Щит героя
Шрифт:
– Алеша, я же старушка по нормам девятнадцатого века!
– Один мой приятель сказал бы: "Она бешено любила комплименты и умела подставлять себя под их сокрушительные удары", но я не такой галантерейный, опускаю двадцать четыре такта и приступаю к сути: в "Новый Арбат" хочешь? Сегодня я богат и независим!
– Ты серьезно решил за мной ухаживать?
– Это очень безнравственно?
– Нет. Но за мной надо не так ухаживать. Во-первых, перед тем, как звать в "заведение", надо предупредить: я же с работы - голова, как метелка, одета в расчете на халат... Во-вторых, сегодня день неподходящий...
– Что за день?
– Игорь закончил. Надо домой. Мама хотела отметить.
– Можно подумать, он защитил докторскую!.. Носитесь вы с ним... Подумаешь, событие - восемь классов одолел. Памятник ему! Ты не спеши мне глаза выцарапывать, я к твоему братику, то есть к нашему братику, совсем неплохо отношусь, и ты это знаешь. Зря вы вокруг него выплясываете. По опыту говорю - с тринадцати лет отец таскал меня в гараж, и я там будь здоров вкалывал... И никто не умилялся: такой шкет, а в карбюраторе разбирается... Только покрикивали: "Давай, Алеха!" И дома картошку чистил, полы мыл, по хозяйству с первого класса занимался... И что?
– Действительно, и что?
– не без вредности спросила Ирина.
– И получился отличный, трудолюбивый, уравновешенный, выдержанный... прелесть, что за товарищ. И только крайне ограниченные эгоцентристы могут не оценить достоинств. Я кончил и передаю слово...
– Предлагаю: покупаем торт или что-нибудь в этом роде, берем такси и катим к нам. По дороге ты рассказываешь все, что не успел рассказать... Проводим тихий семейный вечер... Для начала...
– А целоваться будем?
– Целоваться? Валяй.
Ирина захлопнула зонтик, остановилась посреди Большой Пироговской и с вызовом уставилась на Алешу.
Редкие прохожие по-разному реагировали на странную пару, застывшую на мгновение под дождем - кто-то отвернулся, кто-то улыбнулся, кто-то прошипел злобно, а какая-то суетливая старушка громко, чтобы все слышали, хихикнула:
– Дождик к счастью.
– Однако!
– переведя дух, тихо сказала Ирина.
– Ты специалист! Теперь без глупостей! Едем к нам?
– Едем, - согласился Алеша, хотя ехать на семейное торжество ему совсем не хотелось.
В магазине, где они купили торт, конфеты, апельсинов, Алешу окликнул пожилой полковник в авиационных погонах:
– Простите, молодой человек, можно вас на минутку?
– Да, пожалуйста, - удивился Алеша.
– Конечно, это не мое дело, еще раз прошу прощения, но тут - зеркало, загляните.
– Полковник сделал странное движение и пояснил: - Мужчине больше пристали шрамы, чем такая роспись...
И тут старый авиатор увидел Ирину. На какое-то мгновение лицо его сделалось напряженным, глаза сосредоточенными, взгляд изучающим, будто он что-то припоминал и не мог вспомнить.
– Слушайте, или я сошел с ума, или вы дочка Петелина?
– Петелина, - сказала Ирина, не слышавшая слов, сказанных перед этим.
– Такого поразительного сходства невозможно вообразить.
– И, обернувшись к Алеше, старательно стиравшему помаду с лица, полковник сказал весело и громко: - Не мучайтесь! Если ваша девушка в отца, не ототрете! Поздравляю.
– Кого?
– с вызовом спросила Ирина.
– Молодого человека, естественно, - сказал полковник.
– С чем?
– спросил Алеша.
– С такой девушкой.
– Вы думаете, я подарок?
– смеясь, спросила Ирина.
– Хочу верить. Я очень уважал и любил вашего отца...
Странно, когда мужчина говорит о другом мужчине - я его очень любил, еще удивительнее, когда это говорит незнакомый полковник. Ирина растерялась, и Алеша, бойкий, находчивый, что называется, палец в рот не клади, Алеша тоже растерялся.
– Желаю счастья!
– полковник козырнул и пошел своей дорогой.
Они постояли немного, потом Ирина сказала:
– Неловко получилось, и фамилии не спросили... Может, мама знает?
– А может, так даже лучше?
– сказал Алеша.
– Чем же лучше?
– Приговорил меня к тебе и ушел. Приговор окончательный, обжалованию не подлежит?..
– Шальной ты, Алешка, с завихрением.
– Может быть, я последний романтик на этой грешной земле... Упустишь, другого не найдешь...
Дома никого не было, Игорь слонялся из угла в угол, впервые за много дней можно было ничего не делать.
Он притащил высокую табуретку в коридор, подставил ее под антресолями, примерился, убедился, что с табуретки до антресолей ему не добраться, притащил вторую - и возвел целое сооружение: табуретка плюс табуретка. Осторожно балансируя, поднялся на сотворенную высоту, открыл дверки и стал копаться в имуществе, сложенном на антресолях. Чтобы добраться до нужного чемодана, пришлось спустить на пол две картонные коробки, рюкзак и кое-какую мелочь. Когда эта работа была исполнена и чемодан обнаружился, Игорь понял, что даже с двух табуреток до него не дотянуться. Примерился, попытался достать чемодан щеткой, не добился толку, вцепился в край антресолей, подпрыгнул и отжался на руках. Табуретки с грохотом полетели на пол, а сам он повис на краю антресолей: руки, голова, плечи - внутри, остальное - наружи...
Вернувшаяся в это время Галина Михайловна с трудом отворила дверь, припертую коробками, рюкзаком, двумя табуретами, и увидела болтающиеся ноги Игоря.
– Что такое?
– почти вскрикнула она.
– Ничего. Вишу...
– глухо отозвался Игорь.
– А что ты там делаешь?
– Лучше подпихни меня, поговорим потом...
Галина Михайловна поспешно опустила сумку на пол, и стоило ей только прикоснуться к ноге Игоря, как он стал уползать вверх и исчез в антресолях. Какое-то время он пыхтел и тяжело ворочался, в конце концов из дверок выполз сначала чемодан, аккуратно обвязанный парашютным стропом, потом появилась голова Игоря. Он был красный, перепачканный пылью. Галина Михайловна хотела подхватить чемодан, но Игорь рявкнул страшным голосом.
– Отойди! Тяжелый!
– и грохнул чемодан вниз.
Когда он и сам оказался на полу, Галина Михайловна спросила:
– Теперь ты можешь объяснить, чего тебе там надо?
– Куртку.
– Она же тебе велика и такая ободранная, что ее невозможно надеть. Новая была на отце...
Он аккуратно прибрал в коридоре, протер влажной тряпкой пыльный чемодан и унес его к себе в комнату.
Куртка лежала сверху, на планшетах, на кобуре, на летном, вылинявшем комбинезоне и каком-то еще потрепанном тряпье. Куртка была вытертая на плечах и на груди. Игорь надел ее и обнаружил - рукава в самый раз, плечи, правда, широковаты... Он пошел в коридор поглядеться в зеркало и столкнулся с матерью.