шею своей костлявой рукой, принялась душить эсэсовца. При этом она не переставая визжала.
Пожилая дама попыталась ударить Шварца своим зонтиком. Тот сделал нырок, и удар пришелся по его стальному шлему. В ответ штурмбаннфюрера ударил ее в толстый живот своей деревянной рукой-протезом. Женщина переменилась в лице и тяжело осела на землю, словно воздушный шар. из которого внезапно выпустили воздух.
Привлекательная рыжеволосая женщина вцепилась своими ногтями в лицо фон Доденбурга, расцарапав его до крови.
— Ах ты, стерва! — простонал он и попытался схватить ее руки, но промахнулся. Та вновь бросилась на него с растопыренными окровавленными пальцами. Куно поднырнул и сумел обхватить женщину руками. Стисну в руки, он неожиданно ощутил, что сжимает в своих объятиях податливое и гибкое женское тело. В нос ему ударил головокружительный запах целой гривы рыжих волос.
— Отпусти меня, эсэсовская свинья! — с ненавистью завизжала молодая женщина, безуспешно стараясь высвободиться из его цепких объятий. Ее зеленые глаза обожгли фон Доденбурга яростью. Но, пытаясь вырваться, она лишь теснее прижималась к офицеру всем своим телом.